Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы - Неизв.

– Мы его помыли отваром яснень-травы, – сказала Дымка. – Хмари на нём было столько, что в руки не возьмёшь.

Хоть хмарь и была смыта, но перстень холодил ладонь Лесияры, как ледышка. Вот и начинали складываться части этой головоломки: восток – запад. А Белые горы – посередине… Что делал князь Вранокрыл в Мёртвых топях? Проломленный лёд…

– А лёд соглядатаи не догадались прорубить? – спросила Лесияра, чувствуя сердцем зимнее дыхание догадки.

– Прорубали, государыня, в нескольких местах. Шестами и баграми в прорубях орудовали… Ничего не нашли.

– А там, где перстень нашли, прорубали?

– Там – в первую очередь, госпожа. Подумали, что кто-то провалился… Впустую. Ничего и никого подо льдом не обнаружили. Князь Искрен ждёт тебя: надо решать, что делать дальше.

Отпустив дружинниц, Лесияра ещё долго оставалась в Оружейной палате, разглядывая переданную ими находку. По словам Жданы, князя Вранокрыла зачем-то увезли с собой Марушины псы во главе с Вуком; теперь его перстень обнаружен в Мёртвых топях, кажущаяся пустота и безжизненность которых пугала ещё больше, чем если бы там нашли следы чьего-либо пребывания.

Ждана рукодельничала в отведённых ей покоях – вышивала детскую рубашечку. Лесияра замерла с согревшимся сердцем, а губы невольно дрогнули от расцветающей на них улыбки. Ничего не могла с собою поделать княгиня: какими бы невзгодами ни был омрачён день, всякий раз при виде Жданы её душу заполняла молочно-тёплая нежность.

– Для кого это ты стараешься? – спросила она, подходя.

Завидев княгиню, Ждана поднялась на ноги.

– Да вот решила Дарёне с детским приданым помочь, – ответила она.

– А что, уже?.. – двинула бровью Лесияра.

– Нет, государыня, пока сей вестью она меня не осчастливила, – засмеялась Ждана, с теплотой во взоре любуясь своей работой и поглаживая пальцами узоры белогорской вышивки, искусством которой она владела не хуже здешних мастериц. – Но обязательно будет у них дитя, как же иначе?

– А не торопишься ли ты? – подходя ближе и заключая Ждану в объятия, усмехнулась Лесияра. – Ещё и свадьбы не было.

– Так свадьба-то не за горами…

В объятиях Лесияры Ждана затрепетала, и её голос прозвучал нежно и приглушённо от охватившего её волнения.

– Счастье моё, – промолвила княгиня, касаясь пальцами её щёк. – Взгляни-ка на одну вещь, её нашли в Мёртвых топях…

С этими словами она достала мешочек и вытряхнула Ждане на ладонь перстень-печать.

– Ты узнаешь его?

– Это перстень моего мужа, – быстро ответила Ждана, колюче засверкав глазами. – Он с ним никогда не расставался… В Мёртвых топях, говоришь? А сам он? Самого его видели?

– Нет, лада моя, – качнула головой Лесияра. – Один только перстень нашли около места, где лёд как будто был недавно сломан. Дыра снова замёрзла, но вокруг неё много колотого льда.

– Он мёртв, я чую сердцем! – воскликнула Ждана, бледнея.

Испугавшись, что она сейчас упадёт в обморок, Лесияра обняла и прижала её к себе.

– Мы не знаем этого, ладушка, – только и могла она сказать. – Неизвестно на самом деле, побывал ли он там или нет, а перстень мог быть и подброшен…

Впрочем, Ждана и не думала терять сознание. Свет её глаз, обычно мягкий, тёпло-янтарный, померк и превратился в ожесточённые искорки.

– Нет, нет… Вук сказал, Маруша недовольна Вранокрылом, – быстро проговорила она. – Псы с ним что-то сделали… Они его утопили там, в Мёртвых топях!

– Не знаю, любовь моя, не знаю, – сомневалась Лесияра.

Ждана закрыла глаза, посерев, и Лесияра почувствовала, как тело любимой тяжелеет и обвисает в её руках.

– Ждана! Ладушка… Ну, ну.

Ждана каким-то чудом преодолела свою слабость и устояла на ногах, вцепившись в Лесияру. Прильнув к её плечу головой, она измученно выдохнула.

– Я знаю, радоваться чьей-то гибели – дурно, – прошептала она. – Но ничего не могу с собой поделать… Будто камень с души свалился.

Лесияра хотела сказать, что ещё рановато делать выводы о том, жив ли владыка Воронецких земель или мёртв, но тёплая и щекотно-нежная ласка пальцев Жданы, трепетно заскользивших по её щекам и подбородку, отняла у неё на несколько мгновений дар речи.

– Государыня… Помнишь, ты говорила, что я могу стать твоей женой, забыв о прошлом? – сияя воодушевлением во взоре, спросила Ждана. – Так вот, я согласна… Я твоя, всегда была твоею.

