Клинки севера - Алина Илларионова

Мужчины прислушались к звуку удаляющихся шагов. Симка неоднократно шугал слуг, льнувших ухом к замочной скважине, но на сей раз лакей не рискнул подслушивать. Когда в коридоре воцарилась тишина, гость откинул капюшон, обнажив острые уши и золотой венец в виде двух кленовых ветвей; листья на их концах, смыкаясь, удерживали крупный рубин.

— Сав, всегда рад видеть! А я думал, что ты давно уехал! — Повелитель приветливым жестом указал на кресло напротив.

— Уехал и вернулся, — забросив на спинку плащи и удобно устроившись, хмыкнул наследный принц Ветви Багряного Клёна. — У вас похолодало…

Кивнув, император без лишних разговоров распахнул дверцы казёнки. На инспекцию содержимого потребовалось ровно два гулких удара симкиного сердца.

И грянул гром.

— Симеон, я знаю — ты здесь! — взгляд Повелителя, исполненный негодования, остановился на механических часах с кукушкой, присланных скадарским повелителем с предыдущей делегацией.

Кот боязливо поёжился, не рискуя подать голос. Ну да, перенервничав за государя, он незаметно для себя умял сыр и закусил шоколадом с лимонами. Но кодьяр-то заморский не тронул, так зачем сердиться?

— Судя по выражению лица, он раскаивается, — Савиэль пристально посмотрел на домового.

По Симкиному хребту пробежал холодок, шерсть встопорщилась. Эльфийский принц прекрасно видел невидимку. Домовой не замечал подобного за сослуживцами хозяина, но не зря о Королях Силль-Миеллона шептали, дескать, им ведомо недоступное простым смертным.

Чёрный кот решил проявиться, и делать это начал с заискивающей, по-лисьи искренней улыбки.

— Твой новый секретарь? — насмешливо поинтересовался принц, выложив на стол мешок, который до поры прятал под укороченной коричневой чугой. Домовой принюхался: от содержимого тянуло заклинанием, похожим на то, что сберегало от протухания мясо.

— Вернее, дегустатор блюд, — вздохнул Повелитель.

— Смертельно опассная должность! — поддакнул Симка.

— Мы можем при нём говорить? — спросил по-эльфийски Савиэль. Люди обычно таким вопросом не задавались, считая домовых чем-то вроде бессловесной мебели, так что недоверие Симке даже польстило.

— У Симеона только лапы длинные, а язык он держать умеет, — Повелитель разлил кодьяр по бокалам и на межрасовом закончил. — Кстати, он отлично понимает эльфийский. Его хозяин — Арвиэль, гвардеец, присягнувший мне.

— Ах-ха. Ты говоришь об аватаре, который по линии Фелленвирд принадлежит мне?

— Он Винтерфелл.

— Можно избавиться от имени, но не от предков, — принц Савиэль мягко улыбнулся. — Впрочем, я искренне рад тому, что он выбрал тебя, дружище, а не этого спесивца Руэля из Ветви Жемчужной Розы или Корэлла… Вот уж верно Гранитный Дуб! Однако в Силль-Миеллоне Арвиэлю лучше не показывается — отец о нём слышал и здорово рассердился. Он считает, что последний из аватар должен принадлежать самой крепкой Ветви Леса.

— Мы учтём, — сдержанно кивнул император. Отвернись Савиэль хоть на минутку, Симка не сдержался бы и бросился Повелителю в ноги. За столь многое, вложенное в коротенькое «мы».

— Отлично! Так давай же выпьем за месяц опадающих листьев, за слёзы неба, что завтра подёрнутся льдом, за жаркий камин моего друга, за него самого — трижды и за аватара моего друга. А закусывать кодьяр — кощунство, — расплываясь в улыбке, миролюбиво закончил наследный принц.

Домовой так растрогался, что едва не прослезился, почувствовав себя невероятно тепло и уютно в компании двух монарших особ.

— Батюшка-госуда-арь! Я ж за тебя радел! Сыр-то совссем уж позеленел ровно малахит, шоколад словно инеем покрылся, а выбросить лапа не поднялась! А лимончиком закуссил для дезинфекции! — решил покаяться Симка.

Силль-Миеллонский принц смерил его долгим-предолгим взглядом.

— Аристан, я действительно не сожалею о том, что Винтерфелл не присягнул нашей Ветви.

— Да, я уберёг фруктовый кефир и оленьи сыры, — усмехнулся правитель Империи. — Может, сбавите цену по дружбе?

— Какое совпадение! Мы как раз хотим сделать заказ на черепицу: кармин и терракот. И. кстати, о дружбе…

И с этими словами принц Савиэль вытряхнул на столешницу содержимое мешка.

Скрюченные пальцы, сведённые предсмертной судорогой… Побелевшая кожа… Обломанные ногти с сизыми лунками… Прямо на гербовой бумаге, ещё не подписанной, клеймёной ладонью вверх лежала отрубленная человеческая кисть!

Домовой сам не заметил, как оказался в казёнке, полупрозрачный от ужаса, и захлопнул дверцы. Оттуда и заорал дурным голосом. Покойников он боялся почти так же сильно, как мышей.

Повелитель отреагировал не в пример сдержанней, хотя и в его голосе слышалось изумление пополам с отвращением.

— Что это?

— Я хотел спросить об этом тебя, дружище! Чем, демоны подери, занимаются в вашем ЭКЗО?!

— Не пущу-у-у! — упираясь в косяки руками-ногами и распялившись звездой, знахарка решительно загородила выход.

— Алесса… — и Вилль многозначительно кашлянул, показывая глазами на улицу. Остальные оказались проворнее. Почувствовав приближение бури, успели выскочить из хижины и в семейные разборки вмешиваться не спешили.

— Лис мне всё рассказал о «кэссаревой водке»! Это смесь концентрированных неорганических кислот!

Брови аватара взлетели чуть ли не до середины лба, словно Алесса только что без запинки ответила рунницу[13] от «альтеи» до «янэй», но затем сошлись на переносице, а зелёные глаза пожелтели.

— Я убью этого… алхимика…

— Не пущу!!! Вас поймают и будут мучить!

— Нас не схватят, я обещаю…

— Тогда я лечу с вами!

— Нет! — отрезал Вилль и, смягчив голос, поспешно добавил. — Разве я мешал тебе рисовать?

Тогда Алесса решила прибегнуть к последнему, неоспоримому и сокрушительному аргументу. Наморщила нос, скривила губы и вспомнила момент, когда разозлённый Вилль посмел усомниться в её невинности. Какой жгучей казалась тогда эта несправедливость! А ведь Алесса до него и не целовалась ни с кем…

Слёзы навернулись сами собой.

Вилль смотрел на неё долго, внимательно и молча. Затем кивнул сам себе.

— Ладно! — он решительно вернулся к столу, плюхнулся на табурет и скрестил руки на груди. — Ладно, хорошо. Я никуда не полечу. Пусть маги дальше ставят опыты на беспризорных детях. Пусть испытывают вирусы на селянах. Пусть населяют мир доппелями. Пусть откармливают гулей покойниками из «муравейника» и лаборатории…

Алесса сглотнула.

Когда Ирэн рассказала о зале, заваленном трупами, стало очевидно, кто и чем подкармливает гулей. И погибшие неверрийцы не избежали омерзительной участи: орочьи скелеты невозможно было не узнать. От них избавились так же, как от жертв экспериментов и умерших в «муравейнике» узников. И Дан мог оказаться в их числе.