Избранные произведения в 2-х томах. Том 2 - Вадим Собко

Осмотрев паренька, Лука невольно усмехнулся: чего хочет от него Горегляд, зачем привёл это смешное пугало?

Горегляд молча постоял, словно подыскивая нужные слова для разговора, потом сказал:

— Знакомьтесь, товарищ Тимченко: ваш инструктор-наставник Лука Лихобор, один из лучших токарей нашего цеха. — И, обратясь к Луке, добавил: — А это твой ученик, Феропонт Тимченко, я надеюсь через полгода увидеть его самостоятельным токарем. А теперь желаю вам обоим успешной учёбы и работы. Уверен, что вы найдёте общий язык.

И тут же поспешил уйти, даже не взглянув в глаза Луке Лихобору.

— Ну, здравствуй, Феропонт, — сказал Лука.

— Здравствуй, босс! — Паренёк протянул свою ладонь, мягкую, но сильную. — Сейчас начнётся разговорчик о моей бороде?

— Не к спеху, о ней поговорим позже. Ты действительно настолько хорошо владеешь английским языком, что обойтись без него не можешь?

— Знание иностранных языков — привилегия культурного человека. В наше время общение между народами становится не столь сложной проблемой, — снисходительно улыбаясь, заметил юноша.

— Хотя и не ново, но верно. Ну, а что означает на английском языке слово «босс»? Ты знаешь?

— Конечно.

— Переведи, чтобы и я знал.

Что-то в выражении спокойного лица Луки Лихобора насторожило Феропонта, но не поколебало чувства прочной уверенности в своём превосходстве.

— Босс — значит начальник.

— Нет, — спокойно сказал Лука.

— Можно подумать, что ты знаешь…

— Знаю. Юз брейн!

Феропонт смутился. Сочетание английских слов «юз брейн» было очень знакомым. Но что именно означало оно, как нарочно, вылетело из памяти. Ну-ка, напрягись, пошевели мозгами, ведь слышал же не раз… Нет, не так, как ты думал, начинается твоё учение! А инструктор у тебе ничего парень, весёлый и вроде бы даже чем-то опасный.

— Так что же такое босс?

Феропонт вдруг разозлился:

— Ну чего ты ко мне пристал? Может, английский язык входит в программу производственного обучения?

— Просто хочу определить уровень твоего общего развития.

— Я уже сказал.

— Да будет тебе известно, «босс» не английское слово, — заметил Лука. — В английский язык оно перекочевало из французского. Буквально означает — горб, шишка, французы горбунов так и называют — «боссю».

— Откуда ты понабрался этакой премудрости?

— У нас в интернате была красивая преподавательница английского языка, так мы в неё влюбились всем классом. Вот и хотелось сделать ей приятное, потому учили английский, как сумасшедшие.

— А зачем он тебе, английский-то?

— Вот видишь, сегодня и пригодился. Впрочем, ты прав, здесь не урок английского языка. Мне предстоит сделать из тебя токаря…

— Можешь особенно не стараться, — сказал Феропонт. — Токарь из меня, как из тебя балерина. Я буду композитором. Поступал в консерваторию, срезался, сочинение на двойку написал. Идиоты несчастные, что я, на писателя пришёл к ним учиться? На черта композитору сочинение на свободную тему?

— На писателей не учатся, писателями становятся, — сказал Лука.

— Мне это всё до лампочки. На композитора учатся, ноты и всю музыкальную премудрость знать нужно, а она, между прочим, где-то рядом с математикой лежит. Я хочу быть не просто композитором, а конструктором машин, которые будут создавать музыку. Я задаю машине идею, мелодию, а машина пишет. Токарем будешь ты.

— Зачем же тогда пришёл сюда? — Непробиваемое спокойствие Луки удивляло и начинало раздражать Фе-ропонта.

— А сюда я пришёл, чтобы иметь право написать в графе «соцположение» слово «рабочий» и получить стаж. Скрывать ничего не собираюсь! Ясно тебе? Откровенность — лучшая политика.

— Ну что ж, Феропонт, отношения, как мне кажется, у нас выяснены, — проговорил Лука. — Значит, всё-таки год ты у нас поработаешь?

— Примерно.

— Ну и отлично, Феропонт.

— Что-то ты частенько моё имя вспоминаешь? Не бойся, не забудешь, такие имена не забываются.

— И это верно. Феропонт — хорошее имя.

— Хорошее или плохое, какая разница? Нестандартное, вот что важно. В наше время унылого однообразия жизни, домов, одежды, мыслей ярким и заметным может быть только оригинальное.

— Между прочим, так было и прежде.

Юноша помолчал, не спеша погладил ладонью свою тонкую, шелковистую бородку, будто подоил её, явно стараясь обратить внимание на свою особу, но Лука невозмутимо раскладывал заготовки.

