Конан из Киммерии - Роберт Говард

Он вышел на галерею из зеленого нефрита, с облегчением глубоко вздохнул. Ему нужно было еще преодолеть расщелину, но, по крайней мере, он уже мог видеть сверкающие на солнце белые вершины и огромные склоны, тонущие в море голубоватого тумана.

Иракзай лежал в том же месте, куда упал: бесформенное пятно на гладкой, сверкающей поверхности. Спускаясь вниз крутой тропкой, Конан с удивлением взглянул на солнце, которое еще не минуло зенита, хотя ему казалось, что с момента, когда он вошел в замок Имш, прошли долгие часы.

Он ощущал острую необходимость спешить, им руководила не слепая паника, а инстинктивное чувство подстерегающей за спиной опасности. Он ничего не сказал Жазмине, а девушка казалась успокоенной, имея возможность опереться своей черной головкой на его широкую грудь, чувствуя себя в безопасности в его могучих объятиях. Конан на мгновение замер на краю расщелины и, нахмурив брови, глянул вниз. Переливающийся туман в пропасти уже не был розовым и искрящимся. Он был мутным, серым и призрачным, как тень жизни, тлеющей в израненном человеке. Киммерийца посетила странная мысль, что колдовство чернокнижников связано с их личностью больше, чем игра актеров является отражением жизни живых людей.

Но далеко внизу равнина по-прежнему блестела, как матовое серебро, а золотая полоса сверкала неугасимым блеском. Конан взвалил Жазмину на плечо, против чего она не возражала, и стал спускаться вниз. Быстро спустился по платформе и пробежал по отзывающемуся эхом дну распадка. Он был уверен, что будет погоня и что единственный шанс уцелеть — это как можно быстрее переправиться по этой ужасной полосе, прежде чем раненый властелин настолько обретет силу, что снова подвергнет их какой-либо опасности.

Когда он взобрался на противоположную стену и встал на краю, то вздохнул с облегчением и поставил Жазмину на землю.

— Дальше ты можешь идти сама, — сказал он. — Дорога все время идет под уклон.

Девушка украдкой бросила взор на сверкающую пирамиду по ту сторону распадка: замок Имш вздымался на фоне заснеженного склона как цитадель молчания и зла.

— Конан из Гхора, разве ты чародей, что победил Черных Колдунов с Имша? — спросила Жазмина, когда они стали спускаться по тропке.

— Это все пояс, который мне дал Хемса перед смертью, — ответил киммериец, обнимая крепкой рукой талию девушки. — Да, я нашел его на дороге. Это необычный пояс, я покажу его тебе, когда будет свободное время. Против некоторых заклятий он оказался бессилен, но против многих — очень мне помог, хотя добрый кинжал — самое лучшее заклятье.

— Но раз ты с помощью пояса победил властелина, — сказала Жазмина, — то почему не повезло с ним Хемсе?

Конан покачал головой:

— Кто знает? Хемса был слугой властелина, может, это и ослабило его силы. Надо мной он не имел такой власти, как над Хемсой. Но я б не сказал, что я его победил. Правда, он удрал, но я боюсь, что мы с ним еще встретимся. Хотелось бы, чтоб от его владений нас отделяло как можно большее расстояние.

Он обрадовался, найдя стреноженных коней у тамарисков, там, где их оставили. Быстро отвязал их, оседлал черного жеребца и посадил перед собой девушку. Остальные кони, набравшись сил на выпасе, дружно двинулись за ними.

— А что теперь? — спросила она. — В Афгулистан?

— Как бы не так! — грустно улыбнулся он. — Не знаю кто, возможно губернатор, убил семерых моих вождей. Мои глупцы афгулы думают, что я имею к этому какое-то отношение, и пока я не смогу убедить их, что они ошибаются, они будут преследовать меня, как раненого шакала.

— А что со мной? Если вожди мертвы, я не нужна тебе больше в качестве заложницы. Ты убьешь меня, чтобы отомстить за них?

Он окинул ее сверкающим взглядом и рассмеялся, услышав такое нелепое предположение.

— Едем к границе, — сказала она. — Там афгулы тебе угрожать не будут…

— Да, прямо на вендийскую виселицу.

— Но я королева Вендии, — напомнила она ему. В ее голосе на мгновение появились повелительные интонации, — Ты спас мне жизнь. Получишь за это награду.

Это прозвучало не так, как она хотела, и лишь привело Конана в негодование.

— Прибереги свои сокровища для своих придворных лизоблюдов, княжна. Если ты госпожа равнин, то я — господин гор и не сделаю ни шагу к вендийской границе!

— Ты был бы там в безопасности… — сказала она с недоверием.

— А ты вновь стала бы Деви, — прервал он ее. — Нет, благодарю, предпочитаю тебя такой, какой вижу сейчас, — женщиной из плоти и крови, едущей со мной в седле.

