Нехорошее место - Дин Кунц

Джулия собиралась позвонить в третий раз. Но тут на веранде зажегся свет. Бобби догадался, что хозяин рассматривает их в глазок.

Дверь отворилась, и в потоке света, хлынувшего из прихожей, перед Дакотами предстал доктор Фогарти.

Да, именно его видел тогда Бобби в кабинете. Он тоже узнал Бобби.

– Милости прошу, – произнес он и посторонился, пропуская гостей. – Значит, все-таки пришли. Что ж, здравствуйте. Хотя не могу сказать, что рад вас видеть.

Глава 55

– Прошу в библиотеку, – пригласил Фогарти и провел гостей в комнату, расположенную слева по коридору.

Библиотека оказалась тем самым помещением, куда занесло Бобби и Фрэнка и которое Бобби, рассказывая о своих странствиях жене, назвал кабинетом. Обстановка ее была под стать внешнему облику дома: тот же сказочный мир хоббитов, приноровленный к испанским вкусам. Наверно, как раз в такой комнате в один из долгих оксфордских вечеров и вздумалось Толкиену взять перо и бумагу и поведать миру о приключениях Фродо. Теплая уютная комната была залита ласковым светом торшера на медной ножке и настольной лампы с цветными стеклами – совсем как от Тиффани, а может, и правда от Тиффани. Потолок был разделен на глубокие квадратные ячейки, стены увешаны книжными полками, на полу расстелен пышный китайский ковер – по краям темно-зеленый с бежевым, посредине – большей частью светло-зеленый. Его оттеняла темная дверь из дубовых пластин, соединенных в шпунт. Густо блестел бесцветный лак на массивном письменном столе красного дерева, а на обитой зеленым фетром крышке стола красовался золоченый письменный прибор, отделанный костью. Чего тут только не было, даже нож для бумаги, увеличительное стекло и ножницы. Они были аккуратно разложены перед квадратной мраморной подставкой для золотой авторучки. Старинный диван с гнутыми ножками, обитый декоративной тканью, как нельзя лучше подходил к китайскому ковру. Стояло здесь и знакомое Бобби глубокое кресло. Взглянув на него, Бобби обомлел: в кресле сидел Фрэнк.

– С ним что-то неладно. – Фогарти кивнул в сторону Фрэнка. Он даже не заметил изумления гостей – видно, решил, что они явились как раз потому, что надеялись встретить тут Фрэнка.

За то время, что они не виделись (Фрэнк исчез из агентства в 17.26), клиент превратился в совершенный полутруп. Глаза ввалились еще сильнее и точно смотрели из двух глубоких ям. Темные круги вокруг глаз расплылись и словно согнали с лица все краски – кожа приобрела безжизненно-серый оттенок. По сравнению с ним прежняя бледность казалась чуть ли не признаком здоровья.

Но самое скверное – это невидящий взгляд, который Фрэнк устремил на Дакотов. И даже не на них, а сквозь них. Смотрел и не узнавал. Рот его был открыт, будто он уже давно силится заговорить, но никак не сообразит, с чего начать. Бобби встречал такое выражение у нескольких пациентов интерната Сьело-Виста – у тех, кто по умственному развитию значительно отставал от Томаса.

– Давно он у вас? – спросил Бобби и двинулся к Фрэнку.

Джулия схватила мужа за руку.

– Не подходи.

– Он появился около семи, – ответил Фогарти. Значит, после того, как Бобби вернулся в агентство, Фрэнк странствовал неизвестно где еще полтора часа.

– Торчит здесь уже три часа, – продолжал Фогарти, – а я сижу тут и ломаю голову, как с ним поступить. Задачка не из легких. Иногда на него находит что-то вроде просветления: он реагирует на голос и более или менее толково отвечает на вопросы. А то вдруг начнет тараторить без умолку, вопросы и слышать не хочет. Наверно, ему просто надо выговориться. Болтает, болтает, хоть колом огрей – не остановится. Про вас, к примеру, он мне уши прожужжал. – Фогарти нахмурился и покачал головой. – Если вам пришла охота лезть в петлю, дело ваше. Но меня увольте. Нечего меня впутывать в эту кошмарную историю.

На первый взгляд доктор Лоренс Фогарти казался этаким добрым дедушкой, который в бытность свою врачом наверняка снискал любовь и уважение всей округи за бескорыстие и преданность делу. Голубоглазый, пухлолицый, с густой седой шевелюрой – ну прямо Дед Мороз, только что не такой упитанный. Одет он был так же, как и при первой встрече с Бобби: серые брюки, белая рубашка, синий джемпер и шлепанцы.

На носу сидели бифокальные очки, поверх которых он поглядывал на гостей.

Но, присмотревшись повнимательнее, Бобби заметил, что голубые глаза вовсе не лучатся добротой, а сверлят собеседника стальным взглядом; пухлое лицо кажется чересчур уж пухлым – как у человека, который пожил всласть, ни в чем себе не отказывая. Это было лицо не доброго дедушки, а скорее безвольного сибарита. Можно себе представить, какой обаятельной улыбкой улыбался бы широкоротый Фогарти, будь он тем самым милягой-доктором, однако лицу настоящего дока Фогарти этот широкий рот придавал хищное выражение.

– Говорите, Фрэнк о нас рассказывал? – сказал Бобби. – Зато мы про вас ничего не знаем. А хотелось бы узнать.

Фогарти опять нахмурился.

– Ну и хорошо, что не знаете. Хорошо для меня. Заберите-ка его отсюда и езжайте с богом.

– Хотите сбыть его с рук? – процедила Джулия. – Тогда вам придется рассказать нам все: кто вы, какое отношение имеете к этой истории, что вам о ней известно.

Старик взглянул в глаза Джулии, потом Бобби. Гости смотрели на него в упор.

– Фрэнк не появлялся тут уже пять лет, – сообщил Фогарти. – И вдруг сегодня сваливается как снег на голову вместе с вами, мистер Дакота. Досадно, хоть плачь. Я-то уж решил, что избавился от него навсегда. А когда он появился в последний раз...

Взгляд Фрэнка не прояснялся. Он свесил голову набок, рот его по-прежнему был открыт, точно дверь комнаты, которую впопыхах не запахнул убегавший жилец.

Покосившись на Фрэнка исподлобья, Фогарти заметил:

– В таком состоянии я его тоже никогда не видел. Возиться с ним – слуга покорный. Тем более сейчас, когда он окончательно умом тронулся. Ну что ж, хотите поговорить – давайте поговорим. Но после этого берите его под свое крылышко, а мое дело сторона.

Фогарти обошел письменный стол и опустился в кресло, обитое темно-бордовой кожей (точно такая же обивка была у кресла, в котором сидел Фрэнк).

Не дождавшись, когда же хозяин предложит им присесть, Бобби сам направился к дивану. Но Джулия опередила его и плюхнулась на диван поближе к Фрэнку. Она посмотрела на мужа так, словно хотела сказать:

"Поумерь свои благие порывы. Стоит Фрэнку вздохнуть, застонать или пустить слюни, как ты уже тянешь руки его погладить, утешить. А если ты в тот же миг провалишься в тартарары или еще куда-нибудь? Держись-ка от него подальше”.

Фогарти снял очки в черепаховой оправе, положил на стол, крепко зажмурился и двумя пальцами потер переносицу, словно хотел прогнать головную боль или собраться с мыслями, а может, и то и другое. Затем он открыл глаза, прищурился, взглянул на гостей и начал: