Битва Деревьев - Илья Новак

Тот меч, которым век назад Некрос убил Октона, тот, что все это время оставался в теле старого мага.

Его клинок состоял из беззвучно вопиющих лиц, из разинутых ртов, мольбы и стонов — жизней всех тех, кто в разное время был убит им.

— Лик Смерти? — произнес Некрос удивленно и упал на колени.

Его тело плеснулось. Пальцы раздвинулись; что-то, мелко стуча, покатилось по камням.

Эльхант выбрался из могилы. Риг Праха сжал клинок, посмотрел вниз — на рябь, что шла кругами, но не от того места, куда вонзился меч, а к нему.

— Беги… — прозвенел едва различимый силуэт. Рука была не видна, и лежащая на ладони бледно-зеленая жемчужина будто плыла по воздуху.

— Беги, находиться рядом смертельно.

Тело Некроса Чермора начало втягиваться в меч. Но риг не замечал этого. Он запрокинул лицо, глядя непонятно куда, словно в иное пространство, выкрикнул:

— Нет, погоди! — Мертвец упал на бок, выгнувшись, обратив лицо к небу. — Ты! Оставь ее! Я доберусь до вас, где бы вы ни были!

Но в ином мире темная башня его плоти уже рушилась, сложенные из огромных черепов стены кренились, и что-то большое, постукивая камнями и скрежеща железом, возносилось от них в багровые небеса.

Драэлнор пролетел мимо Некроса, а Эльхант в это время сбежал по другой стороне горы. Старец бросил Слезу в могилу. Она упала в золотой обруч, образовав вместе с тремя жемчужинами концы фигуры из двух перекрещенных отрезков, которыми стала пара лежащих друг на друге костей, хорошо видимых в разрыве ткани. Кости налились свечением, и золотой крест взорвался молниями. Они разошлись, протянулись в стороны, накрыв, будто змеящимися трещинами, скелет под саваном, впитались в него, исчезли…

Увидев, кто поднимается над могилой, Лучшая — Песня отпрянул. Составляющие его тело едва сросшиеся клочья разлетелись, теряя плотность.

У подножия горы Эльхант повернулся.

— Прочь отсюда — пропели клочья множеством тонких переливчатых голосов. — Это не то, что я хотел. Он слишком зол! Он разрушит все!

Позади облака призрачных мелодий из могилы встал исполинский силуэт. Великан с длинными черными волосами, нагой, с молотом на плече. Глаза пылали яростью — слишком долго ему пришлось пробыть в маленьком темном коридоре тела Октона.

Вечный огляделся и увидел лежащего на боку Повелителя Праха. Страшные, горящие чуждым разумом глаза сверкнули. Рука величиной с дерево поднялась, палец, будто длинное полено, указал на Некроса Чермора. Губы существа, которого в одном далеком мире называли Кузнецом, а в мире деревьев — Таранесом или Суцеллом — Тем, Который Бьет, — раздвинулись… и со всех сторон заскрипели, задрожали камни. Рот приоткрылся: Гора просела, на склонах ее взбурлил, клокоча, снег. Шевельнулся темно-красный язык: от небес к вершине протянулась молния, громовые раскаты покатились вниз — и все это слилось в слова:

— АХА? СНОВА ТЫ, ПОХИТИТЕЛЬ ЧУЖИХ КОЛЕЦ!

Первый Дух взмахнул молотом. Тупой железный брус на конце мощной рукояти вознесся над Горой, над Атлансом, достиг небес, заставив облака свернуться бурлящей воронкой — и рухнул, оставляя за собой широкую семицветную радугу.