— Ну, хорошо, — наконец проговорил он, — попробуем всё-таки сделать из тебя токаря.

— Ага, значит в воздухе уже появилась соблазнительная идея перевоспитания? Почему это мы любим всех перевоспитывать?

— А зачем тебя перевоспитывать? Меня лично ты вполне устраиваешь. Теоретический курс прошёл? Технику безопасности, чтение чертежей и всякую всячину?

— Восемьдесят часов. Оценки удовлетворительные.

— Значит, не очень переутомлялся. Сейчас я начну работать, а ты садись на эту табуретку и смотри. Просто сиди и смотри. Привыкай к станку, ко мне. Обживайся на новом месте…

— А потом во мне проснётся рабочий энтузиазм, и я стану с удвоенной энергией выполнять норму?

— Нет, этого я не думаю. Если захочешь спросить что-нибудь, — спрашивай.

— Спасибо за разрешение.

— Пожалуйста. Считай, что мы познакомились, и первая смена твоя на авиазаводе началась. Ты один новенький?

— Нет, в сорок первый цех нас десять человек направили.

Лихобор оглянулся: действительно, в цехе появились незнакомые лица, некоторые тоже с бородами, но такой мочалки, как у Феропонта, не было ни у кого. Лука имел все основания гордиться. Он подумал об этом и невольно усмехнулся.

— Что это вас развеселило, товарищ наставник? — сразу отреагировал Феропонт. — Бьюсь об заклад, подумали о моей бороде.

— О твоей бороде ещё придётся подумать, но позже. А улыбнулся я не от этого. Просто ты в общем-то неплохой парень. Ты мне даже нравишься.

— Видит бог, я не очень старался.

— Может, даже наоборот.

— Вполне возможно, — подтвердил Феропонт. Он шёл сюда уверенный в своём превосходстве: в культуре, образовании, интеллекте, а получилось всё как-то вкривь да вкось, совсем не так, как хотелось. Конечно, Феропонт и читал больше, и кругозор его шире, чем у этого токаря. Одно слово — токарь. Чего с него спросишь! Но показать свои знания как-то не представилось возможным. Поэтому' складывалось впечатление, будто бы Лихобор во сто крат умнее его, Феропонта. Ну, ничего, долго это не протянется, подлинная культура, хочешь ты того или нет, даст о себе знать, её не спрячешь…

А Лука тем временем работал в полную силу, совсем забыв о своём ученике. Или это только казалось, потому что взгляд внимательных, чуть-чуть нагловатых, прищуренных глаз Феропонта чувствовался всё время, и от этого движения токаря делались чеканно точными, словно заимствованными из какого-то неведомого балета. Лука взглянул на своего ученика и улыбнулся. Контраст между светлыми волосами и тёмными глазами и бровями придавал его лицу привлекательную оригинальность.

— Снова улыбаешься? Можно узнать о причине?

— Их много. А главное — от сознания полного порядка в жизни. Знаешь, есть белорусская песня: «Чего ж мне не петь, чего ж не гудеть, когда в моей жизни порядок идеть?»

Сказал и соврал. Нет порядка в твоей жизни, Лука. В твоё отсутствие приходит Оксана, сидит в твоей комнате, может, час, а может, минуту и уходит…

— Значит, в твоей жизни полный порядок?

— Я уже довёл до твоего сведения — полный. Если хочешь, можешь побродить по цеху, оглядеться. Для более широкой информации…

— Пусть цех идёт ко мне знакомиться, если имеет охоту.

Лука засмеялся и снова склонился над станком.

— Пойдём, покажу столовую, — сказал он, когда настал обеденный перерыв.

— Можно там что-нибудь пожевать без риска для жизни? Я на всякий случай захватил с собой бутерброды.

— Конечно, можно обойтись и бутербродами. Но в столовой лучше.

— Пойдём, — решительно заявил Феропонт.

Луке Лихобору захотелось, чтобы в столовой сегодня было что-то особенно вкусное и вообще было бы как никогда весело, светло, чисто. Столовая сорок первого цеха ничем не отличалась от тысяч других таких же стандартных заводских столовых. Возьми пластмассовый поднос, ставь его на блестящие рейки и двигай вдоль ряда салатов, заливных рыб и тарелочек с кружочками нарезанных колбас; бери что хочешь, пока не доедешь до тарелок с супом и борщом. А дальше — шницели, котлеты, рисовые бабки и, наконец, кисель и компот. Ничего особенного, но всё чисто и вкусно. Почему раньше Лука не обращал внимания на столовую? Неужели хочется, чтобы цех понравился этому бородатому стиляге? Ты что, может, и вправду хочешь сделать из него настоящего рабочего? Он же, рисуясь своей откровенностью, прямо тебе сказал, зачем пришёл на авиазавод, ничего не утаил.