— Но ведь ты не можешь меня задержать! — воскликнула она. — Не можешь…

— Подожди и убедишься! — сказал он горько.

— Но я заплатила бы тебе огромный выкуп.

— К демонам твой выкуп! — сказал он грубо, крепче сжимая ее гибкую талию. — Во всем королевстве Вендии не могло бы найтись ничего, что я желал бы так же, как тебя. Я украл тебя, рискуя жизнью, и, если твоя дворня желает тебя вернуть, пусть приезжают в Забар и отнимут силой.

— Но ведь у тебя нет людей! — выкрикнула она. — Тебя преследуют. Как ты защитишь себя, не говоря уже обо мне?

— Есть еще у меня друзья в горах, — ответил он. — Вождь куракчаев спрячет тебя в надежном месте, пока я не договорюсь с афгулами. Если они не захотят меня выслушать, то — во имя Крома! — поеду с тобой на север, к степным разбойникам. Прежде, чем попасть на Восток, я был их вождем. Я тебя сделаю королевой Вольной Степи!

— Не хочу, — сопротивлялась она. — Ты не можешь меня заставить…

— Если эта идея так тебе неприятна, — сказал он, — почему ты так охотно подставляла свои губы для поцелуев?

— Даже королева может быть всего лишь женщиной, — ответила она, покраснев. — И потому, что я — королева, я должна прежде всего жить интересами моего королевства. Не увози меня в чужие края. Возвращайся со мной в Вендию.

— А ты сделаешь меня своим королем? — спросил он с иронической улыбкой.

— Но обычаи… — замялась она, а Конан со смехом прервал ее:

— Да, обычаи цивилизованных людей не позволяют тебе сделать то, что ты хотела бы. Выйдешь замуж за какого-нибудь старого, морщинистого короля с равнины, а я поеду своим путем, беря с собой на память воспоминания о нескольких украденных поцелуях! А?

— Но ты можешь поехать в мое королевство, — беспомощно повторила она.

— Зачем? — спросил он со злостью. — Протирать задом золотой трон и слушать лесть глупо улыбающихся выскочек в бархатных одеяниях? И что тебе это даст? Послушай: я родился в горах Киммерии, где живут варвары. Был наемным воином, корсаром, разбойником, делал сотни иных таких же вещей. Кто из королей объездил столько стран, провел столько битв, любил стольких женщин и добывал такие трофеи, как я? Приехал в Гулистан, чтобы собрать орду и опустошить южные королевства, в том числе и твое. То, что я стал вождем афгулов, было лишь началом. Если мне удастся с ними помириться, в течение года за мной пойдет еще с дюжину других племен. Если нет — возвращусь в степь и вместе с разбойниками буду грабить приграничья Турана. А ты поедешь со мной. К демонам твое королевство, обходилось же оно как-то, когда тебя еще не было на свете!

Сидя в седле в его объятьях и глядя ему в лицо, Жазмина чувствовала пробудившееся в душе дерзкое желание, равное по силе его страсти. Но тысячи поколений предков были такой угнетающей тяжестью!

— Не могу! Не могу! — бессильно повторяла она.

— У тебя нет выбора, — уверял он ее, — Поедешь… Что такое, разрази меня Кром?!

Имш остался далеко за спиной, теперь они ехали по высокому ребру, разделявшему две долины. Они находились как раз на вершине скального гребня, откуда хорошо была видна долина по правую сторону. Там шла отчаянная битва. Сильный ветер дул от них, поэтому шум битвы был плохо слышен, но и так снизу доносился звон сабель и стук копыт.

Был виден солнечный блеск на остриях копий и остроконечных шлемах. Три тысячи закованных в сталь всадников гнали перед собой орду потрепанных воинов в тюрбанах на головах, которые убегали, как стая волков, огрызаясь на нападавших.

— Туранцы! — воскликнул Конан. — Это отряды из Секундерама. Что они здесь делают, демон их побери?

— А кого они преследуют? — спросила Жазмина. — И почему они так яростно дерутся? При таком преимуществе врага у них нет никаких шансов.

— Это пятьсот моих сумасшедших афгулов, — буркнул Конан, хмуря брови. — Они в ловушке и знают об этом.

Действительно, афгулы находились в тупике. Долина постепенно сужалась, переходя в глубокий овраг, заканчивающийся небольшой котловиной, окруженной крутыми, непреодолимыми стенами.

Наездников в тюрбанах загоняли в ту расщелину. Не имея другого выхода, они пятились туда шаг за шагом под дождем стрел и градом ударов. Туранцы теснили их решительно, но не слишком сильно. Они знали ярость доведенных до отчаяния горцев и прекрасно понимали, что загнали их в безвыходную ловушку. Узнав, что это воины из племени афгулов, они хотели их окружить и принудить покориться. Чтобы выполнить свой план, они нуждались в заложниках.