В джунглях черной Африки - Уилбур Смит

Келли вырезала большой кусок мяса из середины, сбросила с него муравьев и умелыми движениями содрала кожу. Отделив от кости филейные части чистого белого мяса, Келли разложила их на зеленых веточках, укрепленных над тлевшими углями. Затем подбросила в костер немного душистых листьев одного из здешних кустов, и пахучий дым окутал готовящуюся пищу. На другую зеленую веточку Келли насадила шапочки грибов с оранжевой сердцевиной и также укрепила ее над углями.

Изысканный привкус плесени у грибов оказался еще сильнее, чем у черных трюфелей, а змеиное мясо напоминало одновременно омара и нежнейшего цыпленка. После всех дневных передряг аппетит у Келли разыгрался не на шутку, и она с величайшим наслаждением поедала восхитительное блюдо и утоляла жажду водой из прозрачного ручья, журчавшего поблизости.

Ночью она проснулась от громкого посапывания и чавканья. Ей даже не надо было смотреть, кто наделал столько шуму, — она и так знала. Ее разбудил огромный лесной хряк, вес которого превышал иногда два центнера. Эти кабаны, самые крупные среди всех сохранившихся на планете, встречались теперь крайне редко. Если их потревожить, они становились столь же опасны, что и львы. Однако Келли могла не бояться, прислушиваясь, как кабан пожирает остатки гадюки. Покончив с едой, хряк, посапывая, обошел крошечную стоянку, но Келли подбросила в костер несколько свежих прутиков, они вспыхнули ярким пламенем, и животное, громко похрюкивая, тут же скрылось в лесу.

Поутру Келли с удовольствием вымылась в прозрачном ручье, затем расчесала свои длинные волосы и еще влажными заплела в толстую косу, свисавшую чуть ли не до талии.

Доев остатки змеиного мяса с грибами, Келли пустилась в путь. Она обходилась без компаса, ориентируясь в основном по грибным наростам на стволах деревьев и по муравейникам красных муравьев серави. И те и другие всегда размещались на южной стороне стволов. Кроме того, Келли запоминала, в каком направлении текут ручьи, попадавшиеся ей на пути.

В полдень она наконец пересекла знакомую тропу. Теперь она повернула на юго-запад, а еще через час Келли увидела мост через широкий ручей, вернее огромный ствол старого дерева, который упал поперек водного потока.

Однажды Сепу сказал ей, что этот мост находится там «с начала времени», то есть ровно столько, сколько помнил сам Сепу. Дело в том, что время и числа пигмеи воспринимали весьма расплывчато и абстрактно, а считали так: один, два, три, много. Отсчет времени вели по фазам луны, ибо в тропическом лесу дожди выпадали постоянно, независимо от времени года, и температура не менялась чуть ли не круглый год. В полнолуние бамбути перебирались с одной стоянки на другую и таким образом никогда не задерживались долго на одном месте. Потому-то дичь в покинутых ими местах не уменьшалась, как не уменьшалось и количество диких фруктов на плодовых деревьях. И реки и ручейки, не отравленные никакими отбросами, оставались прозрачными и чистыми.

Ствол упавшего через ручей дерева отполировали поколения пигмеев, их крошечные босые ноги, и сейчас Келли очень тщательно его осмотрела, отыскивая свежие следы засохшей грязи. Ничего не заметив, Келли разочарованно вздохнула и поспешила к стоянке, где все-таки надеялась застать бамбути. Но и там их не оказалось. Хорошо хоть пигмеи ушли именно с этого места.

Искать бамбути можно было в разных направлениях и местах, и их теперешняя стоянка могла оказаться в сотне километров отсюда в самом сердце огромной территории, которую клан Сепу считал своей.

Но пытаться определить, какое направление они выбрали, было бы пустой тратой времени. Келли знала, что все решения племени принимались обычно в самую последнюю минуту и, как правило, после жаркого спора, в котором на равных принимали участие все бамбути. Келли улыбнулась, представив, как разрешился этот спор. Ей не единожды приходилось наблюдать подобные сцены, и каждый раз какая-нибудь из женщин — не обязательно самая старшая, — которой надоедало слушать глупые доводы мужчин и терпеть их упрямство, вдруг подхватывала с земли свой узел и прикрепляла его к повязке на голове. А затем, наклонившись немного вперед, чтобы сохранять равновесие, трусцой пускалась по выбранной наугад тропе. Все остальные, ворча, отправлялись следом, растягиваясь в длинную цепочку.

У бамбути не было никаких вождей и никаких других предводителей. Любой взрослый мужчина или женщина имели равное право голоса и влияния в племени. Только по части того, где и в каких местах расставлять охотничьи сети, молодежь племени полагалась на опыт старых охотников, но и в этом случае молодые с полным правом высказывали свое мнение.

Оглядев покинутую стоянку, Келли развеселилась, увидев вещи бамбути. Тут были деревянный пестик и ступа, чтобы толочь маниоку, отличная стальная мотыга, выпотрошенный транзисторный приемник и масса других предметов — словом, все, что бамбути тащили в разное время из придорожных деревушек. Хотя Келли знала наверняка, что бамбути, пожалуй единственных на земле людей, предметы быта, в сущности, вообще не волновали. Стянув какую-нибудь вещицу и получив от этого удовольствие, бамбути быстро теряли к ней интерес.

— Нести тяжело, — объясняли они Келли, когда она интересовалась, почему они почти ничего не забирают с собой при переходе на другую стоянку. — Если что понадобится, всегда можно позаимствовать у wazungu.

Глаза бамбути загорались веселыми искорками от предстоящей вылазки за «добычей», и они со смехом похлопывали друг друга по плечу.

Единственным предметом, которым бамбути в достаточной степени дорожили и который сохраняли для своих детей, были охотничьи сети из сплетенных волокон коры. Общую длинную сеть плели все бамбути, но распределяли свой труд так, что каждой семье приходилось плести примерно метров тридцать. А после охоты в процессе привычного долгого спора дичь распределялась в зависимости от того, кто из охотников быстрее загонял зверя.

Лес щедро одаривал бамбути всем необходимым для существования, и пигмеи не нуждались ни в каких личных богатствах. Одежду, состоявшую из набедренной повязки, можно было легко сменить при необходимости. На то, чтобы ободрать кору с дерева, отбить ее деревянной колотушкой и отделить мягкую волокнистую сердцевину, из которой и делалась повязка, уходило всего два-три часа.

Обновить оружие также не составляло особого труда. Копье и лук выстругивались из куска твердой древесины и обматывались теми же волокнами из коры. Наконечники стрел и копья были сделаны даже не из железа: их просто подолгу обжигали над огнем. Широкие листья монгонго служили крышей для хижин, сооруженных из гибких веток растений, а разведенный на ночь костер согревал бамбути.