Падение драконов - Кристиан Камерон

я пойду с вами на войну. Если это последний бой, я ничем не рискую. Я не смогу пережить поражение. Даже здесь. А вы хорошие товарищи. Но мне кажется, что минует несколько эпох, прежде чем я смогу летать или вернуть себе тело. Или работать с силой поодаль от источника. Но я все-таки стал человеком настолько, что не смогу ждать здесь, гадая, кто же победит.

АРЛЕ — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Каждому пехотинцу в строю требуется примерно один шаг, или три имперских фута, как вдоль строя, так и вглубь него. Всадник занимает почти два шага в ширину и почти четыре шага в глубину, потому что лошади очень велики. Таким образом, пятьдесят тысяч человек, выстроенные в одну шеренгу, в пешем строю растягиваются на пятьдесят тысяч шагов, или почти двадцать пять миль. Даже выстроившись шеренгой по четыре, они заняли бы почти шесть миль. А с конницей строй тянулся бы почти на десять миль.

Даже при самом глубоком построении крайние солдаты никогда не увидят друг друга. Чтобы занять свои места, им потребуется несколько часов.

Когда Габриэль, одетый в тщательно вычищенные и отремонтированные доспехи из позолоченной стали, в позолоченную кольчугу и красный плащ, выехал верхом на Ателии, большинство его офицеров бодрствовали уже десять часов, разводя людей, а иногда и не людей, по рядам, проверяя подпруги, отвечая на глупые предложения, напоминая, уговаривая, а иногда и угрожая. Пятьдесят тысяч людей и монстров императорской армии недавно были пятью армиями и вовсе не армией. Галлейские войска дю Корса говорили на одном языке с недавно восстановленной армией Арле и взаимно недолюбливали друг друга, этруски тоже кое-что могли бы порассказать о своих собратьях, и почти все не доверяли пугалам, бывшим рабам одайн, и побаивались их. Примерно так же не доверяли и великолепной кавалерии султана.

Причин для злобы, пренебрежения, мелкой зависти и тихих оскорблений было множество. Среди армии заметно выделялось бывшее войско наемников: профессионалы, принадлежавшие к разным народам, в том числе не человеческим, они привыкли сражаться плечом к плечу и побеждать. Офицеры войска стали клеем, который объединил альянс, но все же попытки устроить общий смотр чуть не убили их.

Сэр Тобиас сидел верхом, держа в руках императорское знамя: золотой двуглавый орел на поле багряного шелка. Рядом с ним стоял сэр Фрэнсис Эткорт с тремя lacs d’amour малого отряда. Тоби увидел, как сэр Майкл коротко переговорил с герцогиней Вениканской и сел в седло, увидел сэра Милуса, командовавшего войском. Госпожа Элисон где-то далеко справа разбиралась с этрусской армией.

Сэр Томас, с ног до головы закованный в черное с золотом, уже восседал на своем гигантском жеребце. Он командовал теми же войсками, которые вел на восток: вардариотами, нордиканцами, малым отрядом императора и гильдией оружейников. Под знаменем с умбротом, которое перестало быть шуткой, шли императорская гвардия и схоларии Комнина — почти две тысячи конных воинов, элита армии.

Они уже выстроились вдоль дороги, ведущей к замку. Слева от Тоби садились в седла императрица и королева Арле. Обе были в доспехах.

— Как у нас дела? — спросил император своего начальника штаба.

— Немножко задерживаемся, — признался сэр Майкл.

Габриэль оглянулся. У Макгилли были его шлем и копье, Анна Вудсток несла его боевой меч без ножен. Она взглянула на Тоби, и Тоби поймал ее взгляд. Она ухмыльнулась, и он ухмыльнулся в ответ. Большинство людей во дворе ухмылялись.

— Если я умру, — обратился Габриэль к Майклу, и Тоби показалось, будто его пронзила молния, — ты сможешь принять командование?

Сэр Майкл посмотрел на свою жену: она прошла через двор и вскочила на лошадь, которая была для нее высоковата.

— Да. Ну, то есть нет, но для чего ты меня учил последние три года?

— Вот именно, — сказал Габриэль с очень самодовольным видом.

Тоби задумался, должен ли он это слышать. Эткорт взглянул на него. Сэр Майкл вздохнул.

— Могу ли я задать вопрос, который лично мне кажется очень разумным?

— Это вопрос императорского ученика? — поинтересовался Габриэль.

— Да. — Майкл оглянулся на Кайтлин, которая сидела верхом и казалась очень встревоженной. — Ты посылал армии, чтобы покончить с Некромантом и победить патриарха Рума, только для того, чтобы обучить всех этих людей подчиняться нашим офицерам?

— В основном, — ответил Габриэль. — Безделье — мать всех пороков.

— То есть это все было просто… упражнение?

— О нет, — сказал Габриэль со своей самой противной улыбкой. Но потом он посмотрел на Бланш, и его улыбка изменилась. — Мы действительно должны были прикончить Некроманта. Слишком опасно, да и вообще… Нам нужно было закрепить союз с султаном. Я же рассказывал, что Некромант пытался сдаться?

— Нет. — Майкл присвистнул.

— В общем, для обеих кампаний были веские причины…

Майкл понял, что император на самом деле разговаривал не с ним. Он разговаривал с Бланш.

— Мы должны удерживать Митлу на месте, чтобы ни Веника, ни Верона не чувствовали угрозы. Нам нужны были все эти союзники, Майкл, а им всем нужно что-то свое. А Кронмир… — Тут Габриэль отвернулся и глубоко вздохнул. — Кронмир придумал теорию, которую нужно было проверить в полевых условиях. Нам нужно было защитить северную Этруссию. Мы не могли допустить, чтобы патриарх нарушил нашу систему связи. Но да, отчасти это были просто учения.

— Напомни мне никогда не воевать против тебя, — попросил Майкл и огляделся: — Все в седлах.

— Ну тогда пойдем посмотрим на эту армию, — решил Габриэль.

Император выехал из ворот. За ним, между знаменосцами, следовала Бланш в короне и доспехах. Но сегодня император ехал один.

Стоило ему оказаться за воротами, Харальд Деркенсан отдал приказ. Сотни топоров легли на плечи. Большинство нордиканцев были гигантами: их головы оказались на одном уровне с орлом на доспехах императора, хотя император, сам не очень высокий, сидел на Ателии, черном жеребце высотой в восемнадцать ладоней.

Деркенсан поднял огромный боевой топор над головой.

— Аве… — крикнул он глубоким, как океан, голосом.

— ИМПЕРАТОР! — ответили тысячи глоток.

Император изо всех сил старался сохранять самообладание. Было трудно скрывать свои чувства, трудно не расплакаться. Почти невозможно для человека, который не так давно был всеми презираемым подростком. Почти невозможно невозмутимо слышать такие крики. Нордиканцы окружили его коня и пошли за ним. Их было больше двухсот, больше, чем раньше, накануне всех бедствий последних трех лет. За нордиканцами шли схоларии, за ними вардариоты, а за ними отряд императора, и у них над головами плыл древний Феникс Athanatoi бессмертного императора Атрея.

Габриэль раньше не видел этого знамени. Он остановился, улыбнулся и оглянулся на Бланш, которая просияла в ответ. Император