Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1 - Наталия Ильина

Поэтому вполне естественно, что под влиянием Ю. Буре мифами о гипербореях увлекся его современник и почитатель шведский философ и поэт Георг Штэрнъельм (1598-1672)[11]. После смерти Г. Штэрнъельма был издан в 1685 г. его трактат о гипербореях под названием «De Hyperboreis Dissertatio», развивавший идеи Ю. Буре о том, что Скандинавский полуостров - это страна гипербореев, описанная в древнегреческих мифах, а свеи - это гипербореи, от которых греки получили своих самых древних богов. Следовательно, древнегреческие культы имеют скандинавские истоки, а храм в Упсале - храм Аполлона. Влияние «гипербориады» Ю. Буре на ход мыслей Г. Штэрнъельма вполне очевидно. Вместе с тем в его трактате идеи Ю. Буре получили дальнейшее развитие. Продолжая рассуждения Ю. Буре о культе Аполлона у гипербореев, он отождествил Аполлона с Одином, а сына Одина Ньёрда - с Нордом, который в греческом переводе стал Бореем. В географических названиях греческих мифов Г. Штэрнъельм усмотрел искаженные скандинавские топонимы: в частности, в Эликсии или острове гипербореев он опознал Helsingor или Heligsond в Западной Норвегии. Соответственно и в собственных именах гипербореев он выявил искаженные скандинавские имена. Например, имя гиперборейского мудреца Абариса из сказания, упоминаемого Геродотом, оказалось искаженным Ewart или Iwart[12]. По-видимому, в егобознапии не возникал вопрос, что может быть общего между Одином, косматым и кривым стариком, как запечатлен этот образ в скандинавской мифологии, и стройным златокудрым красавцем Аполлоном из греческих мифов. Фантазия - великая сила, позволяющая человеку «видеть» то, во что ему хочется верить.

Следует учесть, что духовное развитие скандинавского общества описываемого периода отмечено интенсивным осмыслением своих национальных корней. Начинаются поиски рукописей исландских саг, их исследования, переводы и публикации. Ученик Г. Штэрнъельма Олаус Верелий (1618-1682), первый профессор (1662) Упсальского университета в области изучения древностей отечественной истории, положил начало сравнительному анализу исландских саг с целью обоснования выводов своего учителя о скандинавском происхождении гипербореев. И он не преминул обнаружить в сагах множество «доказательств» в пользу теории своего учителя, а его опыт получил развитие в трудах его последователей. В частности, на основе изысканий О. Верелия был сделан вывод, что античные авторы, особенно Диодор Сицилийский, - неоценимый источник сведений по древней истории Швеции[13].

Приняв во внимание приведенные примеры, естественно предположить, что именно Ю. Буре и стоит в истоках «гипербориады», захватившей как научную мысль, так и более широкие круги шведского общества XVII в. В связи с э/гим особый интерес представляет вопрос о том, когда же именно Ю. Буре Обратился к мифам о гипербореях и отождествил их со свеями. Ю. Нордстрэм приводит пометку Ю. Буре на первой странице: «Эта книга более всего способствовала тому, что в 1613 г. я узнал сокровенную истину, которая не открывалась до меня ни одному автору». На этом основании Ю. Нордстрэм полагает, что увлечение Ю. Буре гиперборейскими мифами восходит к 1610 г.[14]

По всей вероятности, Ю. Буре занимался изучением гиперборейских мифов в период с 1610 г. по 1613 г., когда ему «открылась истина», что свеи - это гипербореи, заложившие основы европейской культуры. В 1614-1615 гг. дипломат П. Петрей публикует свое историческое сочинение, в котором родоначальник древнерусской княжеской династии Рюрик неожиданно объявляется выходцем из Швеции. Как отмечалось выше, в немецком его издании о шведском происхождении Рюрика говорилось более осторожно: либо с южного побережья Балтики, либо с северного. Это нетрудно понять, если принять во внимание распространенность во времена П. Петрея немецкоязычной историографической традиции, выводившей варягов из Вагрии. Примером может служить историко-географический труд немецкого гуманиста С. Мюнстера «Космография», вышедший в Базеле в 1544 г. и содержавший обзор европейских правителей и династий. В числе прочих был упомянут и князь Рюрик, призванный в Новгород из народа вагров или варягов, главным городом которых был Любек («...aus den Folckern Wagrii oder Waregi genannt, deren Hauptstatt war Ltibeck»)[15]. Важно подчеркнуть, что одним из вдохновителей труда С. Мюнстера был шведский король Густав Ваза (ум. 1560), который через своего дипломатического советника Георга Нормана передал С. Мюнстеру пожелание, чтобы в его труде новым блеском засияло великое прошлое готов. С. Мюнстер постарался выполнить это пожелание и посвятил свой труд Густаву Вазе[16]. Естественно, П. Петрею надо было проявить дипломатическую ловкость, предлагая свою «альтернативу» столь респектабельному сочинению.

