Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Вернер Мазер

Начиная с февраля 1944 г. Гитлер жалуется на внезапное ухудшение зрения правым глазом. Он рассказывает, что почувствовал острую боль и затем в течение примерно двух недель видел все будто сквозь туман. Морель связывается с директором берлинской университетской клиники офтальмологом Вальтером Леляйном, который проводит обследование Гитлера. Он обнаруживает кровоизлияние в глаз и его значительное помутнение, однако в ходе обследования глазного дна констатирует, чтоникаких болезненных изменений не имеется. Это означает, что высокое давление крови у Гитлера не носит патологического характера. Леляйн рекомендует облучение глаза и прописывает гоматропин для правого и веритол для левого глаза. После подробного обсуждения с Морелем он рекомендует беречь Гитлера от волнений и склонить его к чтению перед сном легкой литературы (что было нереально с учетом состояния на фронтах).

Хотя Леляйн и выписывает Гитлеру новые очки, он «по психологическим соображениям» придерживается мнения, что дальнейшие обследования глаз следует прекратить. Он всего лишь выражает пожелание через 6–8 недель еще раз взглянуть на правый глаз. Новые очки имели двойные стекла с различными диоптриями, что было в то время редкостью. В верхней части у Гитлера на левом глазу простое стекло, а на правом +1,5 диоптрии, в нижней части (для чтения) слева +3,0, а справа +4,0 диоптрии, что вполне нормально для его возраста. Чтобы не носить постоянно очки, он пользуется большой лупой, которая позволяет ему при чтении карт и текстов одновременно охватывать взглядом общую картину.

То, что Гитлер был «почти слепой» на правый глаз, как утверждает, например, Дэвид Ирвинг, является измышлением. Гитлер очень плохо видел лишь в течение нескольких недель с середины февраля 1944 г., да и то это касалось только правого глаза.

Внезапное ухудшение зрения правым глазом имеет серьезные психологические последствия. Недоверчивость Гитлера, которая была существенной чертой его характера, приобретает в это время прямо-таки пугающие формы. Резкие необоснованные обвинения шокируют не только деликатных дипломатов. Так, например, в марте 1944 г. он осыпал упреками венгерского регента Хорти, договорившись даже до того, что венгерское правительство ведет переговоры с англосаксами и русскими. В невротическом запале Гитлер не контролирует свои критические высказывания. Не слишком понятная позиция венгерского правительства и высших органов военного управления в то время не давала поводов для таких грубых нападок, нанесших политический вред, хотя боевая готовность венгерских войск и была сомнительной. Дипломатический совет врача Леляйна снисходительно отнестись к фюреру «по психологическим причинам» был не просто формулой вежливости.

К этому времени все, кто имеет возможность видеть, как фюрер стоит или ходит, уже замечают его искривленный позвоночник. Правда, Морель после смерти Гитлера утверждал, чтоу Гитлера отсутствовала чувствительность в области спины и таза, но военные, окружавшие своего верховного главнокомандующего, не могли догадываться об этом, к тому же большинство из них имели возможность видеться с ним лишь в течение короткого времени, учитывая недоверие Гитлера к специалистам.

Пока Гитлер, верящий лишь в то, что способен увидеть собственными глазами, страдает от ухудшения зрения правым глазом и тем самым теряет часть способности контролировать себя,[292] на востоке наступает расплата за его манеру ведения войны, ориентированную только на оборону. Предложения генералитета, направленные на предотвращение угрозы, он отметает, упрямо настаивая на своем способе ведения боевых действий, к которому он привык после Сталинграда, приказывает держать находящийся в опасности фронт на Днестре и обосновывает свой отказ перебрасывать войска для крупных операций тем, что ожидает вторжения союзников на западе. Затем, 25 марта 1944 г., когда он вследствие лечения гоматропином чувствует облегчение, он вдруг уступает давлению фелдьмаршала фон Манштейна, настаивающего на создании перевеса сил и оперативного простора. Однако вскоре после этого короткого отступления от своих принципов руководства войсками он решает проблему «дипломатическим» путем: снимает Манштейна с поста.

