Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

Но это было еще слабо централизованное государство. На большей части страны господствовали раннефеодальные общества бедуинских племен. Перелом наступил лишь во второй период прямого турецкого управления, когда на Триполитанию были распространены политические структуры Османской империи. После свержения династии Караманли Ливия в полном смысле слова выходит из Средневековья и вступает в новый период истории.

Подавляющее большинство жителей Триполитании, Киренаики и Феззана говорило на арабском языке, меньшинство – на берберском и турецком. В отличие от Европы население Северной Африки разделялось не столько на народности, сколько на племенные союзы и этноконфессиональные группы. В Ливии, как и в других странах тогдашнего Магриба, имелись этноконфессиональные группы: турок-суннитов, арабов ханафитов и малакитов, берберов-ибадитов, арабоязычных евреев. Среди арабов-малакитов преобладали родоплеменные структуры.

Определенные перемены наступили лишь в XIX в., по мере распространения и усиления влияния различных духовных орденов, особенно ордена, основанного влиятельным кланом сенуситов, ставшего родоначальником еще одного направления в исламе – сенусизма.

Вся новая и новейшая история Ливии неразрывно связана с борьбой ее народа против ига Османской империи, а также с историей сопротивления колониальной экспансии Англии, Франции, Италии и Соединенных Штатов Америки.

Время правления турецких султанов в Ливии с начала ее завоевания до 30-х годов XIX в. в исторической литературе принято называть первым прямым турецким управлением. Последующий период (1835-1911) совпадает с утверждением на территории Западного Триполи феодальной династии Караманли. Она лишь номинально зависела от Высокой Порты и проводила в значительной мере самостоятельную не только внутреннюю, но и внешнюю политику. Этот период, относящийся ко второму турецкому прямому управлению, характеризовался усилением массовых выступлений местного населения Ливии против чужеземного, главным образом турецкого, господства.

Национально-освободительная борьба ливийского народа развивалась в особых, специфических условиях. В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, она развертывалась на фоне разразившейся тогда итало-турецкой войны (1911-1912). Впоследствии она вылилась в массовое сопротивление ливийского народа итальянскому колониализму, пик которого пришелся на 20-е годы, когда борьбу ливийцев возглавлял легендарный Омар аль-Мухтар, казненный итальянцами в 1930 г.

Новый подъем борьбы за становление государственности и политической независимости Ливии развернулся в ходе Второй мировой войны. Поражение итало-немецких войск в Северной Африке, казалось, давало возможность обрести свободу, но ливийцы столкнулись с упорным противодействием новых колонизаторов в лице Англии и Франции, которые установили в стране режим оккупации, отказавшись от обещаний предоставить ей независимость после окончания Второй мировой войны. Прочно обосновались в Ливии и США, развернувшие там не только филиалы своих компаний, но и военные базы. Долгожданная свобода пришла позже: Ливия получила независимость после долгой борьбы. В 1951-1969 гг. ею правил король Идрис I (Мухаммад Идрис ас-Сенуси аль-Махди).

Постмонархический период ливийской истории (после революции 1969 г.) ассоциируется обычно с именем лидера революции Муаммаром Каддафи и с присущим только Ливии феноменом, именуемым иногда каддафизмом. Такое определение в некоторой степени может объяснить специфику ливийского пути развития, называемого в самой Ливии и кое-где за ее пределами «третьей мировой теорией» Каддафи. При такой оговорке под «каддафизмом» следует понимать не только теорию, но и проходившие в Ливийской Джамахирии поиски форм так называемого прямого народовластия и самобытного пути развития, отличающегося как от западного капитализма, так и от марксистского социализма.

Между тем некоторые политологи и историки считают, что Ливия хотя и декларировала свою приверженность некапиталистическому пути развития, по существу, была интегрирована в рамках международного разделения труда в капиталистическую систему хозяйства. Дж. Бирман в книге «Ливия Каддафи» (1986), отрицая социалистическую направленность проводимых в стране преобразований, характеризовал их как своеобразную «“смену социальных поколений”, когда окрепшая новая буржуазия вытесняет теряющую свои позиции старую аристократию».

Какая судьба ждет Ливийское государство в нынешних непростых условиях – покажет время.

