Под голубой луной - Пенелопа Уильямсон

Но вот между всадниками образовался просвет, и она решила им воспользоваться. Голубая Луна рванулась вперед – казалось, она заранее предчувствует каждую команду наездницы. Они вышли на свободное пространство почти нос в нос с фаворитом.

Лошади скакали впритирку, и пестрый жокей метнул на нее косой взгляд. Резко взмахнув согнутой в колене ногой, он сделал попытку выбросить Джессалин из седла.

Она потеряла оба стремени и не упала только потому, что мертвой хваткой вцепилась в густую гриву Голубой Луны. Перед глазами с фантастической скоростью летела земля. Ей казалось, что она пытается усидеть на смазанном жиром тонком бревне. Но наконец ей все же удалось поймать ногой одно стремя и сесть поровнее. Пожалуй, такого опасного трюка ей еще не доводилось выполнять.

Несмотря на происшествие, Голубая Луна каким-то образом ухитрилась не сбавить темпа и по-прежнему скакала нос в нос с фаворитом. Краем глаза Джессалин заметила взмах бича и, быстро вытянув руку, выхватила его у пестрого жокея. Перед ней мелькнули обе подошвы его сапог.

Оставшись без всадника, пегая лошадь сбавила темп, и Голубая Луна заняла место лидера. Джессалин украдкой оглянулась назад. Пестрый жокей, бормоча ругательства, торопливо откатывался под ограждение, чтобы не попасть под копыта.

Они уже приближались к финишной прямой. Каждое движение большого, мускулистого тела Голубой Луны сливалось в гармонии с внутренним ритмом всадницы. Они оторвались от основной группы на добрую четверть мили и стремительно нагоняли темно-гнедого фаворита.

В крови Голубой Луны наконец-то взыграл дух скачек. Она мчалась, как ветер, но Джессалин вдруг с ужасом осознала, что им все равно не успеть. Она слишком долго выжидала, прежде чем послать лошадь в последний рывок.

Жокей Мерлина услыхал их приближение и быстро оглянулся через плечо. Его глаза расширились от удивления – он никак не ожидал увидеть их так близко. Он яростно хлестнул своего жеребца, тот испуганно прижал уши. Как раз в эту секунду Голубая Луна настигла их и пересекла финишную черту. Она опередила фаворита буквально на несколько дюймов…

Джессалин перевела лошадь на шаг, только теперь до ее ушей донесся рев трибун. А ведь он наверняка сопровождал весь заезд. Свист, улюлюканье, радостные возгласы валом обрушились на нее и оглушили. Голубая Луна остановилась. Мокрые от пота бока кобылы тяжело вздымались. Джессалин, переполненная гордостью за это удивительное животное и любовью к ней, прижалась щекой к влажной шкуре.

– Ты удивительная, – тихо сказала она.

Вокруг сгрудились другие лошади, какие-то люди дергали Джессалин за рукава, выкрикивали что-то, задавали какие-то вопросы… Майор, ловко орудуя единственной рукой, пробивался через толпу.

– Дайте пройти, черт вас побери! – кричал он. – Дайте пройти.

Джессалин соскользнула с седла, и Майор заслонил ее от напиравшей толпы.

– Совсем неплохо, девочка, – прохрипел он и, к великому изумлению Джессалин, поцеловал ее в щеку.

Джессалин переполняла радость, однако она так устала, что даже не могла говорить. Ноги ее подогнулись, и она бы просто осела на землю, словно спущенный воздушный шар, если бы Майор не поддержал ее под руку.

– Рано превращаться в слабенькую женщину, – просипел он, ослабляя подпругу. – Еще предстоит взвешивание.

Она увидела его по пути к весам. Своего темного ангела. Он стоял у лавочки под веселеньким красно-белым полосатым тентом пивной лавки, сжимая в руке высокую кружку. Их взгляды встретились, и Джессалин поняла, что он ее узнал. Но разве не говорил Маккейди и раньше, что узнает ее где угодно?

Он приподнял шляпу, но не улыбнулся. Выплеснув остаток пива, Он резко повернулся и своей обычной, размашистой, чуть прихрамывающей походкой направился прямиком к игорным столам.

Джессалин взвесили, и служитель сделал на доске положенную отметку. Чтобы красно-черная куртка не привлекала лишнего внимания, она одолжила у одного из жокеев плащ. Плотно завернувшись, она торопливо пошла мимо многочисленных лавочек и лотков к королевской ложе. Как жаль, что она не видела выражения лица бабушки, когда Голубая Луна пришла первой! Однако вернуть время назад невозможно, и Джессалин тешила себя тем, что бабушка и сейчас, конечно же, в блаженном состоянии – состоянии победительницы.

Перепрыгивая через две ступеньки, она поднялась наверх. На самом верху она на секунду задержалась и достала кое-что из кармана жокейской курточки – чтобы купить это, пришлось заложить гранатовое ожерелье матери. Джессалин верила, что этот своеобразный амулет принес ей удачу, помог прийти первой и сделал ее не просто победительницей – отныне Летти всегда будет улыбаться удача.

Леди Летти сидела в шезлонге у самых перил. Она смотрела прямо перед собой – туда, куда так часто они смотрели вместе с покойным баронетом.

Несколько секунд Джессалин молча стояла рядом, глядя на вспаханный копытами ипподром и прислушиваясь к все не утихавшему реву толпы. На глаза набегали слезы – слезы радости и гордости за Голубую Луну, за себя, за то, что давнишняя мечта наконец осуществилась. Она нежно положила руку на плечо бабушки.

– Мы все-таки добились своего, бабушка. Мы выиграли дерби.

Но леди Летти не шелохнулась, не произнесла в ответ ни слова.

Джессалин упала на колени рядом с шезлонгом. Внизу какие-то два джентльмена затеяли драку за места на очередной забег. Солнце садилось, поднялся легкий бриз, неся с собой запах лошадей и навоза. И сладкий, горячий запах победы.

– Бабушка… – прошептала Джессалин и вложила в безжизненную руку дорогую перламутровую табакерку изящнейшей работы.

Глава 24

Темно-красную парчовую портьеру раздвинули с такой силой, что тюлевые гардины уцелели только чудом.

Маккейди оторвал голову от стола и затуманенным взглядом огляделся вокруг. Яркий солнечный свет вонзился в его мозг, как шило.

– Черт подери! – стонал он и метнул убийственный взгляд на жестокого изверга, по недоразумению бывшего его слугой. Желто-коричневые глаза Дункана глядели невозмутимо, словно у монахини в борделе.

– Мне показалось, вы звонили, милорд.

Маккейди с трудом сглотнул. Во рту было такое ощущение, как будто туда забралась крыса и сдохла, не сумев выбраться наружу. В бокале, стоящем на столе со вчерашнего дня, еще оставалось бренди. Маккейди осушил его одним глотком, чтобы хоть как-то избавиться от мерзкого привкуса.

– Сейчас половина десятого, сэр.

– Ну и что? – прорычал граф. Не плеснуть ли себе еще капельку, подумал было он, однако какой-то идиот поставил графин на совершенно недосягаемом расстоянии. И вдобавок тот же идиот вылакал все до дна.