Петр Грушин - Владимир Светлов

Принятым 17 января 1958 года Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров к работам по этой теме был подключен и Грушин, которому поручили приступить к разработке для «Сатурна» противоракеты на базе В‑860. От своего противосамолетного прототипа эта ракета должна была отличаться головкой самонаведения, боевой частью и дистанционным взрывателем.

Летом 1959 года в целях ускорения работ и для проверки принципов, заложенных в «Сатурн», Грушин предложил создать макетный вариант экспериментального комплекса «Сатурн‑М» с модернизированным вариантом ракеты В‑755. Эта ракета должна была получить головку самонаведения, новую боевую часть и систему ее подрыва. Ожидалось, что высота перехвата ею баллистических ракет составит 12–16 км, а дальность активного участка полета – около 38 км. В свою очередь, В‑86 °C должна была поражать баллистические цели на высотах более 30 км.

Еще над одним вариантом противоракеты для «Сатурна» трудились в Долгопрудном, в созданном на заводе № 464 в марте 1958 года опытном конструкторском бюро (ОКБ‑464). Возглавивший это КБ Лев Григорьевич Головин, ранее работавший заместителем главного инженера завода, получил задание на выполнение предаванпроекта ракеты для «Сатурна», а заодно и мощную поддержку директора завода И. В. Дорошенко. Значительную помощь оказал молодому коллективу ОКБ‑464 и Грушин, который обеспечил его сотрудников разработанными в ОКБ‑2 методиками расчетов и организовал для них нечто вроде конструкторской практики.

Впрочем, отсутствие опыта и крайне малая численность ОКБ‑464 быстро расставили все по своим местам. Предаванпроект ракеты получился новаторским. Долгопрудненцы предложили сделать ракету полностью твердотопливной, с системой самонаведения, с оригинальной боевой частью. Но, опередив время в проекте, его не удалось опередить ни в чем другом. И к концу 1960 года «Сатурн» разделил участь многих подобных проектов, давших путевку в жизнь заложенным в нем идеям.

Одной из них и стала боевая часть, которую разработали для «Сатурна» в ГСКБ‑47. Она представляла собой 16 тысяч небольших шариков, имевших тонкую стальную оболочку, куда запрессовывалось взрывчатое вещество. Внутри каждого из шариков находилось ядро из карбида вольфрама. Сами разработчики называли эту конструкцию «вишней в сиропе».

Работали шарики так: при столкновении с боеголовкой взрывчатка шарика детонировала, деформировала ее теплозащиту и наружную поверхность, а высокопрочное ядро глубоко проникало внутрь.

Но эффективность этой боевой части в значительной степени компенсировалась другой проблемой: каждый шарик изготавливали и заполняли взрывчатым веществом вручную – на какую‑либо автоматизацию подобных процессов рассчитывать не приходилось.

Не меньшую головную боль у ее изготовителей вызвал и поиск необходимого количества пенопласта, в котором, в строго определенной последовательности, должны были находиться шарики до момента подрыва боевой части. Этот, ставший в те годы стратегическим, материал был столь же необходим и для изготовления подводных лодок. Но, после того как Грушин подключил к решению проблемы Устинова и Ветошкина, выход из ситуации был найден.

Уже в декабре 1960 года в 65‑м пуске В‑1000 стартовала с новой боевой частью. Впрочем, начало новой серии перехватов протекало драматически: мишень и противоракета никак не могли оказаться на требуемом расстоянии друг от друга. Раз за разом стартовали мишени, раз за разом они падали на землю без каких‑либо полученных при перехвате повреждений.

8 декабря – не поступила команда на пуск В‑1000 из‑за короткого замыкания в одной из ламп ЭВМ.

10 декабря – у стартовавшей к мишени противоракеты отказал программный механизм.

17 декабря – произошла неисправность блока питания приемника в радиолокаторе точного наведения.

22 декабря – ошибся оператор радиолокатора дальнего обнаружения.

23 декабря – не запустилась маршевая двигательная установка противоракеты.

31 декабря – при переходе в режим точного наведения из‑за ошибки оператора пропал сигнал сопровождения цели радиолокатором.

13 января – пропал сигнал установленного на противоракете ответчика.

Тем временем осторожные свидетели из многоликого «племени непричастных» к работам по системе «А» занялись привычным для себя делом, сигнализируя наверх о том, что стрельба «снарядом по снаряду», по‑видимому, может стать бесконечной…

На полигоне готовились к очередному наезду начальства и оргвыводам. Но в Москве с выводами не спешили, сохраняя кредит доверия, выданный разработчикам. И к весне на полигоне что‑то начало прорисовываться.

2 марта состоялся пуск, во время которого корпус Р‑12 был уведен от ее головной части для уточнения возможностей системы «А» по «селекции» целей. Но один из операторов вместо головной части Р‑12 захватил ее корпус, и стартовавшая В‑1000 была наведена на точку, находившуюся между «разделившейся» Р‑12.

Следующая попытка была назначена на 4 марта 1961 года.

Как вспоминал В. А. Жестков:

«Подготовив к пуску 80‑ю по счету В‑1000, мы все досконально проверили, оформили всю необходимую документацию, а это включало в себя получение множества подписей. И, согласовав с полигоном наши дальнейшие действия, большинство из нас улетели в Москву. В Сары‑Шаган мы планировали возвратиться после праздника. Но едва утром 3 марта мы появились на работе, то тут же получили приказ Трушина – немедленно вернуться обратно. И к обеду мы уже сидели в летевшем на полигон Ту‑104».

Утром следующего дня, в субботу 4 марта, вновь начались проверки средств системы, через несколько часов она вышла на режим готовности. Приближалось назначенное ранее время «Ч», но вновь поступил отбой. Оказалось, что в нескольких сотнях километров от полигона шел пассажирский поезд, в котором находился иностранец, и соответствующие службы выдали задержку на несколько часов. И все‑таки час «Ч» пробил. Из Капустина Яра поступило сообщение, что Р‑12 вышла на траекторию. В пультовой вспыхнуло табло «захват». Отслеживать происходившие дальше быстротечные события могла только ЭВМ.

В тот день полет В‑1000 продолжался всего 43,73 с. Всем находившимся на командном пункте в эти спрессовавшиеся секунды опять пришлось немало поволноваться. И даже когда в двенадцатой по счету попытке перехвата точки на экранах радиолокаторов в очередной раз слились в одну (как выяснилось потом из расшифрованных кинолент, минимальное расстояние между ними составило всего 32 м), не раздалось никаких победных возгласов. Такое уже случалось. Но спустя несколько часов на проявленных фотопленках появилось такое, что заставило многих взяться за ручки и телефонные трубки, докладывать о событии, происшедшем в небе в 150 км от командного пункта системы.

«Москва, Президиум ЦК КПСС, тов. Хрущеву Н. С.

Докладываем, что 4 марта 1961 г. в район полигона „А“ с Государственного центрального полигона Минобороны была запущена баллистическая ракета Р‑12, оснащенная вместо штатной боевой части ее весовым макетом в виде стальной плиты весом 500 кг. Средствами системы „А“ цель была обнаружена на дальности 1500 км после выхода ее над радиогоризонтом. По данным радиолокатора „Дунай‑2“, центральная вычислительная машина построила и непрерывно уточняла траекторию цели, выдавала целеуказания радиолокаторам точного наведения, рассчитала и выдала на пусковые установки углы предстартовых разворотов, рассчитала момент пуска. По команде ЭВМ был произведен пуск противоракеты В‑1000 с пусковой установки № 1. На высоте 25 км по команде с земли от ЭВМ был произведен подрыв осколочно‑фугасной боевой части противоракеты, после чего, по данным кинофоторегистрации, головная часть баллистической ракеты начала разваливаться на куски… Таким образом, впервые в отечественной и мировой практике продемонстрировано поражение средствами ПРО головной части баллистической ракеты на траектории ее полета».

Да, спустя четыре года после начала работ по системе «А» долгожданное событие произошло. Не озабоченные историчностью совершенного, участники этой победы вряд ли предполагали, что когда‑нибудь оно займет место в числе многих других великих научно‑технических достижений XX века – запуска искусственного спутника Земли, полета первого космонавта…

На проявленных фотопленках было четко видно, что сразу же после встречи с «шариками» боеголовка мишени начала разделяться на два фрагмента. Через 6,35 с после момента встречи прекратила работу установленная на мишени аппаратура, а на высоте около 12 км пропали и характерные для входящей в атмосферу боеголовки светящаяся точка и траекторный след.

Бурно наступавшая на полигоне весна внесла свои коррективы в работу поисковиков. К поискам остатков пораженной мишени они смогли приступить лишь спустя несколько дней, когда вездеходам наконец удалось выйти в раскисшую от растаявшего снега пустыню. Для участия в поисках пришлось даже привлечь самолет.