Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я начал смеяться.
— Этого не может быть, — сквозь смех проговорил я. — Разве можно бояться телесной смерти?
Дамблдор смотрел на меня с улыбкой.
— Вы разочарованы, — мягко констатировал он.
— Еще как, — ответил я. — Не ожидал от Волдеморта такой… банальности.
— У каждого есть свое уязвимое место, и часто не одно, — произнес Дамблдор. — Но нельзя недооценивать Темного Лорда лишь потому, что у него такие, как вы выразились, банальные страхи. За известную историю магического сообщества к сотворению крестражей прибегла лишь пара десятков волшебников — по крайней мере, в Европе и Северной Америке. Учитывая, что этот ритуал был изобретен или занесен в Европу в раннее средневековье, можете представить, насколько редко к нему обращаются… по разным причинам, конечно, но как бы темен он ни был, создание крестража требует мастерства и своего рода… — Дамблдор немного подумал, — своего рода отваги, каким бы странным вам это не показалось.
Пожалуй, директор был прав. Чтобы сотворить такое с собственной душой, надо было испытывать переполняющий ужас перед смертью или такое отчаяние от невозможности ее избежать, что ради избавления от него можно было пойти на все, и даже на такой абсурдный шаг, как лишение себя полноценной бессмертной души ради поддержания бренного телесного существования. Вероятно, для этого действительно требовалась своеобразная отвага отчаяния, поскольку маг, хотя бы в общих чертах, должен понимать, что разделив душу и вложив ее в мертвый предмет, на самом деле лишает себя жизни, а не обретает ее.
— А как же он теперь, без своего крестража? — спросил я. — Он ведь знает, что дневник разрушен, и что теперь у него только половина души.
Дамблдор молчал, не сводя с меня глаз. Опять? Что я такого сказал — или что я сказал неправильно?
— Он не знает, что дневник разрушен? — с сомнением произнес я. — Мне кажется, если он хранился у Малфоя, Волдеморт первым делом поинтересуется у него о судьбе такой драгоценности…
Дамблдор слегка кивнул.
— Безусловно, об этом он знает, — проговорил он. Я недоуменно молчал, пытаясь сообразить, к чему директор меня подталкивает.
— Не половина? — спросил я на всякий случай, хотя не был готов поверить, что кому-то может придти в голову кромсать свою душу на множество кусочков и распихивать их по разным предметам.
— Полагаю, много меньше, — ответил Дамблдор.
Какое-то время я пытался представить себе эту картину, но возникающие образы были настолько расплывчатыми и неуловимыми, что мне пришлось смириться с неспособностью своего пусть и больного воображения охватить столь дикую идею.
— Но как тогда он может чувствовать себя полноценным существом? — спросил я. — Разве он не испытывает… — мне долго не удавалось подобрать нужных слов, — внутренней пустоты из-за такого разделения?
Директор поднялся из-за стола и подошел к окну. На улице давно стемнело, и скоро должен был начаться ужин. Портреты волшебников, теперь уже не скрывая интереса, следили за нашим разговором, усевшись поудобнее в своем закартинном пространстве, словно зрители небольшого театра, где мы с Дамблдором были актерами, разыгрывающими увлекательное представление. Некоторые даже приложили к ушам допотопные слуховые трубки.
Директор долго молчал, и я понял, что ответа уже не дождусь. Впрочем, откуда ему знать, что чувствует тот, кто лишился большей части своей души?
— Линг, можно задать вам личный вопрос? — вдруг спросил Дамблдор, отвернувшись от окна и подойдя к своему креслу. — Если не захотите, не отвечайте…
— Можно, — сказал я.
— Шляпа отправляла вас в Слизерин?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что речь идет о событиях почти пятилетней давности.
— В Равенкло, — ответил я, глядя на Дамблдора.
— А почему вы решили пойти в Слизерин?
— Из-за змеи, — проговорил я. — Увидел ее на гербе и решил, что это… — я усмехнулся, — знак.
— Знак? — удивился Дамблдор. — Вы что же, верите в знаки?
— Иногда, — сказал я. — Если они мне нравятся. Я понимаю, что связывать предметы и события надо осторожно, потому что они действительно могут попасть в зависимость друг от друга, так что стараюсь быть осмотрительным.
Директор снова застыл в молчании, которое на этот раз казалось насыщенным, словно энергия его мыслей каким-то образом заполнила собой небольшое пространство круглого кабинета.
