От царской Скифии к Святой Руси - Владимир Ларионов

По имеющимся историческим свидетельствам, можно утверждать, что у западных славян витязи — прямая аналогия западному рыцарству, конное военное сословие. В «Славянских древностях» Л. Нидерле писал: «Большая постоянная дружина из 3000 защищенных доспехами мужей (loricati) была у польского князя Мешко. У Болеслава Храброго в городах было 3900 лорикатов. Из них развилось будущее польское рыцарство. Меньшие дружины упоминаются у балтийских славян; в Померании и у более мелких правителей имелись свои дружины в 30 всадников. На юге дружина также засвидетельствована в IX веке в описании боев князя Людевита с Борной».

В грамоте Лаутенбергского монастыря от 1181 года упоминается о наличии у сербского племени далеминцев нескольких социальных слоев, и среди них слой, называемый withasii, что является латинской транскрипцией полабского слова vicaz, чешского vitez, польского zwyciezca, русского витязь, церковнославянского витезь, то есть все формы произошли от праславянского «витегь». Это был слой конных воинов, ибо в грамоте говорится вполне определенно про службу этих людей: «in equis servientes, id est withasii».

Л. Нидерле предполагал, что слово viting, как исходное для витязей, служило для наименования тех воинов, которые. приходили на войну вооруженными и призывались условным знаком — поджиганием вороха прутьев, называемых VIII. Думается, что тут может быть скорее обратная связь. Прутья получили свое имя от витязей, этимологические корни имени которых бесспорно лежат в области особого воинского духа — «вита», о чем чуть ниже. Таким образом, не совсем обоснованными выглядят сетования некоторых русских мыслителей о том, что у нас не было своего национального рыцарства. Было!

Любопытным является и название для землепашцев-смердов — литы. Не здесь ли кроется отгадка этнонима «литва», племени, которое, безусловно, долгое время занимало подчиненное положение по отношению к западному, а затем и восточному славянству. Договор двух маркграфов является ценным документом, оставившим нам свидетельство того, что зависимое от немецких крупных феодалов славянское население делится на две группы. К первой относятся жупаны и витязи, обязанные являться на судебные собрания, а литы-смерды и чиншевики подобного права-обязанности не имели и составляли низший зависимый слой населения.

Славянские жупаны, по древним источникам, приравнивались к крупным и средним феодалам Запада — сеньорам. Под их началом служили конные рыцари — витязи. Германский «Дранг нах Остен» уничтожил у балтийских славян как жреческое сословие, так и князей, обладавших светской властью и занимавших верхнюю ступеньку в политической организации второго сословия индоевропейской традиции, в своей полноте долго сохранявшейся у арьев Индии, кельтов Европы, летто-литовцев и, конечно, у балтийских славян. Жупаны занимали в этой иерархии у славян вторую ступеньку, примерно соответствуя по положению русскому боярству. Очень важно, что у западных славян, как и у кельтов, трехчленная арийская структура общества сохранилась в чистом виде. Первое «брахманское» сословие образовывали жрецы, второе сословие, со своим внутренним иерархическим делением, образовывали князья, жупаны и, наконец, витязи. Третье сословие литы-смерды.

Это же структурное деление общества мы вправе предполагать и у восточных славян. Арабский путешественник Ибн Руста, чье сочинение датируется 903—923 годами, пишет с русах на Волге: «Вооружение их состоит из дротиков, щитое и копий; другого оружия не имеют. Глава их зовется супанчен». Современный исследователь М. А. Серяков совершенно верно усматривает в этих «супанчен» жупанов. «Ему они повинуются, и от приказаний его не отступают. Жилище егс находится в середине земли славян. Помянутое выше лицо, которого титулуют они «главою глав» (великий князь), зовется у них Святополк (Свет Малик?). Это лицо стоит выше супанчена, который считается лишь его наместником».

Отступая от главной темы, мы не вправе не обратить внимание читателя на выше приведенные факты, рассматривая их в контексте спора с норманистами. Вся терминология, посвященная иерархическим взаимоотношениям воинского сословия русов на Волге и в Булгарии, убеждает нас в том, что перед нами славяне и никто другие! Нет среди них ни конунгов, ни ярлов, как бы ни мечталось об обратном скандинавоманам.

Стоит еще раз подчеркнуть, в рамках того же спора, что на западнославянском материале мы вправе видеть и в слове «князь» чисто славянский, а не германский сословно-родовой термин. Древнеславянский князь совмещал в себе светскую и духовную власть, что было нехарактерно для германских племенных вождей. В польском языке: ksiaze — князь, ksiadz — священник, ксендз. В чешском: knez — и князь и жрец, knezstwo — духовенство. В серболужицком языке knez — это поп!