Всё ещё безмолвная от волнения, налетевшего на душу с натиском тёплой летней грозы, Лесияра смогла только крепко прижать Ждану к себе. Перстень упал и с неприятным стуком покатился по полу, но они как будто не замечали этого: их губы уже щекотали друг друга в предвкушении поцелуя, а через несколько трепетных мгновений, полных взбудораженного дыхания, слились глубоко и жадно.

*

Перед тем как отправиться к Искрену, Лесияра велела разыскать и доставить во дворец мастерицу золотых дел Искру. Предлог для встречи был прост: заказ украшений. Не прошло и часа, как перед княгиней предстала женщина-кошка с редким в Белых горах карим цветом глаз. Лесияре было достаточно одного взгляда на неё, чтобы понять свою дочь: в зрачках Искры янтарно мерцала терпкая, как горький отвар яснень-травы, страсть – впрочем, страсть сдержанная, укрытая внешней скромностью пушистых ресниц. Бархатный изгиб густых и красивых бровей также смягчал этот огонь земных недр, а вот небольшие суровые складочки у губ накладывали отпечаток потаённой печали на это прекрасное и ясное, как летняя заря, лицо. Может быть, эти губы и могли бы поведать о кручине, снедавшей их обладательницу, если бы не были твёрдо сомкнуты. Высокая и статная, как и все дочери Лалады, Искра распространяла вокруг себя солнечно-тёплое веяние земной силы, очень мягкой и незлобивой, но отнюдь не робкой. Держалась мастерица с достоинством. Сняв перед княгиней шапку, она блеснула изящной выбритой головой, и на плечо ей упала, размотавшись, шелковисто лоснящаяся коса цвета тёмного собольего меха: мастерицы золотых дел носили ту же причёску, что и оружейницы.

– Доброго здравия тебе, государыня, – молвила Искра. – Я явилась по твоему зову. Что тебе угодно заказать: ожерелье, перстень али, быть может, серёжки?

Голос её согревал и слух, и сердце пушисто-кротким прикосновением, и губы Лесияры смягчила тень улыбки… Наверно, и Лебедяна была очарована этим звуком. Ласковое, умытое ночным дождём рассветное небо вполовину так не радовало и не умиротворяло, как один только взгляд в лицо Искры. Но эта доброта и мягкость произрастала на твёрдой сердцевине: большие, налитые тугой мощью Огуни руки мастерицы поставили на столик резную шкатулку, отперли замок крошечным ключиком и откинули крышку, явив взору княгини переливчатый блеск сокровищ Белогорской земли. Драгоценные камни разных размеров, огранки и цвета сверкали на шёлковой подложке, отбрасывая радужный отсвет на спокойное лицо женщины-кошки.

– Вот, госпожа моя, изволь выбрать камень.

– Дай-ка мне прежде руку твою посмотреть, – попросила княгиня, мельком взглянув на содержимое шкатулки.

– Изволь, государыня, – невозмутимо повиновалась Искра.

Лесияра оценила железную твёрдость пожатия этой руки и восхитилась дышащим, живым волшебством, которое текло в тугих шнурах жил под кожей. Эти пальцы были способны взять раскалённое золото и вытянуть его в тончайшую проволоку, из коей впоследствии плелось затейливое кружево скани; без всякой снасти, одной лишь своей чудесной силой они снимали всё лишнее с самородка, превращая его в благородный и изысканный драгоценный камень. А как, наверно, сладка была тяжесть этой руки для плечика возлюбленной!.. Пусть эти пальцы, легко побеждавшие твёрдость камней и обращавшиеся с золотом и серебром, как с глиной, выглядели не слишком приспособленными к любовным ласкам, но и неуклюжая нежность обладала своим очарованием. Лесияра представила свою дочь в объятиях Искры и ощутила сердцем пронзительно-светлую тоску. Эти двое были рождены друг для друга, но по нелепой ошибке встретились слишком поздно. Только Искра могла спасти Лебедяну, вернув ей молодость и продлив её жизнь силой своей любви, помноженной на силу Лалады.

«Нет, любить никогда не поздно, – шепнул Лесияре внутренний голос. – Пусть и горек плод такой любви». При мысли о зяте брови княгини отяжелели от печали. Искрен был ни в чём не повинен, но и ему предстояло хлебнуть из этого горького кубка. Главный же вопрос – как справится с этим Лебедяна? Что окажется тяжелее на весах её совести – супружеский долг или собственная жизнь, над которой нависла угроза преждевременного конца?

– Хороши твои руки, – промолвила Лесияра. – Их произведения достойны украшать княгинь.

Искра поклонилась, приняв хвалу сдержанно и скромно. А Лесияра, перебирая образцы в шкатулке, остановила свой выбор на камне спокойного дымчато-коричневого цвета. Под одним углом он казался мутноватым, словно состоящим из застывшего дыма, а под другим, поймав луч света, отзывался тёплыми янтарными искорками.