Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик

Дамы надели на Матильду мужские шерстяные рейтузы и три платья одно на другое. Солдаты нашли для нее лишний стеганый плащ. Ее башмаки по щиколотку были оторочены овчиной и снаружи смазаны прогорклым гусиным жиром, чтобы не пропускали воду. Укутанные во множество слоев одежды, с накинутыми на плечи простынями и одеялами, путники напоминали бесформенные движущиеся сугробы. Один рыцарь нес прочную веревку, другой масляную лампу, но ее пока не зажигали, чтобы не привлекать внимания солдат в Оксфорде. К тому же снежные ночи светлые, и дорогу можно будет различить без труда.

– Опять пошел снег, – заметил Ральф ле Робер, когда они с Хью Плакнеттом привязывали веревку к средней перекладине окна.

Матильда глянула туда, где в сизом мраке плясали белые хлопья:

– Он поможет нам остаться незамеченными.

Несмотря на внешнее спокойствие, внутри все сжималось от страха. «Я погибну», – неотвязно стучало в голове.

– Ну, с Богом! – решительно произнесла она.

Ральф бросил веревку наружу и ловко, как уж, скользнул вниз. Казалось, это так легко: просто перебирай руками. Сердце Матильды бешено заколотилось. Александр де Богун спустился вторым, неуклюжий и не столь проворный, как гонец. Его ножны с громким скрежетом задели подоконник, и было слышно, как он тяжело пыхтит. Матильда уже стала мотать головой: нет, она не полезет, она не сможет; но ноги сами понесли ее вперед, и Хью поднял ее на окно.

– Держитесь крепко, – велел он. – Спускайтесь медленно, внизу вас подхватят. Смелее!

Ноги уперлись в каменную стену, руки лихорадочно схватили грубую веревку. Дул ледяной ветер. Морозный воздух обжигал ноздри. Легкие снежинки падали на лицо, словно ангел ронял перья. Все нутро ее содрогалось, но она стиснула зубы, и крик ужаса застрял в горле. Матильда закрыла глаза, вверив душу Господу, и начала спуск – правая рука, левая рука, правая, левая… Милостивый Боже и Пресвятая Богородица! Матильда качалась над пропастью, изо всех сил стараясь удержаться, ладони горели от напряжения и трения о веревку.

Вдруг сильные руки подхватили ее, и через мгновение она оказалась в объятиях Александра де Богуна, который поставил ее на землю в хрустящий рыхлый снег.

– Госпожа, воспоминания об этой минуте будут согревать меня все наше путешествие, – сказал он с натянутой улыбкой, тогда как Матильда, все еще плохо держась на ногах, прижималась к нему.

Матильда отодвинулась и издала смешок, но ей показалось, это засмеялся кто-то другой, находящийся поодаль, потому что ее продолжали сжимать тиски страха, словно какая-то часть ее все еще висела над темной бездной. Хью и другие рыцари в свою очередь спустились со стены, и Хью подергал за конец веревки. Помощники наверху отвязали ее и кинули беглецам. Те обвязались вместе: если один провалится под лед, другие тут же вытащат его, а если погода ухудшится, никто не отстанет. Матильда изо всех сил пыталась закрепить веревку у себя на талии, но руки ее так дрожали, что де Богуну пришлось сделать это за нее.

Процессия тронулась. Матильду поставили посередине, чтобы тела мужчин защищали ее от непогоды. Первое препятствие – крепостной ров. Хотя слой льда был толстым, ступали очень осторожно – опасались, что кто-нибудь поскользнется и непроизвольно вскрикнет, чем привлечет внимание врагов. Беспокоились и о том, как бы часовые не заметили их.

Матильда медленно погружала ногу в глубокий снег, пока подошва ее сапога не касалась льда. Она делала один робкий шаг за другим, глаза ее расширились от страха и необходимости внимательно смотреть под ноги, слух тревожно напрягся. Но вокруг не видно было ничего, кроме снега, кружащегося в темноте, и не слышно ничего, кроме завывания ветра. Так, шаркая по шершавой поверхности замерзшей воды, они преодолели ров и стали пробираться к Темзе – еще более широкому ледяному полю, лежащему между ними и Абингдоном. Путь приходилось прокладывать, утопая в снегу по колено. Рыцари по очереди проходили дальше, чтобы протоптать дорогу для остальных. Это была утомительная работа, но, по крайней мере, она помогала сохранять тепло и каждый шаг уводил их дальше от Оксфорда и приближал к убежищу.

Теперь им предстояло прокрасться между караульными постами. Матильда почувствовала, что ее наголовник намок от горячего дыхания. Когда они пробирались мимо двух сторожек, живот ее свело судорогой, но поблизости не было ни души, лишь рыжая лиса проворно, несмотря на глубокий снег, перебежала дорогу.

– Ближе к северу наткнулись бы на волков, – ободряюще пробормотал Ральф.

Казалось, они шли уже целую вечность, прежде чем достигли берега реки. Из воды кое-где торчали вмерзшие в лед ветви деревьев, словно руки скелетов с наросшими сосульками. Снег в некоторых местах был серебряным, в других – матово-белым. Между кустиками замерзшей осоки виднелись птичьи следы. Матильда, выдыхая легкие облачка пара, окинула взглядом белую пустыню реки.

– Ну что же, – произнес Ральф, указывая на дорожки звериных следов, уходящие в темноту. – Раз лисы ходят этим путем, то и мы пройдем.

Он осторожно встал на лед, де Богун за ним. Веревка потянула Матильду вперед, и ей ничего не оставалось, как последовать за своими спутниками. Она панически боялась услышать треск лопнувшего льда, ощутить, как он ломается под ней, и провалиться сквозь зубчатую трещину в черную холодную воду, как это случилось с ее братом, когда «Белый корабль» пошел ко дну. Снег все падал и падал. Путники, как неповоротливые танцоры, ступали по поверхности замерзшей воды, опасливо погружая ноги в пушистый белый ковер, пока снег с мягким хрустом не сдавливался под подошвой сапога, и каждый раз, когда это происходило, Матильду обуревал страх.

Неожиданно они набрели на заросли осоки и ивняка у противоположного берега и стали пробираться сквозь лабиринт замерзших стеблей и веток. Тяжело дыша, Матильда обернулась. Их следы, взрыхлившие белое пространство, сложились в длинную тропу, которая тянулась от одного берега до другого, но снег валил так густо, что к утру ничего не будет видно.

– Глотните. – Де Богун передал ей флягу.

Когда они выдвигались, вино было горячим и сейчас еще сохраняло тепло, усиленное перцем и пряностями. Влага приятно обожгла горло.

Де Богун достал из наплечной сумки хлеб и смалец, завернутые в полотно. Хлеб был такой твердый, что пришлось рубить его на части рукояткой меча. Матильда положила кусочек за щеку и размачивала его слюной, пока он не стал мягким. Им предстояло преодолеть шесть миль до Абингдона и потом пятнадцать до Уоллингфорда.

Спуск по стене замка и форсирование замерзшего рва и реки были только началом их пути. Когда они побрели дальше, то и дело проваливаясь в снег, Матильда подумала, что поговорка «пока ад не замерзнет» теперь всегда будет напоминать ей об этой ночи.