Зажечь звезду - Софья Ролдугина

«Орден Надзора и созидания».

Я медленно сползла вниз. Перед глазами все еще стояла искореженная аура несчастной женщины.

«Только у них была эта технология. Только они могли додуматься до такого: опаивать ведьм смесью с содержанием пиргита и заставлять их произносить формулу отречения от дара. Но уже четыреста лет такого не делают!»

«Подожди, успокойся, — быстро попросил Рэмерт. — Новость, конечно, ужасная, но почем тебя это так шокировало? Знаешь, в первый момент я и вправду испугался за твое психическое здоровье».

Я сжала зубы. Он не виноват, что не понимает. Он просто человек.

«Рэм… Дар ведьмы — это не просто сверхсила, как у магов. Это душа. Это неотделимый талант. Это…это все. Мы видим мир через призму дара. Что будет, если лишить тебя возможности воспринимать окружающее? Отобрать магию, слух, зрение, обоняние, осязание? Оставить только возможность мыслить и двигаться в черной пустоте? Что тогда случится с тобой?»

«Надеюсь, мне никогда не придется об этом узнать», — сухо ответил некромант. В его мыслях ощущался шок.

«И я надеюсь», — пробормотала я себе под нос.

Мэйсон неуверенно коснулся моего сознания.

«Я… сочувствую. Не знал, что у вас это так серьезно… Можно что-нибудь сделать? Обратить процесс вспять?»

«Нет, — к горлу подступил комок. — Конечно, если просто наглотаться пиргита, то со временем он распадется и выйдет из организма, и тогда магия вернется. На это уйдет лет десять, не меньше, но все поправимо. Но если отречься от дара… Ничего уже не изменишь. В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Это навсегда, Рэм».

Связь истончилась. На том конце воцарилось напряженное молчание.

«Рэм… — тихо попросила я. — Поговори со мной еще, пожалуйста. Недолго. Только пока я не усну».

Меня обдало теплом, как от открытого очага.

«Не бойся, глупышка. Все будет хорошо…»

Я почти улыбнулась…

Остаток недели прошел очень тяжело. Я носилась по городу, как сумасшедшая, периодически проваливаясь на другой уровень восприятия. И открывавшаяся картина ужасала. Габриэла оказалась не единственной. Стоило приглядеться повнимательней, и под искаженными аурами, какие бывают у тяжело больных людей, обнаруживались уходящие в никуда обрывки нитей. Десятки, если не сотни. Как они живут с этим, как? Что могло здесь случиться? Я спрашивала у дриады, но та лишь хмурилась и продолжала твердить «о них». Однако сомневаюсь, что ведарси способны на такое.

В конце концов я не выдержала и закрылась. Лучше не видеть, или на одну сумасшедшую в этом городе станет больше.

На уроках мое внимание стало рассеянным. Ответы невпопад перестали удивлять учителей — те просто смирились. Ками и Ханна настороженно поглядывали на меня, но на все вопросы я отмалчивалась. Боги, мне бы самой позабыть лишнее, а не втягивать детей… К счастью, мои вечера не были свободны. Почти каждый день мы собирались у Кайла дома и говорили о магии. Это отвлекало от нехороших мыслей. Ребята с нетерпением ждали рассказов об истинном лице мира: о прекрасных эльфийских пределах и яблоневых садах Кентал Савал, о мрачной Академии среди туманных гор, о волшебных городах, спрятанных за человеческими — о Зеленом, о Золотой столице, о Серебряном и его ажурных мостах из белого металла… Ханна под моим руководством несколько раз погружалась в память матерей, чтобы получить представление об иллюзионе. Заклинания ей пока не давались, но девочка не сдавалась, каждый день вглядываясь в мои плетения, изучая их на своем, световом уровне.

Семтемор сильно изменилась. Даже хищники во главе с Эшли подозревали что-то и теперь не решались ее задирать. Во внешности отличий было немного: исчезли очки — поправить зрение под руководством Дариэля удалось без особого труда. Взгляд стал более смелым и открытым. Ханна все чаще приходила с дерзко распущенными волосами. Пряди вились тяжелыми глянцевыми кольцами, укрывая ее, как драгоценный плащ. На уроках девочка сидела, гордо выпрямив спину, будто голову ее венчала невидимая корона. Ками только посмеивался, но я чувствовала, что ему тоже нравятся перемены. А еще — эта парочка все чаще проводила свободное время вместе. Как ни странно, они вполне сошлись характерами, стоило Кайлу спрятать шипы, а Ханне — вылезти из своей скорлупы. Девочка была просто счастлива. Даже дома у нее все более или менее наладилось: отец после того случая с призраком Кимберли Семтемор бросил пить и теперь искал работу. Звонила старшая сестра — обещала навестить.

Я смотрела на все это и думала, что госпожа Лобейра заблуждалась, рассказывая нам легенду «о беспечных женщинах». Магия несет только добро, если обращаться с ней осторожно и следовать велениям своего сердца.

В общем, настроение постепенно возвращалось в норму. Поэтому тревожный сигнал с браслета Ками однажды вечером прозвучал, как гром среди ясного неба.

— Что с тобой такое? — с тревогой спросила Габриэла. Все, кроме задерживавшегося на работе Томаса, собрались за ужином, и сейчас в мою сторону с разным выражением уставились три пары глаз. Рука у меня была мокрой от крови. По скатерти рассыпались осколки бокала и расплывалось оранжевое пятно сока.

— Ничего, — я вскочила, схватив десяток салфеток. Кровь быстро пропитывала бумагу… Не важно. Со своими царапинами разберусь позже. Нить, тянувшаяся к Кайлу, отчаянно вибрировала, порождая высокий тревожный звук. — Скоро приду! — и выскочила за дверь.

— Найта, твоя рука… — растерянно крикнул Ричард с порога. Я уже не слушала. Бездна, только бы успеть!

Кварталы мелькали, сливаясь в мутное пятно. Не думала, что могу так быстро и долго бежать! Мир то и дело проваливался в черно-белый цвет, а кровь из рассеченной руки оставляла на асфальте угольные пятна.

Быстрее, быстрее!

Бьет ветер в лицо. Магия спрямляет дороги, я уже не бегу, а по нити скольжу к яркой сверкающей точке. Ближе… еще…

Успела!

Квартал, где я оказалась, выглядел как трущобы — заколоченные окна домов, запущенные сады, переполненные мусорные контейнеры. Фонари горели через один. Щербатая дорога резко обрывалась, упираясь в изгородь. Там, у самой кромки поля, переливался блестящий пузырь защитного заклинания, укрывая две съежившиеся фигурки. Темный силуэт хищно скользил по границе, проверяя ее на прочность. Услышав мои шаги, незнакомец оглянулся, мотнув спутанной светлой гривой волос.

Ветер качнул фонарь, выплеснул пятно света в искаженное от ярости лицо. Ярко-голубые, как весеннее небо, глаза впились в мои обжигающим взглядом. Алые губы кривила усмешка.

Жадный.

— Убирайся прочь, — прошипела я. Мир дернулся, опрокидываясь в антрацитово-снежные тона. — Прочь.