Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

И правильно поступило в дальнейшем руководство Международного отдела КПСС, когда рекомендовало нашим научным и общественным учреждениям не чураться ни "Сока Гаккай", ни возникшей вскоре партии Комэйто, в случае если те встанут на путь добрососедского сотрудничества. В последующие годы поддержанием контактов с "Сока Гаккай" активно занялась администрация Московского государственного университета. Тогдашний председатель этой секты Икэда Дайсаку по ее приглашениям неоднократно посещал Москву, а в 1975 году был даже избран почетным профессором МГУ. Курс на упрочение связей с руководителями "Сока Гаккай" способствовал делу взаимопонимания и дружбы широких кругов советской и японской общественности, хотя попытки руководства КПЯ поставить эти связи под свой контроль и ограничивать их лишь теми рамками, какие были выгодны японским коммунистам, предпринимались неоднократно и далее на протяжении 60-70-х годов, что, естественно, не приносило пользы добрососедству двух стран.

Реорганизация отдела Японии, смена

руководства, укрепление контактов

между советскими японоведами

Будучи секретарем парткома, я продолжал параллельно работу в отделе Японии в должности старшего научного сотрудника. В отличие от прошлого заведующая отделом М. И. Лукьянова была со мной предельно сговорчивой и даже ласковой. Да и у меня вспоминать о прошлом не было никакого желания, а потому я старательно избегал каких-либо трений с ней. На заседаниях отдела, проводившихся Лукьяновой, я присутствовал редко, так как зачастую они совпадали с различными партийными мероприятиями, да и вообще в комнате отдела я бывал лишь от случая к случаю, т.к. в явочные дни находился обычно на другом этаже - за своим столом в парткомовском кабинете.

В эти годы удельный вес Японии в мировой экономике возрастал все больше. Быстро росли ее торговые связи с США, увеличивалось ее влияние на соседние страны Азии, все заметнее возрастал товарооборот с Советским Союзом. Обострение советско-китайских разногласий побуждало правящие круги нашей страны уделять Японии большее, чем прежде, внимание, чтобы не толкнуть ее в объятия Китая, хотя по-прежнему, в политических заявлениях советского правительства осуждались японо-американский "договор безопасности" и курс Японии на расширение военного сотрудничества с США. Настораживало специалистов в те годы заметно возросшее стремление японских правительственных кругов к возбуждению среди японской общественности антисоветских настроений путем предъявления Советскому Союзу необоснованных притязаний на четыре южных острова Курильского архипелага. Поэтому внешнеполитические аспекты политики японского правительства стали интересовать советских руководителей в гораздо большей мере, чем прежде. Возрастанию этого интереса способствовало также в 1963-1965 годах резкое ухудшение отношений КПСС с Коммунистической партией Японии, лидеры которой в тот момент выступили определенно на стороне Пекина в развернувшемся советско-китайском споре. Руководству Международного отдела ЦК КПСС требовалось все больше и больше информации о состоянии дел в политическом мире Японии и особенно внутри оппозиционных правительству партий, включая Социалистическую партию, Коммунистическую партию, Партию демократического социализма и партию Комэйто, возникшую на базе буддийской религиозной организации "Сока Гаккай".

По-видимому, Гафурову при встречах и телефонных разговорах с руководителями Международного отдела ЦК КПСС приходилось не раз слышать нарекания по поводу того, что в стенах Института народов Азии внутренняя обстановка в Японии и ее внешняя политика изучаются недостаточно. Да и у самого Гафурова складывалось впечатление, что, будучи японоведом-экономистом с теоретическим уклоном, Лукьянова не уделяла должного внимания тем аспектам экономической, политической и культурной жизни Японии, которые интересовали директивные инстанции в тот момент.

Между тем в других академических научных центрах группы японоведов росли, соответственно все шире становился охват ими актуальных вопросов японской современности, что для Гафурова, стремившегося превратить институт в центр восточных исследований, было обидно. Уход коллектива японоведов института на вторые роли, с его точки зрения, был недопустим. На этой почве и появилась у Гафурова мысль о реорганизации отдела Японии, расширении числа его сотрудников и назначении руководителем отдела нового человека.

По этому поводу Гафуров, видимо, стал советоваться с самым влиятельным и известным тогда японоведом Е. М. Жуковым, возглавлявшим в качестве академика-секретаря отделение истории АН СССР, в состав которого входил и наш институт. Поначалу Жуков предложил Гафурову пригласить на заведование отделом Японии специалиста по проблемам японо-американских отношений, преподавателя Академии общественных наук при ЦК КПСС доцента Александра Михайловича Шаркова. Видимо, эта кандидатура всплыла потому, что сам Жуков по совместительству возглавлял в те годы кафедру истории коммунистического и рабочего движения названной академии, и Шарков был ему хорошо известен как солидный и стоявший на твердых марксистских позициях исследователь.

Но далее почему-то эта кандидатура отпала. Может быть, потому что Шарков не владел японским языком, а может быть, потому что он лично не знал Гафурова, а слепо доверяться советам Жукова Гафуров не хотел, так как не питал к нему особенной симпатии. Но как бы там ни было, затем на переговорах "в верхах", видимо, с подачи Гафурова, всплыла моя кандидатура. Вскоре согласие на нее дали как Е. М. Жуков, так и заведующий японским сектором Международного отдела ЦК КПСС И. И. Коваленко, а также куратор института по Отделу науки ЦК КПСС В. В. Иванов.

Но главным предметом переговоров Гафурова с вышестоящими академическими инстанциями стало его предложение о реорганизации и расширении штата сотрудников отдела Японии, на что требовалось специальное решение Отделения истории Президиума АН СССР. И такое решение было принято, после чего Гафуров известил о нем меня и Лукьянову. Тогда же Гафуров сначала в личных со мной и Лукьяновой беседах, а потом и формально на заседании дирекции известил присутствующих о реорганизации отдела Японии, который впредь должен был состоять из двух секторов: сектора истории и современных проблем и сектора экономики. Заведующим отделом и по совместительству заведующим сектором истории и современных проблем назначили меня, а заведующим сектором экономики назначалась М. И. Лукьянова. Такие кадровые решения вполне соответствовали характеру Гафурова, не любившего обижать своих подчиненных и стремившегося даже при понижении в должности не ущемлять их самолюбие и материальные интересы. В итоге реорганизации отдела Лукьянова оказалась под моим руководством, но при этом она сохраняла автономию в вопросах, касавшихся организации изучения японской экономики, и сохраняла свою прежнюю заработную плату, так как уровень зарплаты заведующих отделами и секторами был тогда одинаковым.