Отказ Гитлера от оперативного руководства в это время объясняется его физическим и психическим состоянием. В этой фазе войны он не может себе позволить слепо следовать предложениям военных, которые пытаются настоять на принципах руководства войсками времен 1939 г., поскольку реализация их планов может привести к большому риску для других театров военных действий и тяжелым политическим, экономическим и военным последствиям. После своего заявления 12 декабря 1942 г. о том, что реванша под Сталинградом быть не может, раз уж битва под ним проиграна, он знает и чувствует окончательно, что время для него идет слишком быстро. «Если бы моя жизнь закончилась 20 июля, — заявляетон 31 августа 1944 г., — это стало бы для меня избавлением от забот, бессонных ночей и тяжких душевных страданий!»

Болезни, недомогания и лекарства, монотонная жизнь в течение нескольких лет в бункере, однообразная вегетарианская пища, а в последнее время еще и всего два — три часа снав сутки, поражения на фронтах, бомбардировки немецких городов и беспрестанные физические и нервные нагрузки явно сказываются на нем, отравляют его мысли и делают дальнейшую жизнь для него пыткой.

14 мая немцы оставляют Крым. Два дня спустя Гитлер приказывает в середине июня начать ракетный обстрел Британских островов. Его физическое недомогание в эти дни становится все очевиднее. Его мучают боли в желудке. Левая рука уже с весны дрожит сильнее обычного. Морель по-прежнему делает ему инъекции тестовирона (препарат на основе половых гормонов), тонофосфана, глюкозы, кормит экстрактами для стимуляции работы сердца и печени и дает, как и прежде, витаминные таблетки, содержащие первитин и кофеин, а также антигазовые пилюли Кестера. Кроме того, он заставляет Гитлера два-три раза в день дышать чистым кислородом и дает ему право неограниченного приема кардиазола, влияющего на обмен веществ в мозгу и на дыхательный центр. При этом он, вероятно, руководствуется заключением Леляйна, сделанным им в начале марта, что высокое давление крови у Гитлера не имеет патологического характера.

1 января 1944 г. больной и усталый Гитлер заявляет: «1944 год будет иметь тяжелые последствия для всех немцев. Жестокая война в этом году приблизится к критической точке». В ночь с 20 на 21 июля, сразу же после неудачного покушения Штауфенберга, он издает свой часто цитируемый после 1945 г. приказ, в котором, в частности, говорится: «Небольшая кучка бессовестных саботажников совершила покушение на меня и штаб вермахта, чтобы захватить власть в государстве. Провидение помогло предотвратить это преступление». Гитлер остался в живых, но бесследно это для него не прошло. Он чувствует, что неспособен целый день быть на ногах. В его кожу внедрились многочисленные деревянные занозы. Из одних только ног их было извлечено более ста. На лице имеются легкие порезы. На лбу виднеется шрам, на правом локте и кисти левой руки кровоподтеки. Правая рука вывихнута. Волосы на затылке опалены. Повреждены барабанные перепонки обоих ушей. Ушные проходы кровоточат. Правое ухо некоторое время не слышит, левое слышит очень плохо. Он жалуется на привкус крови во рту, сильные боли в ушах и бессонницу, однако с удивлением констатирует, что произошло «чудо» и нервная дрожь левой руки в результате этого шока почти полностью прошла. Но это улучшение длится недолго. В скором времени не только снованачинается дрожь в левой руке и ноге, но дрожит уже вся левая половина тела. Походка становится шаркающей. Все движения происходят как бы в замедленной съемке. Дрожат веки глаз. Впервые явно проявляются сильные нарушения равновесия. Во время коротких прогулок он то и дело шатается. Начиная с 22 июля лечением его ушей занимается военный врач Эрвин Гизинг. По желанию Гитлера он прижигает края барабанных перепонок без наркоза, массирует их и замечает, что нос пациента, с которым он имеет дело впервые, отличается от нормального. Анатомически он сужен, слизистая оболочка на внутренней перегородке слева во многих местах искривлена, а вблизи корня нос имеет сильное утолщение. Однако, за исключением частого насморка и закупоривания носовых каналов, это никогда не доставляло Гитлеру никаких беспокойств, хотя он постоянно избегал общения с людьми, страдающими насморком.