Далее рассуждения П. Петрея о летописных именах русских князей разительно напоминают рассуждения Г. Штэрнъельма о древнегреческих именах как искаженных шведских. Так, если, согласно Г. Штэрнъельму, имя гиперборейского мудреца Абариса - это искаженное шведское Эварт или Ивэрт, то, согласно П. Петрею, имена древнерусских князей Рюрика, Трувора и Синеуса - это искаженные шведские имена Эрик, Сигге и Туре[17]. Отличие по существу сводится к тому, что работы Г. Штэрнъельма давно никем всерьез не принимаются, а домыслы П. Петрея о княжеских именах, «от шведского языка испорченных», по-прежнему тиражируются в науке.

Влиянием Ю.Буре, по всей вероятности, можно объяснить и дерзость шведских сановников, сфальсифицировавших отчет о переговорах: едва ли они решились бы на заведомый подлог без поддержки влиятельных лиц. И этот подлог имел существенный резонанс. «Сведения» из сфальсифицированного отчета, равно как и из книги П. Петрея, стали распространяться в ученых кругах Европы, постепенно вытесняя немецкоязычную историографическую традицию, выводившую варягов из Вагрии. В 1671 г. шведский королевский историограф Юхан Видекинд опубликовал «Историю десятилетней шведско-московитской войны» с описанием событий Смутного времени, где привел слова архимандрита Киприана из этого отчета с собственными комментариями: «Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новгорода господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика»[18]. Работа Ю. Видекинда неизменно пользовалась доверием: ведь придворный историограф имел доступ к королевскому архиву и опирался на подлинные архивные материалы. В частности, в восприятии А. Л. Шлёцера сведения Ю. Видекинда неопровержимо свидетельствовали о том, что в Смутное время новгородцы верили в шведское происхождение Рюрика[19].

Из приведенных фактов явствует, что со второго десятилетия XVII в. младшие коллеги Ю. Буре по изучению шведской словесности увлеченно разрабатывают тему основополагающей роли свеев в древнегреческой культуре, почти дословно цитируя записки Ю. Буре. Практически синхронно с этим процессом, в условиях военного присутствия Швеции в Новгородской земле, официальными представителями шведского королевского двора распространяются представления о свеях как родоначальниках русской великокняжеской династии. При этом аргументация обеих сторон чрезвычайно сходна: как в древнегреческой, так и в древнерусской традициях отыскиваются «испорченные» шведские имена в качестве доказательств фундаментальной роли шведских предков в том и другом случае.

И наконец, мифотворческие усилия в обоих этих направлениях слились воедино в творчестве шведского писателя и профессора медицины Олофа Рудбека (1630-1702), в частности, в главном его произведении «Атлантида» («Atland eller Manheim»). С именем этого автора оказался связан особый феномен шведской историографии, «рудбекианизм». Обычно творчество О. Рудбека связывают с готицизмом, модным в то время течением западноевропейской историософии, восходившим своими корнями к раннему средневековью, но получившим развитие с XVI в., сфокусировав внимание на великом прошлом готов как завоевателей мира и героических предков германских народов. Колыбелью готов был объявлен шведский юг, Гёталандия. Готицизм льстил шведскому самосознанию, но при этом создавал и некоторый дискомфорт, невольно отодвигая в тень другого предка шведов и притом более именитого, по понятиям того времени, а именно свеев, от которых вели происхождение и королевская династия Швеции, и само ее имя Sverige, т. е. Svearike, Свейское королевство. Поэтому предложенное Ю. Буре отождествление свеев с гипербореями как нельзя лучше вписалось в общее русло культурных исканий шведского общества. При таком сочетании каждый получал свое: готы / гёты закладывали фундамент германской культуры, а свеи, под именем гипербореев, выступали основоположниками греко-римской цивилизации, фундамента всей европейской культуры, включая и древнерусскую ее ветвь. Именно такая двойная перспектива и получила развитие в творчестве О. Рудбека.

Поэтому рудбекианизм не вполне идентичен готицизму, хотя и вобрал многие его черты. В данном же случае на это следует обратить внимание по той простой причине, что именно «гипербореада» О. Рудбека и сыграла решающую роль в развитии древнерусской историографии.