Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы - Валерий Федорович Солдатенко

этом свете значительно понятнее и определеннее выглядят слова сожаления по поводу того, что интенсивных переговоров с поляками не велось ранее. А эмоциональные фразы о спасении выглядят как прямая директива на согласие с польскими требованиями, ведь весь предыдущий опыт общения с польскими партнерами свидетельствовал, что со своих позиций они не сойдут ни при каких обстоятельствах. И если речь зашла о том, что надо спасаться (с восклицательными знаками), ясно: уже не до отстаивания требований, не до забот о «сохранении лица».

15 ноября 1919 года (в то время переход УГА в деникинский лагерь стал необратимым, свершившимся фактом) на совместном заседании Директории и правительства был сделан еще один решительный шаг навстречу Польше. Если верить С. Литвину (в новейшем издании сборника документов о деятельности Директории и правительства соответствующего документа почему-то нет), было решено:

1. Признать необходимым дать согласие на установление линии границы между УНР и РПП по линии Бертелеми через территорию Галичины и по реке Стир. Указанная граница является тем максимумом, на который может пойти правительство.

2. Относительно выдвинутого требования немедленного принципиального признания правительством в аграрном деле принципа собственности сочтено возможным лишь заявить, что окончательное решение принципиальных основ, на которых должна быть проведена аграрная реформа, принадлежит только парламенту[858].

Итак, С. Петлюра и его окружение пришли к необходимости принятия польских требований (линия Бертелеми – максимум) как основы для развития дальнейших отношений между двумя государствами. Единственным «неудобством» оставалось общественное мнение украинства, которое с тревогой и неблагосклонностью воспринимало сообщения о настойчивых поисках взаимопонимания с поляками, о сущности сделок, которые с ними подписывались украинскими представителями.

Этапной и вместе с тем вызывавшей множество вопросов стала декларация от 2 декабря 1919 года, которую подала миссия А. Ливицкого польскому правительству. ЦК УСДРП даже посвятил выяснению его сущности отдельное заседание 29 января 1920 года, и А. Ливицкому пришлось выслушать немало критических упреков, на часть которых он не смог дать удовлетворительных ответов. Суть декларации заключалась, согласно Н. Шаповалу, в целом ряде пунктов:

«а) границы УНР устанавливаются по Днестру, Збручу и через Волынь;

б) УНР обязуется предоставить у себя права полякам, которые поляки для украинцев установят в Польше;

в) окончательное решение земельного дела на Украине будет принадлежать Укр. Учредительному Парламенту, а к тому времени юридическое положение польских помещиков на Украине регулируется на основании особого соглашения между укр. и польским правительствами;

г) УНР желает завязывать тесные экономически торговые отношения с Польшей на основе взаимности.

От Польши же правительство УНР ждет:

а) признания УНР независимой и самостоятельной, поддержки укр. дела перед другими государствами и заключения прежде всего договоров и конвенций торгового, военного и консульского характера;

б) для создания хорошей атмосферы в отношениях требует немедленного решения судьбы тех украинцев, которые по политическим причинам конфирмованы, интернированы или арестованы Польшей;

в) помощи УНР в борьбе с врагами – оружием, амуницией и т. д.;

г) пропускать через Польшу на Украину украинских пленных, денежные знаки, военное снаряжение, одежду и т. д.»[859]

То, о чем стало известно украинским политическим и военным деятелям, вызвало не только вопросы, но и откровенное недовольство. Между тем на декларацию украинской миссии был получен ответ польской стороны: «Представленные пожелания будут выполнены. Уже сейчас благодаря доброй воле панов (господ. – В. С.) сможем перейти к вполне искреннему сотрудничеству. То, что паны совершили, будет правомерным не только для обоих заинтересованных народов, но и для заграницы»[860].

Известно и содержание (основные положения) письма А. Ливицкого к С. Петлюре от 2 декабря 1919 года: «Посылаем копию декларации, которую подписали с сожалением и болью; перед этим я созвал совещание из 30 человек, которые единогласно высказались за подписание декларации; на совещании были и представители буржуазных партий; созвал я их для того, чтобы в будущем украинская буржуазия не обвиняла нынешнее правительство в “измене”. Виделся с Пилсудским, который согласен на размещение нашего войска в районе Шепетовка – Полонное. Согласен на формирование полуофициальным способом; рекомендует, чтобы это было поручено лицу не ниже подполковника генштаба. Я назвал Юнакова, Сальского, Петрова. Ему наиболее понравилась кандидатура Сальского. Поляки узнали о полномочиях Макаренко (члены Директории А. Макаренко и Ф. Швец добились выезда за границу с правами участия в международных акциях и контроля над деятельностью правительственных институций УНР за рубежом. – В. С.), и это им не нравится. Они категорически высказались за то, чтобы вся полнота Верховной Власти принадлежала только вам. В Каменце все в порядке. Администрация вся наша, с поляками установили наилучшие отношения. Я глубоко уверен, что никогда у нас не было лучших перспектив, как сейчас, и т. п.»[861].

Подытоживая значение всех известных ему документов, Н. Шаповал констатирует: руководители УНР были слишком упрямы, когда от них чего-то требовали украинские массы, но очень легко шли на уступки польской шляхте. Они «не беспокоились, что скажет украинское крестьянство и рабочий класс, но угодливо втягивали в свою аферу представителей укр. буржуазии, чтобы она их когда-то не обвиняла за “измену”. Мелкая буржуазия легко уступает крупной, но безоглядно непримирима к трудовым массам»[862].

В адрес С. Петлюры и А. Ливицкого, действовавшего от имени председателя Директории, посыпались упреки, высказывались критические замечания. Так, на заседании ЦК УСДРП в Каменце-Подольском 29 января 1920 года (при участии И. Мазепы, А. Ливицкого, М. Шадлуна, И. Романченко) И. Мазепа задал вопрос: «Как могло случиться, что наша миссия подала польскому правительству декларацию, решительно противоречащую директивам нашего правительства?»[863]

А. Левицкий оправдывался: «Мне пришлось пережить много неприятного в связи с подписанием декларации 2 декабря. Я был вынужден подать эту декларацию, учитывая требование поляков, но сделал это в согласии с представителями украинских граждан, которых я имел возможность видеть в Варшаве и в Галиции.

Наша миссия сделала все для защиты интересов Украины. Уже на первом польско-украинском заседании (28 октября) наши представители объявили декларацию, в которой встали на почву этнографического принципа границ Украины. В аграрном деле окончательное решение осталось будущему украинскому парламенту. Одновременно наши представители ставили вопрос об окончательности признания Польшей самостоятельности Украины и об изменении режима на оккупированных поляками украинских землях»[864]. Поляки отвергли эту декларацию как такую, которая не отвечала польским притязаниям. Их делегация требовала, чтобы в декларации были определены государственные границы между Украиной и Польшей, говорилось о немедленном упорядочении земельного дела (для обеспечения интересов польских землевладельцев на Правобережье) и об обеспечении культурно-национальных прав польского населения в Украине. Подчеркивалось, что Восточная Галиция должна оставаться в Польше. После ноябрьской катастрофы украинского фронта поляки начали ультимативно требовать учета их условий, иначе вообще угрожали прекратить все контакты с миссией УНР.

«В этих условиях наша миссия