Неведомые герои «африканского Сталинграда»

В.В. Беляков, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН

Географически Сталинград и Эль-Аламейн находятся далеко друг от друга. В книге Леонида Медведко «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» битва под Эль-Аламейном, тем не менее, называется «Африканским Сталинградом». Правда, автор подчеркивает: оба этих сражения совершенно несопоставимы по своим масштабам и последствиям, хотя почти одновременно разыгрались в 1942 году на берегах Волги и недалеко от египетско-ливийской границы, у небольшого селения Эль-Аламейн. За этим, конечно, просматривается общий стратегический замысел. Но до сих пор нам не очень известны человеческие судьбы тех, кто принимал в этих сражениях прямое или косвенное участие.

Впервые о судьбе одного из них я узнал из повести «Эль-Аламейн»[172]. Автор ее – участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, полковник Сергей Борзенко. Заинтригованный судьбой героя повести, русского офицера Хлебникова, который после побега из немецкого плена вместе с двенадцатью своими товарищами предпочел воевать, сражаясь под Эль-Аламейном, я узнал от сына автора – журналиста Алексея Борзенко, – что фамилия литературного героя, скорее всего, вымышленная.

Лет двадцать назад мы с моим коллегой (в то время – по «Правде») Леонидом Медведко отправились из Каира в Эль-Аламейн, в это маленькое местечко в 100 км западнее Александрии, чтобы продолжить поиски «русского следа» в крупнейшем сражении Второй мировой войны в Африке. Толчком к этой поездке стала упомянутая выше повесть С. Борзенко (1909-1972) «Эль-Аламейн». Кстати, Леонид Иванович лично был знаком с ее автором и успел поработать с ним в редакции рука об руку.

Сюжет повести таков. Полковник Хлебников и двенадцать его товарищей-танкистов бегут из фашистского плена на севере Франции в Англию. Оттуда они попадают на Африканский фронт, защищают крепость Тобрук, затем совершают героический переход по пустыне, сражаются под Эль-Аламейном, где Хлебников и погибает.

То, что ее сюжет – не выдумка автора, что он основан на реальной истории, не вызывало у нас сомнений. Борзенко сам был участником войны. В качестве спецкора «Правды» он немало поколесил по свету, встречался с английскими ветеранами Второй мировой. Они, по словам сына Борзенко, Алексея, рассказали его отцу о русском полковнике и его товарищах. Фамилию англичане припомнить не смогли, сказали только, что она – производная от слова «хлеб». Потому-то Борзенко и назвал своего главного героя Хлебниковым.

Ухватившись за эту нить, я попытался было «вычислить» прототипа Хлебникова. По повести, он был командиром танковой дивизии, а раз участвовал в обороне Тобрука (апрель – декабрь 1941 года), то, стало быть, попал в плен в самом начале войны. Изучил список танковых дивизий, стоявших накануне войны на западных границах СССР. К моему разочарованию, ни один из их командиров не носил «хлебную» фамилию. Правда, были три фамилии «съедобные» – полковники Капустин, Чесноков и Студнев. Судьба одного из них, Студнева, оказалась схожей с судьбой Хлебникова. 29-я танковая дивизия, которой командовал Николай Петрович Студнев, была разгромлена фашистами в первые же дни войны и уже 14 июля 1941 года расформирована, а сам он пропал без вести. С героем повести примерно совпадает и возраст Студнева. Хлебникову было «годов тридцать пять, не больше». Студнев родился в Тверской губернии в 1902 году, значит, к началу войны ему было от силы 39 лет.

Так что же, Хлебников и Студнев – одно лицо? Увы, это только предположение, причем не единственное.

Прочитав в 1987 году книгу Борзенко, я отправился в Эль-Аламейн в первый раз вместе с тогдашним корреспондентом АПН в Каире Иваном Меньшиковым. Раз наши соотечественники воевали там вместе с союзниками, то наверняка и гибли, подумали мы, следовательно, на местном военном кладбище могут быть русские могилы. Но нас ждало разочарование. Надгробий со звездой мы там не нашли. Впрочем, на 83 надгробиях выбито краткое: «Неизвестный союзный солдат». Может, под одним из них и покоится прах прототипа Хлебникова? Но на 29-й колонне кенотафа при входе на английское военное кладбище, где выбиты имена тех, кто в разное время погиб в Северной Африке и чьи могилы не установлены, мы встретили русскую фамилию: «Младший лейтенант И.Д. Звегинцов»[173].