Современный исследователь, историк и публицист Г. Я. Макеев полагает, что русское слово «витязь» состоит из корня «вит», местоимения «яз» (аз — я) и окончания «ь» (ерь). Как редуцированная гласная буква «ь» могла в древности оглашаться звуком «е» (еси), а все сложносоставное слово расшифровываться — «я есть вит».

Что же это за таинственный корень «вит»? Конечно, на память сразу приходит масса слов, образованных от латинского корня «вит» и обозначающих понятия, связанные с жизнью, иногда с душой, например: витальность, то есть жизненность. Но мы не можем утверждать то же самое и для древнеславянского языка, не проведя всестороннего анализа.

Очевидно, что корни воинского сословия витязей, отличного от княжеских дружинников, лежат в далеком прошлом арийских народов.

Древняя, дохристианская история славянских народов доносит до нас смутные воспоминания о том, что существовал особый вид воинского служения при храмах. Видимо, эти храмовые воины и назывались изначально витязями. У балтийских славян при храме бога Святовида служили 300 отборных всадников. Военная служба при храмах, однако, не была особенностью только славянских племен. В Скандинавии существовал также институт храмовых воинов. Особенно следует отметить, что и знаменитые берсерки, воины, чья одержимость во время битвы увязывала их в глазах обычных воинов с сакральными силами, были зачастую связаны с определенными храмами. Воинов, одержимых жаждой крови в бою, которые не обращали внимания даже на тяжелейшие раны, нанесенные им, у славян звали рыкарями.

Переводчик Влесовой Книги Ю. П. Миролюбов утверждал, что таких воинов звали Сварожичами — сынами бога Сварога. Воины эти рыками подражали боевому рыку медведей и волков. Именно от рыкарей происходит известное славянское слово «рыцарь». Хотя бытует мнение, что слово сие заимствовано из немецкого ritter, однако, вероятнее всего, заимствованное слово наложилось на древнее понятие при определенном смысловом сходстве. Подробнее этот вопрос мы рассмотрим ниже. Кстати говоря, и берсерк — воин, одержимый священным безумием у скандинавов, в общем, смысловом переводе с древнегерманского будет означать воин-медведь. У скандинавов, кроме воинского посвятительного культа медведя, существовали еще культы волков и кабанов. Воинский культ этих животных известен всем арийским народам древности.

При всей фрагментарности исторических сведений, мы можем реконструировать военно-религиозные обычаи германцев, ближайших соседей и извечных соперников славянства. В германских обычаях бросаются в глаза представления о святости войны, наличие социентарных групп инициированных воинов, их диалектическая связь с племенной структурой социума, их обособленность в качестве отдельной общественной группы, иногда вплоть до разрыва с общественной средой, хотя и без окончательного пресечения всех связей. В представлении германского воина, приобретающего силу и агрессивность благодаря инициации, связанного через нее нерасторжимыми узами с такими же, как он сам, воинами и прославленными вождями, вступление в воинскую семью, основанную на доблести и общности судьбы, братстве и тождественности с прежде чужими по крови, сосуществует с естественными узами рода, находящимися к нему в оппозиции, но и воздействующими на него.

В структуре такого общества существовали дифференцированные воинские сословия, обладавшие особой сакральностью. Иногда они были источником общественной опасности, иногда приносили пользу племени или роду. Эти сообщества состояли из прошедших инициацию воинов, которые своим внешним видом отличались от остальных людей. У них была особая эмблематика, система опознавательных знаков, специфическая манера поведения.

Тацит выделил среди воинственных хаттов отдельную группу, члены которой демонстративно несли бремя добровольного бесчестия: «Храбрейшие... носят железное кольцо (знак бесчестия у этого народа), как бы оковы, пока не освободят себя от него убиением врага. Очень многие из хаттов любят это украшение, а некоторые даже доживают до седин с этим отличием, обращая на себя внимание как врагов, так и соплеменников. (Как тут не вспомнить обычай русских дружинников носить особые шейные гривны!) Эти люди начинают все битвы, они всегда составляют передовой строй, вид которого поразителен. Но и в мирное время их лицо не приобретает более мягкого вида. Ни у кого из них нет ни дома, ни поля, ни другого какого-либо занятия; куда они пришли, там и кормятся, расточители чужого, равнодушные к своему достоянию, пока малокровная старость не сделает их слабыми для столь суровой добродетели».