— Странная у нас получилась беседа, — задумчиво произнес директор, и в его голосе мне послышалась печаль. Я ждал продолжения, однако его не последовало. Дамблдор какое-то время просто смотрел на дремавшего Фоукса, а потом сказал:
— Я рад, что вы ко мне заглянули — мы провели этот час с большой пользой для нас обоих. Признаться, Линг, я полагал, вряд ли в этой жизни осталось то, что еще способно вызвать во мне удивление, однако вам удается делать это с завидной регулярностью. Взять хотя бы того персонажа, которого вы написали и оживили…
Я похолодел — неужели проклятый монах опять заглянул в гости к Макгонагалл? Дамблдор заметил мою напряженность и улыбнулся:
— Я встретил его внизу, в подземных помещениях. Надо сказать, среди тамошних обитателей он смотрится очень органично. За эти несколько лет вы проделали большой путь — я помню эскизы, которые вы рисовали на первом курсе… Ну что ж, — Дамблдор глянул на стену за моей спиной, — полагаю, вам пора спускаться в Большой зал, на ужин, иначе вы снова его пропустите. Я передам профессору Снейпу ваши опасения…
— Нет! — я в ужасе вскочил с кресла. — Не говорите ему! Пожалуйста! То есть скажите, но…
— Но не выдавать, что эта мысль исходила от вас, — помог мне Дамблдор.
— Да, — с облегчением выдохнул я, — а то он меня убьет…
И поспешно добавил:
— В переносном смысле, конечно.
Спускаясь по лестницам замка после разговора с директором, я испытывал невероятную ментальную усталость, будто два часа занимался со Снейпом окклюменцией. Конечно, Дамблдор не пытался влезть ко мне в голову, однако заставил совершить такой мозговой штурм, какой мне давно не доводилось проделывать даже во время контрольных по трансфигурации и зельям.
Чтобы обработать всю полученную информацию, требовался покой и уединение, но наступало время ужина, который теперь, после замечания Дамблдора, я не мог пропустить. Было непохоже, что директор намеревался по собственной инициативе обсуждать со мной тему этих крестражей, но он не стал переводить разговор в другое русло, когда я затронул историю с дневником, позволив мне проникнуть чуть глубже в тайны Темного Лорда. Помимо этого, основную свою задачу я выполнил: знал Снейп о том, что в школе есть информаторы, или нет, теперь моя совесть была относительно спокойна. Я не сдал источники Волдеморта — Дамблдор даже не поинтересовался, откуда я взял о них сведения, — но предупредил профессора, пусть и косвенно, что Темный Лорд пытается выстраивать в Хогвартсе дополнительную агентурную сеть.
Глава 42
Однажды я сидел на подоконнике в ожидании начала урока по древним рунам и читал новый выпуск "Придиры", который дала мне Луна. Я как раз углубился в особенности развития личинок подъязычных врунчиков, попутно размышляя, что эти создания, судя по всему, умудрились поразить мозги всей верхушки министерства, как вдруг на подоконник рядом со мной запрыгнула Полина.
— Отвлекись-ка на минуточку, — сказала она. Я опустил журнал. Пирса поблизости не наблюдалось, а большинство учеников, ходивших на руны с разных факультетов, еще не вернулись с обеда.
— Ты не забыл, что скоро праздник? — Полина вопросительно подняла бровь. Я в недоумении пожал плечами:
— Какой еще праздник?
— Валентинов день! — воскликнула Полина. — Ну ты даешь, Линг. Совсем обалдел со своей учебой?
— А я-то здесь причем? — удивился я.
Полина смотрела так, как будто решала — то ли пожалеть меня, то ли треснуть по башке.
— Ты пригласил Луну в Хогсмид?
До меня, наконец, дошло.
— Полина, пожалуйста, — взмолился я, — кончай ты это дело! Мы с ней общаемся, болтаем о всякой ерунде, гуляем, когда есть время, журналы вот читаем… — Я показал ей "Придиру". — Но она для меня — просто хороший друг, и я очень надеюсь, что это взаимно, потому что мне сейчас не до амуров, честное слово…
— Тебе всегда не до амуров! — разозлилась Полина. — Сидишь в библиотеке, как… как леший на пне, шуршишь своими книжечками, бумажечками, журнальчиками, и всё тебе по барабану! Смотри, превратишься в конце концов в Снейпа — будешь такой же злобный, закомплексованный и недо… не скажу какой еще!
"Какое счастье, что у меня больше нет окклюменции!", с облегчением подумал я и ответил:
— Как леший на пне — это, конечно, сильный образ, но если я приглашу Луну в Хогсмид, она решит, что я испытываю к ней романтические чувства, а мне бы не хотелось ее обманывать или вселять ложные надежды. И вообще, неужели не понятно: если Темный Лорд вдруг на меня разозлится, то может взяться за людей, с которыми я дружу, типа шантажировать и все такое…