Адъютант его превосходительства - Игорь Болгарин

— Наверное, — согласился с ним Кольцов.

— Нет, вы скажите мне точно! — с неожиданной недетской решимостью настаивал Юра.

— Ну раз ты носишь форму и состоишь на воинском довольствии, значит, военный, — то ли всерьёз, то ли добродушно посмеиваясь, ответил Кольцов.

— Так почему же мне не дают оружия? — решительно продолжал Юра. — Мне ведь положено оружие? Ведь так? Для самообороны… Ну и вообще…

— Видишь ли, Юра, ты мал ещё для оружия, — уже поучительно сказал Кольцов. — К тому же с оружием нужно уметь обращаться…

— Но мне очень, очень нужно! — вспыхнул Юра и тут же замолчал, подумал и поправился: — Очень хочется иметь оружие… как у папы…

Кольцов внимательно посмотрел на Юру и, почувствовав, что мальчик серьёзно загорелся этой мыслью, решил ему помочь.

— Давай сделаем так, — сдался Павел Андреевич. — Я научу тебя владеть оружием. А потом ты покажешь своё умение Владимиру Зеноновичу. Уверен, что он будет рад. И быть может, отдаст тебе отцовский пистолет.

— Уговор, Павел Андреевич! — обрадовался Юра и благодарно прижался плечом к Кольцову.

…В просторном дворе, отгороженном высоким забором от улицы, стояло довольно внушительное здание, в котором размещалась канцелярия градоначальника и городская комендатура. Во дворе было шумно и людно. Солдаты в скатках, с притороченными котелками, с винтовками в руках сгрудились вокруг белобрысого, безбрового и оттого на вид добродушно-смешливого солдатика — балалаечника.

Видавшая виды балалайка звенела весело и громко. Она подпрыгивала, вскидывалась вверх и снова обессиленно падала в руки солдатика, выделывая немыслимые коленца. А молодой балалаечник, по возрасту почти подросток, был с виду непроницаемо бесстрастен, словно каменное изваяние. И казалось, что руки живут помимо него, а он только изредка, слегка скосив глаза, наблюдает за их замысловатой работой.

Машина прокатила мимо деревянного гриба часового — оттуда, волоча за ствол винтовку, выскочил пожилой солдат, вытаращенными глазами уставился на «фиат» и уже вослед машине недоуменно отдал честь. Автомобиль остановился возле приземистого особняка.

Кольцов, не дожидаясь, когда шофёр, откроет ему дверцу, вышел из машины. Балалайка в руках у балалаечника замерла и упала вниз, солдаты вытянулись, приветствуя офицера.

Кольцов с небрежным адъютантским артистизмом приложил пальцы к козырьку и прошёл в помещение градоначальства.

А молодой солдат-балалаечник опять присел на крыльцо, поднял руку, расслабил пальцы и на мгновение застыл. Потом снова лихо ударил по струнам.

Юра с неподдельным восторгом уставился на виртуоза, который и сам, прикрыв глаза, вслушивался в чарующее волшебство своей музыки. Кто-то весело и азартно приговаривал:

— Балалаечка играет — моё сердце замирает…

В кабинете градоначальника Кольцов в это время, строго поглядывая на полковника Щетинина, говорил:

— Для встречи наших верных союзников пригласите из местного общества наиболее именитых… Ну и город, само собой, надо привести в порядок.

Вытирая большим фуляровым платком лоб и щеки, одышливо развалясь в кресле, Щетинин записывал распоряжения Кольцова на листке бумаги и суетливо отвечал:

— Сам! Сам, господин капитан, собственным неусыпным оком прослежу за дворниками и домовладельцами. С мылом, с мылом заставлю этих каналий мыть тротуары. Пусть его превосходительство не беспокоится.

— На днях Владимир Зенонович изволил быть в театре и выразил удовольствие, что в городе гастролирует оперная труппа… Англичане и французы, между прочим, большие любители оперы…

Усердно слушавший Щетинин заулыбался.

— Будет исполнено! Прикажу им играть исключительно английские и французские оперы…

Кольцов несколько озадаченно посмотрел на градоначальника, затем, снисходительно улыбаясь, сказал:

— Ну не обязательно английские и французские. Пусть играют то, что у них есть. Не плохо им послушать и русскую оперу, например «Евгения Онегина»…

…А пальцы солдата с непостижимой быстротой касались струн балалайки, бежали по грифу, словно стараясь догнать друг друга, но, так и не догнав, замирали…

Увлечённые игрой солдаты не заметили, как к кругу подошёл поручик. По лицу его скользнула злая, оскорблённая гримаса, лицо вытянулось, Он нервно передёрнул плечом и ударом ноги в новеньких щегольских сапогах выбил из рук музыканта балалайку.

— Почему не даёте дорогу офицеру? Распустились, скоты! — мальчишечьим фальцетом вскричал поручик.

Солдаты отхлынули от крыльца, приниженные и растерянные, не в силах понять беспричинной злости поручика.

Около поручика остались стоять только солдат-музыкант и Юра. Солдат понуро смотрел на разбитую балалайку, лежавшую у ног Юры.

Поручик брезгливо посмотрел на балалайку, перевёл взгляд на солдата и опять закричал:

— Как стоишь?!

И тут шагнул вперёд Юра. Он вскинул голову и возмущённо крикнул:

— Вы гадкий человек! Вы не смеете так поступать!..

— Что?.. Что ты сказал?! — разъярённый офицер резко обернулся к Юре.

— Поручик, подойдите сюда!

На крыльце стоял Кольцов.

— Слушаю вас, господин капитан! — тотчас подошёл поручик и козырнул.

Не отвечая на его приветствие, Кольцов процедил сквозь зубы:

— Воюете? — Он кивнул головой в сторону солдата, — бережно поднимавшего изломанную балалайку. — Не стыдно вам?

— Нет, представьте себе! Не стыдно! — вдруг задёргался поручик, и в глазах его вспыхнула истеричная тоска. — Не стыдно, господин капитан! Такие вот мужички-музыкантики грабили наши имения!..

Юра вздрогнул и обернулся на стоявших поодаль солдат. Он увидел разные лица — озлобленные, покорные, гневные и умирённые. Но было и нечто общее — печать страшной усталости, которая лежала на их лицах.

А поручик, сжимая в левой руке перчатки, а правую продолжая держать на отлёте, словно пытаясь ещё раз поприветсвовать капитана, истерически продолжал:

— А теперь и вовсе уже начинают забывать, что такое дисциплина… офицеров не хотят признавать!..

Кольцов брезгливо усмехнулся:

— Так вы её мордобоем хотите поддерживать?..

— А хотя бы и так! — скривил губы поручик и продолжал, настаивая на своём: — До чего доводит либерализм, мы уже собственными глазами видим… Пожинаем урожай, господин капитан…

Кольцов не стал слушать. Он пренебрежительно отвернулся, приказал шофёру:

— Возвращайтесь в штаб. Мы пойдём пешком!..

Звеня шпорами, Кольцов шёл по улице. Рядом шагал Юра, исподтишка наблюдая за своим наставником. Наконец он решился, спросил: