Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Десять дней совместного путешествия позволили мне более или менее разобраться в том, что представляла собой "Сока Гаккай". Мои подопечные, японские гости, оказались молодыми, преуспевающими, самоуверенными общественными деятелями, в поведении и мышлении которых я не обнаружил никакой религиозной мистики, да и вообще ничего религиозного. Это были абсолютно земные, и притом очень хваткие и любознательные люди. И в то же время люди, способные производить приятное впечатление на окружающих. Всем им было тогда не более тридцати пяти лет. Свою политическую ставку в Японии, как то и дело подчеркивалось ими в беседах со мной, они делали на молодежь и на неустанные усилия членов секты по вовлечению в нее все большего и большего числа членов. Уже в то время численность "Сока Гаккай" превысила 5 миллионов человек, в подтверждении чему гости вручили мне памятную медаль, дававшую мне право причислять и себя к членам секты.

Меня, естественно, интересовали тогда прежде всего неведомые московским экспертам политические установки создававшейся в Японии новой буддийской партии. Из бесед с моими подопечными стало ясно, что инициаторы создания подобной партии, так же как и лидеры КПЯ и соцпартии, были намерены обратить в свою пользу антиамериканские настроения широких слоев японской общественности, но при этом ими исключалась возможность сотрудничества с компартией и ее массовыми общественными организациями. В то время вся троица вполне определенно высказывалась за ликвидацию японо-американского "договора безопасности" и отвод с территории Японии военных баз США. Отражая миролюбивые настроения японских буддистов, мои новые японские знакомые подчеркивали свое отрицательное отношение к участию Японии в любых военных блоках, высказывались за превращение АТР в "нейтральную безъядерную зону" и за заключение Японией договоров о дружбе и ненападении с Китаем, США и Советским Союзом. Особенно они говорили о недопустимости любых испытаний ядерного оружия и также его производства, завоза и хранения на японской территории. Все эти их заявления, вполне совпадавшие с привезенными ими программными документами будущей партии, говорили о совпадении или по крайней мере схожести взглядов этой партии с курсом Советского Союза на мирное сосуществование с соседними странами Азии, на противодействие тогдашнему курсу США на развертывание "холодной войны" и создание военных блоков в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Хотя в их высказываниях проскальзывали нередко националистические взгляды на Японию, но в этом большой беды я не увидел и расценил их стремление приписывать японцам некие уникальные достоинства как "детскую болезнь", свойственную многим политикам, стремящимся понравиться своим соотечественникам. Выражать открыто свое несогласие с националистическими тенденциями новой партии было тем более неуместно, что в те годы националистические амбиции обуяли в еще большей мере руководителей коммунистической партии - ту силу, которая все еще рассматривалась тогда советским руководством как политический союзник КПСС, хотя на практике такие оценки в 60-х годах ни в чем не находили подтверждения.

Примечательной, хотя и курьезной, показалась мне в застольных беседах с моими подопечными их уверенность в недалеком приходе создававшейся ими буддийской партии к власти. Подзадоривая их, я вежливо выражал свое сомнение в возможности такого успеха. Но чем больше выпивалось вина за столом, тем увереннее становилась вера гостей в предстоящий захват их партией рулей государственной политики. В гостинице "Астория", где мы квартировали во время нашего пребывания в Ленинграде, в азарте спора мы заключили даже пари с господином Акия Эйносукэ на бутылку армянского коньяка. Суть этого пари сводилась к следующему: Акия утверждал, что десять, от силы двадцать лет спустя, когда он приедет снова в Ленинград, политическая партия, созданная "Сока Гаккай", будет уже правящей партией, а я решительно отрицал такую возможность и твердо предсказывал, что уважаемому лидеру "Сока Гакай" при всем могуществе этой буддистской организации придется все-таки презентовать мне упомянутую бутылку. Спор этот был комичен потому, что господин Акия, от внешности и поведения которого веяло святостью и благообразием, менее всего был похож на выпивоху, мечтающего о бутылке коньяка, да и я, как в этом тогда уже убедились японцы, не проявлял пристрастия к алкогольным напиткам. Тем не менее такой спор состоялся, и поэтому в последнее время я опасаюсь, что когда-нибудь мой друг господин Акия, ставший ныне президентом "Сока Гаккай", вдруг появится в Питере, остановится в гостинице "Астория", пригласит меня приехать туда же из Москвы и потребует выставить на стол тот самый коньяк, который был обещан ему в 1963 году в случае его правоты. Ведь прав оказался все-таки он: созданная тогда при поддержке секты "Сока Гаккай" партия Комэйто к началу 2000 года протиснулась к власти и ее представители наряду с либерал-демократами вошли в коалиционное правительство.

Уже в те дни секта "Сока Гаккай" быстро набирала силу. Поэтому вывод, сложившийся у меня в итоге десятидневной поездки в Ленинград, Киев и Тбилиси, сводился к тому, что нам не стоило отвергать стремление руководства "Сока Гаккай" к дружественным, взаимополезным контактам с нашей общественностью. При этом я считал, что нам не следовало боязливо оглядываться на лидеров КПЯ, враждовавших с этим объединением японских буддистов, лишь по той простой причине, что буддисты развернули активную деятельность в тех же социальных слоях японского населения, что и КПЯ. Общаться, сотрудничать и дружить, как мне думалось, нам надо было со всеми, кто протягивал нам руку дружбы независимо от узкопартийных интересов и капризов лидеров КПЯ, сбивавшихся в то время на откровенно прокитайские, антисоветские позиции и демонстрировавших чем далее, тем более свое неуважение и к КПСС, и к Советскому Союзу.

И правильно поступило в дальнейшем руководство Международного отдела КПСС, когда рекомендовало нашим научным и общественным учреждениям не чураться ни "Сока Гаккай", ни возникшей вскоре партии Комэйто, в случае если те встанут на путь добрососедского сотрудничества. В последующие годы поддержанием контактов с "Сока Гаккай" активно занялась администрация Московского государственного университета. Тогдашний председатель этой секты Икэда Дайсаку по ее приглашениям неоднократно посещал Москву, а в 1975 году был даже избран почетным профессором МГУ. Курс на упрочение связей с руководителями "Сока Гаккай" способствовал делу взаимопонимания и дружбы широких кругов советской и японской общественности, хотя попытки руководства КПЯ поставить эти связи под свой контроль и ограничивать их лишь теми рамками, какие были выгодны японским коммунистам, предпринимались неоднократно и далее на протяжении 60-70-х годов, что, естественно, не приносило пользы добрососедству двух стран.