Ночная смена. Остров живых - Николай Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Света притаскивает чудовищных размеров револьвер. В ее тонкокостной изящной руке вороненое железо выглядит особенно громадным. Сроду таких не видел, да еще снизу присобачен какой-то нарост — тут у меня ума хватает сообразить, что это ЛЦУ, только не горит почему-то.
Калибр пугающий. Гнезда под патроны в здоровенном барабане, откидывающемся вбок — скорее под охотничий патрон. Ствол — без нарезов. Самоделка что ли? Да вроде не похоже, самоделка слишком уж толково обработана, заводская выработка явно.
— Ребята эту штуку в брошенной милицейской машине нашли. Вроде бы он под охотничьи патроны — но у нас тут таких нет, и вряд ли будут. Если Степа согласится — подарок получится добротный — а с патронами вы поможете. Заодно и к вам летчик привязан будет.
— А как вы тут вообще очутились? Да еще и с детьми?
— Так мы все время так ездим. Весной намечаем маршрут, делаем заначки — чтобы летом не таскать. Детям полезно — многому учатся, да и здоровее становятся. А тут мы только лагерь развернули — друзья звонят из города один за другим — говорят все в один голос, чтоб мы не возвращались, сидели, где сидим. Ой, да что говорить. Потом решили выходить к жилью — за три дня добрались сюда, ваша деревня ближайшая оказалась.
Рассказ прерывает Степан и его приятели, громко вваливающиеся в дом. Прилетели, значит.
— Все, можно отправляться. Поляка пристегнули к креслу как следует и морду ему замотали как арабу в песчаную бурю, даже если и помрет — укусить не сможет. Николай вас уже ждет. Только пока отправитесь — хотел пару вопросов обсудить. По-быстрому.
— Валяйте!
— Нам нужно оружие и боеприпасы. У нас оружия мало — в нашей группе моя "Сайга" да карабин Мосина, у тех, кто к нам присоединился — двустволка, АК-74 без патронов, плюс помповушка. Да у Максимовых обрез двустволки с чердака…Еще мы смогли восстановить три винтовки из найденных в прошлом году, но из них одна только получилась более менее рабочая — гильза в стволе была, а две — шомполки однозарядные практически. Патронов — уже говорил — смешное количество. Но у нас есть стволы без патронов — вот я и хочу предложить обмен — пилот отказался, а вы, может быть, согласитесь? Раз уж родителей увозите. В Кронштадте боеприпасы к этим стволам найти будет можно, я в этом уверен, а они редкие и дорогие, так что вам выгодно будет.
— Мы остаемся — говорит отец.
— Что? — удивляется Степан.
— Мы остаемся здесь — повторяет отец.
— Вот как? Знаете — очень рад. Спасибо! Это замечательно, что вы остаетесь.
Ага, очень замечательно. Просто колесом ходить от радости можно. Только не мне. Мне что-то радоваться неохота. Но спорить с родителями без толку — если они что решили — я точно не сдвину. Даже если каши наемся и высплюсь.
— Ладно, давайте ваши стволы. Только знаете — тащите все, что можете обменять — если и впрямь есть дельное, так следующим бортом смогу забросить наменянное. И побыстрее если можно. С этим чертовым поляком не рассидишься.
Степан минуту прикидывает, потом видно решает пойти ва-банк — благо мои родители — то остаются тут.
На стол рядком укладывается уже виденный мной револьвер — слонобой, рядом — револьвер поменьше, но еще больше навороченный, тоже никогда не видал такой, два явных Глока и АК- 74.
— А магазины?
Добавляется пустой магазин к калашу и три глоковских. Тоже пустые.
Думаю недолго — нечего тут думать.
Кладу свой автомат. Вынимаю магазины из разгрузки, выцарапываю все патроны, какие нахожу по карманам — к новой куртке не успел привыкнуть, промахиваюсь по карманам, и обнаруживаю их не там, где ожидал. Всего набирается патронов еще на три магазина автоматных, да горстка патриков к ПМ. Макарова отдаю прямо с кобурой. Очень хорошо, что не ПБ, его жальче было бы. Потом добавляю свою новую куртку, а себе забираю с гвоздя древнюю — еще отцовскую болонью. Она расползается в руках, но теплая. Долететь смогу. А там что-нибудь себе найду, тут новая куртка пригодится больше. Я же видел, что там, где у нас давным — давно в коридоре были развешены старые и немодные одежки стены стали голыми, а среди людей, живущих в нашей деревне сейчас заметил пару в знакомых одежках. Видно не озаботились потеплее одеться, а холод нынче еще собачий, пошла в дело старая одежонка.
Куртка грюкает об стол, вспоминаю, что во внутреннем кармане лежит "Марго".
Забираю себе ее под явно сожалеющим взглядом Степана.
— Мне без оружия тоже нельзя. Мало ли что. Ружья еще — не забудьте. Там патроны и всякая прочая полезность. И моему отцу оружие дайте.
— Понимаю — кивает Степан.
— У меня есть — отзывается отец — кивает головой — вижу в углу еще одну мосинку, совершенно жуткого вида. Из бревна топором ложе с прикладом рублено, ствол коричневый от ржавчины. Та самая, которую ударами полена по шомполу перезаряжать.
— Степан — настаиваю, чтобы одно из ружей пошло отцу. Сами понимаете — у меня должен быть стимул, сюда мотаться.
Степан кивает еще раз и улыбается. Странно на мрачной физиономии видеть хорошую улыбку. Перекладываю новонабранные стволы в мешки от ружей.
— Ладно. Посидим минутку молча — и пора.
Молчим. Сидим. Пусть домовой наставления даст.
Как всегда нетерпеливый отец первым говорит: "Пора".
Пора, так пора.
Проводы получаются неожиданно многолюдными и даже не лишенными некоторой торжественности. Полагаю, что со стороны это напоминает картину "Ляпидевский нашел лагерь Шмидта". Или как там оно на самом деле было, помню только дурацкую песенку —
"Капитан ВоронинСудно проворонил,А Шмидт сидит на льдине,Как кукла на перине."
Ну, неважно. Понабежало на наш отлет посмотреть не меньше полусотни человек всех возрастов и полов, как помнится описала чьи-то проводы одна восторженная журналистка. Густо публики набралось в глухоманную деревушку. Откуда интересно? До трассы тут неблизко даже по прямой, а по дороге проселочной — и совсем бибини немеряные выходят. Мои потому и поехали рано, что всю весну, как таять начинает не проехать тут кроме как на тракторе.
Коля еще суетится около самолетика своего — какие-то канистры стоят — видно дозаправкой разжился. Я еще вываливаю остающимся содержимое своей сумки с медикаментами — тут может пригодиться больше, а я уж как-нибудь разживусь.
Обнимаюсь с родителями, жму руки всяким разным людям — и пора. С нами отряжают невысокого парня лет тридцати — вроде бы у него какие-то контакты есть в Кронштадте, помочь надеется своему анклаву. Семью тут оставил, так что надо думать вернется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});