Инфекция - Андрей Лысиков

Максим повернул голову налево и, наконец, нашел, что искал. Егор проследил за его взглядом и тоже увидел через дорогу продуктовый магазин. Стучаться в двери им не пришлось — вся центральная витрина была выбита, осколки стекла усеивали асфальт и пол внутри магазина.

— Заходим и набираем все, что могло не испортиться, — Максим повернулся к своему спутнику. — Электричество здесь пропало не менее двух дней назад. Достаточно для того, чтобы в такую жару, как я стояла в последние дни, молоко скисло, а свежее мясо испортилось.

— Я так мыслю, сырокопченой колбасе портиться еще слишком рано?

— Варено-копченой, думаю, тоже.

Они посмотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись. За последние дни это был первый смех, звучавший здесь, и звук был непривычным в тишине умершего города. Недавняя бродячая собака, перебежавшая дорогу, навострила уши, а затем, неизвестно почему, кинула свою добычу и бросилась наутек от этого смеха. Звонкие людские голоса, от которых она уже начала отвыкать, напугали ее своим звучанием.

Отсмеявшись, парни сразу осмотрелись вокруг себя. Продуктовый магазин был одной из сетевых торговых точек, а значит, все категории продуктов лежали на стеллажах, отсортированные в определенном порядке. Максим сразу направился к прилавку с хлебобулочными изделиями. Хлеб уже начал черстветь, но выбирать не приходилось. Он брал со стеллажа буханку, внимательно ее осматривал на наличие зеленоватого налета плесени, принюхивался, не впитал ли хлеб запахи окружающего мира, в котором доминировал запах разложения, и либо клал обратно, либо кидал в прихваченный у кассы пакет. Вскоре десяток саек — пополам белого и темного — были уложены в полиэтилен, и Максим направился к холодильнику за водой. Холодильник давно не работал, но внутри еще поддерживалось некое подобие прохлады. Поэтому вслед за буханками хлеба в пакет отправились несколько двухлитровых бутылок сильно- и слабогазированной воды. Набрав один пакет, он отнес его к выходу. Егор пропал где-то в глубинах магазина, и издалека доносилось лишь его пение в полголоса. «Засыпай, на руках у меня засыпай», — ухватил четкий слух Максима строчку из песни канувшего в безвозвратное прошлое мира.

— Где же теперь этот потерянный рай, — пробормотал он себе под нос чуть слышно.

Подумав, что едва не забыл самого главного, он подошел к прилавку кассира и выудил из под него пару блоков сигарет. Весь мир погиб от неизвестной инфекции дыхательных путей, а его совершенно не пугала возможность заработать рак легких. «Нас убивают наши же привычки», — вспомнил он чье-то изречение и невесело ему усмехнулся. Среди них врачей не было. Конечно, где-то мог бы оказаться доктор, или на худой конец студент последних курсов медицинского университета, но в данный момент даже элементарный аппендицит явился бы неразрешимой проблемой.

От невеселых размышлений его отвлек словно вынырнувший из-за стеллажа Егор. В обеих руках он нес по пакету, набитому припасами. Один был под завязку набит крупами и такими примитивными в прежней обыденной жизни вещами как сахар и соль. Из другого пакета выглядывали верхушки палок сырокопченой колбасы. И в дополнение ко всему этому он умудрился набрать продукции «к чаю»: упаковки разнообразного печенья теснились одна на другой в пакете с колбасой.

— Я только в последний момент вспомнил, что с нами ведь ребенок, — Егор подошел к спутнику и поставил пакеты рядом с тем, который уже стоял, набитый хлебом и водой. — Думаю, ей будет приятно.

— Думаю, нам всем будет приятно. Молодец. У кассовых аппаратов можно еще набрать шоколадок. Они немного подтаяли, но есть их можно. Ну что, возвращаемся?

Но перед тем как выйти из магазина, Максим взял со стеллажа две большие банки кофе и несколько пачек чая.

— Умираю, как кофе хочется.

Егор только пожал плечами, и они вышли на улицу, где им в нос вновь ударил запах, без которого они вполне могли бы обойтись. В магазине он все-таки не ощущался столь явно.

— Интересно, как надолго этот запах останется здесь? — пробормотал Егор чуть слышно, вероятно задавая этот вопрос себе самому.

— Наверное, навсегда. По крайней мере, пока стоят города. Пока не появится кто-то, кто сможет очистить дома от мертвых полуразложившихся тел, предать их земле. И невозможно угадать, будет ли это человек или какой-то другой вид… — он сделал паузу, словно задумавшись над своими словами. — Не обращай внимания, что-то меня на лирику потянуло.

Они вернулись в импровизированный лагерь, где уже никто не спал. Ольга с Катей сновали вокруг костра, готовя мужчинам завтрак, а маленькая Даша резвилась с Крисом. Щенок заливисто лаял и пытался несильно ухватить ребенка за руку. Потом он увидел хозяина и потрусил к нему.

— Ну что, пес, играешься? — Максим нагнулся и почесал Криса за ухом. — Ты должен девчат охранять, а ты тут бегаешь и резвишься.

Укор, высказанный веселым тоном, не произвел на собаку никакого впечатления. Он задиристо тявкнул, а затем упал на спину и стал кататься по траве. Ему все было нипочем. Прошлая ночь ему практически не запомнилась, а теперь рядом были хозяева, которые, он в этом не сомневался, не дадут его в обиду и защитят в случае необходимости.

— Мальчики, хватит там играть. Завтрак уже готов. Только вас и ждали.

Все уселись вокруг импровизированного стола и приступили к еде. К счастью события прошлой ночи не повлияли на аппетит.

Утро нового дня началось из рук вон плохо. На рассвете оба путника, и Антон, и его юный товарищ, брели, еле переставляя ноги. Всю прошлую ночь Фил не давал спать молодому врачу, периодически начиная кричать. Прошлым вечером он вдруг довольно часто стал отлучаться куда-то в сторону. На вопросы Антона он не отвечал. Лишь на четвертый раз Ковалев все-таки проследовал за ним и увидел, что Фил склонился возле ближайшего дерева и его буквально выворачивает наизнанку. Ужин был уже часа два как в прошлом, так что мальчишку рвало только желтоватой желчью — с едой он успел расстаться намного раньше.

Подняв глаза на старшего спутника, мальчишка поспешно вытер рот рукой, которую в свою очередь вытер о штанину и молча вернулся на дорогу, стараясь не демонстрировать свое дурное самочувствие. Однако, врача ему было не обмануть.

— И все это время ты отходил, чтобы тебя вырвало? — Антон догнал мальчишку и схватил его за плечо, останавливая. Тот обернулся и устало посмотрел в сторону, избегая встречаться с ним глазами.

— Не совсем.

— Что значит «не совсем»? Что ты несешь?

— То и значит. Первый раз я отходил, потому что меня мучил понос. Вернее он и сейчас меня мучает. Антон, что это может быть? — в глазах его появились слезы. — Мне так плохо…