Посты сменяются на рассвете - Владимир Понизовский

— Вон, слева, — мой «Хосе»! — повел рукой на бело-черную громаду Андрей Петрович.

— Вы — у причала «Ле Кувр»? — Хозефа смотрела почему-то не на его судно, а на странное сооружение из кусков рваного железа, ржавых болтов и шестерен — мрачную конструкцию, которую Лаптев принял за модернистскую скульптуру в стиле поп-арт. — Раньше причал назывался «Панамерикен». После революции республика закупила у Бельгии боеприпасы, их доставили на судне «Ле Кувр». Американские диверсанты взорвали его у этого причала. Можете представить, что здесь было, когда рвались фугасы... Эта скульптура — из останков «Ле Кувра».

У трапа сухогруза их встретил измученный ожиданием комсорг.

— Свободная от вахты смена к экскурсии готова! — доложил он.

Хозефа первой оттарабанила ботинками по трапу, взбежала на борт.

И снова Лаптеву остро вспомнилось давнее-давнее: севастопольский пирс, такой же, только куда ниже, белый борт, трап и сбегающая по нему девушка с развевающимися золотыми волосами, перехваченными широкой голубой лентой.

Сейчас на середине трапа Лена остановилась, несколько раз судорожно заглотнула воздух и, вцепившись руками в поручень, виновато, прерывисто проговорила:

— Круто... Сердце...

10

Миновав еще один патрульный пост, «тонваген» въехал в Гавану.

— Остановить! — приказал Васкес водителю.

Спрыгнул. Открыл дверцу салона, посветил фонариком. Бланка спала, свернувшись комочком в углу дивана. Хосе потряс ее за колено:

— Эй, девочка, куда тебя везти?

— А?.. — замотала головой, просыпаясь, Бланка. — Уже? Я вздремнула? — Она сладко зевнула, потянулась, закинув руки за голову. — Пожалуйста, домой. Авенида Уна, тридцать семь...

Автобус покатил по городу. Светились огни баров и кинотеатров. Вспыхивали и гасли лозунги над домами. Из полуприкрытых век Бланка глядела на скользящие огни. Оцепенение сна еще не прошло.

«Тонваген» свернул на тихую темную улочку, остановился у двухэтажного дома на самой набережной. Неугомонно шумел прибой.

Бланка, не обуваясь, взяв в руку ботинки, вышла из автомобиля. Отряхнула куртку, похлопала ладонью по брюкам.

— До свиданья, девочка! — тоже спрыгнул на землю Хосе. — Надеюсь, до скорого!

Она уловила какую-то многозначительность в его голосе, насмешливо хмыкнула, но ничего не ответила. Попросила водителя:

— Мануэль, помоги, я еле держусь на ногах.

И стала подниматься по наружной лестнице на второй этаж, так и неся в руках ботинки и чувствуя ступнями прохладу камня.

— Спасибо! — протянул руку бородачу Васкес. — Отсюда мне пешком — два шага. Мы еще увидимся, приятель!

Тот молча кивнул. Взял магнитофон и направился вслед за Бланкой.

Хосе снизу видел, как девушка отперла дверь, вошла в квартиру. За нею вошел водитель.

Из темноты к Васкесу выступили несколько человек. Он оглянулся, узнал Хуанито.

— Ага, ты уже здесь! Ну как дела, бродяжка?

— Пока мертвая зыбь, командир, — отозвался мальчуган. — Только мне кажется, что в квартире сеньориты кто-то есть.

— Интересно. Теперь она в мышеловке. И будем надеяться, что заштормит. Главное — бдительность! — Он подошел к телефонной будке на углу улицы. Набрал номер: — От Виолетты. Да, капитан... Носился за ней по всей провинции, как черт за грешницей... Доставил... К ней сейчас поднялся шофер Мануэль... Не торопится выходить. Да, капитан... Слушаюсь, капитан!

Повесил трубку. Вернулся к дому. Посмотрел на светящиеся окна квартиры Бланки. По занавесям двигались нелепые тени.

«Хотел бы я знать, как они там веселятся», — подумал он.

Бланка вошла в комнату, сбросила куртку на кресло, уронила ботинки. «Дома!» Ее дом — маленькая и уютная квартирка с балконом и окном на море. У окна — письменный стол, на нем — пишущая машинка со сбитым шрифтом и западающей буквой «о», с которой она вечно воюет. По обе стороны стола, вдоль стен, — полки с книгами. На стенах — фотографии лагеря Сьерра-Маэстры, и она на этих фотографиях: боевая, веселая, ничем не отличающаяся от подруг-бригадисток. Цветы в вазочках привяли, обвисли. У дивана на полу книга с разворошенными страницами. Позапрошлой ночью читала, утром торопилась, не успела убрать.

Бланка подняла книгу. Дверь ванной скрипнула, открылась.

— Кто здесь?

Запахивая халат, в комнату вошла Мерильда.

— Ты?

— Ради бога, не так громко! — Мерильда неодобрительно оглядела ее. — Наконец-то...

— Ты же должна была...

— Но они пришли, — перебила ее подруга. — Хлыщ в ремнях, а за дверью — целая дюжина негров. Отобрал паспорт и приказал быть дома, ждать, пока вызовут. Он в одну дверь, а я — в другую. И теперь я... — Мерильда беспечно повертела рукой, — теперь я, моя дорогая, беглый государственный преступник.

Бланка сникла: «Значит, она не увидит Конрада...» Остановила себя: «С Мери беда, а ты — о своем...» Не оборачиваясь, позвала:

— Где ты там, Мануэль?

— Кого ты привела? — Мерильда испуганно отступила к ванной.

В комнату вошел бородач.

Бланка, не оборачиваясь, попросила:

— Поставь магнитофон на стол. Спасибо.

Подошла к балконной двери, подняла солнцезащитные жалюзи. За распахнутой балконной дверью расстилалось мерцающее море. От горизонта к набережной тянулась лунная дорога. Справа вспыхивал, скользил по воде и гас прожектор маяка Эль-Морро.

— Все молчишь? Обиделся? — Она повернулась. Отпрянула: — Как вы сюда попали? Мануэль!

Мужчина улыбнулся:

— Не узнаете?

Он вышел на середину комнаты, под лампу.

— Братец! — охнула от двери ванной Мерильда.

— Конрад? — недоверчиво, всматриваясь, проговорила Бланка и бросилась к нему. Отступила. Отвернулась. — Извините, сеньор...

— Доброе предзнаменование! — Конрад оглядел комнату. Обнял сестру. Поцеловал в лоб. Повернулся к Бланке: — Я рад, что вы вместе.

Девушка не верила своим глазам: «Он! Здесь! Боже, что делать?..»

— Что же это я! Вы, наверное, хотите есть? Я сейчас!..

Она бросилась на кухню, начала торопливо доставать все, что было в холодильнике. Заправила кофеварку. Бутылка с баккарди была пуста. «Мерильда выпила», — с досадой подумала она. Прислушалась. Мерильда говорила Конраду:

— Она ждала тебя, братец, как ненормальная — клянусь на распятии! Но я бы предпочла увидеть тебя не здесь.

— Я тоже однолюб, — отозвался Конрад. — Я люблю одну женщину, одну страну...

— Оба — психи. Кажется, я начинаю вам завидовать...

Бланка стиснула руки: «Неужели это правда? Неужели возможно такое счастье?.. Не надо подслушивать, не надо!..» Она плотнее прикрыла дверь.