Эльхант прыгнул к краю площадки. Мертвец лежал на боку, протянув руку вверх, что-то неслышно говоря. Молот ударил, и по камням в две стороны скользнула трещина. Змеясь, она прошла под тем, что осталось от Драэлнора — клочья музыки упали вниз, будто затянутые водоворотом. Удлиняясь зигзагами, словно молния, трещина достигла Некроса — и Мертвец провалился, исчез. Она добралась до отвесного склона, устремилась к вершине; с другой стороны достигла края площадки в тот миг, когда ступня агача оттолкнулась от него. Под Септантой распростерлась пустота, всасывающая в себя все, что было над ней, глухая и черная. Его неудержимо повлекло вниз, словно незримая великанская рука ухватила, сжав тело в кулак, и дернула, сдавливая, чтобы утащить в бездну. Трещина, извиваясь, упала к долине, а Эльхант всем телом налетел на веревочную лестницу. Та изогнулась, качнулась в сторону, но пальцы уже вцепились в нее.

Он пополз. Под ним трещина бежала дальше в две стороны, поднимаясь к вершине Горы и спускаясь к ее подножию, — бездонная пропасть, которая с каждым мгновением становилась шире.

К тому времени, когда Эльхант достиг двух крюков, торчащих из борта ковчега, не стало каменной площадки, завала камней и части долины — они превратились в грохочущий каскад, что ссыпался по склонам быстро расширяющегося провала. Трещина добралась до основания Горы Мира, а с другой стороны прочертила вершину. Она рассекла море папоротников, болото и побежала вдоль берега Коры. Второй конец, черной плетью прошив предгорья и западную оконечность Кричбора, вонзился в пещеры Абиата. Мгновение — и берег пролива Селадон раскололся напополам, а с другой стороны по Баркентинам разнесся грохот: одну за другой бездна начала пожирать горы. И в тот миг, когда она достигла берега у островов Троицы, из середины ее, из того места, где когда-то стояла Гора Мира, — а теперь два уродливых изломанных пласта, будто языки из камня и земли, медленно расходились по краям исполинского ущелья, — в миг, когда череп мира треснул, из глубины, на дне которой посверкивали огненные всполохи лавы, будто вскипевшее мозговое вещество, — взлетело что-то одновременно и видимое и невидимое, огромное, напоминающее очертаниями корпус ковчега, хотя и куда больше: взлетело, покачиваясь, к небесам и растаяло в них.

Септанта ухватился за крюк и за край борта, подтянулся, а потом на фоне темнеющего неба над ним возникло знакомое лицо.

Плач и стоны звучали вокруг. Эльхант пробирался между эльфами и гномами. Команда летающего корабля помогала им разместиться на широком пространстве между носовой частью и постройками, что начинались ближе к середине ковчега. Раненых вели или несли в каюты под палубой. Холодный ветер дул над высокими бортами, небо темнело.

— Где Лана? — спросил Эльхант.

— Здесь, здесь она! Не зна, поищи… — прозвучало в ответ.

На палубе не было ни одного кентавра или орка. Но далеко впереди, возле приземистой постройки из светлых досок, Септанта увидел фей и пошел к ним.

— Как ты спасся? — спросил он, не поворачивая головы.

— Да я, понимаешь, дукс… — солдат смущенно потер лоб. — Я ж добрался до хана. Мадред его знает как! Плохо помню, когда драка — все в пелене. Но прорубился к нему, потом все совсем уж закрутилось, очнулся — лежу на земле! В руках какая-то палка, на ей железяка разорванная… ну эта, кольцо, значит, к которому цепь крепилась. И на меня прямо этот рогатый прет, хан, значит. И груша, груша моя! — на башке евонной, впилась в черепуху шипами. Цепь болтается. А у меня же нету другого оружия. А он с топором таким, што гору подрубить можно. И уже он прям надо мной, уже замахивается… Хех! Мне вдруг страшно стало, разумеешь, дукс? А ведь я раньше никогда… ну, не боялся я махача, наоборот, весело мне это дело, люблю я. Вскочил, значит, да как побегу от него прочь между остальными. Тока увертываться успевал от клинков. Поскакал прям! Гляжу, а эта вот… — Орхар стукнул босой пяткой по палубе, — висит, значит, и к ней по веревкам лезут. Уже и руины вокруг, и вдруг вижу: Ирма вверху! Ребятенка на плечо положила, одной рукой держит, а второй цепляется. Тут же визги, стоны… Я дите схватил какое-то и следом.