Джон Леннон - Альберт Голдман

4. 191,8 грана гашиша в футляре от бинокля в гостиной.

5. Два флакона с таблетками амфетаминов..

6. Полграмма морфина.

Когда Питер Браун, разбуженный звонком из «Эппл», прибыл на Монтегю-сквер, он застал Леннона «посеревшим от страха и судорожно курящим одну сигарету за другой». Браун увидел, как полицейские вывели Джона и Йоко, проталкиваясь сквозь толпу журналистов. В тот же самый момент Пол Маккартни уже разговаривал по телефону с сэром Джозефом Локвудом, который согласился позвонить в полицейский участок на Пэддингтон Грин и объяснить Джону, как ему следует себя вести. Когда сэру Джо удалось наконец пробиться к Джону, тот уже успел прийти в себя. «Алло! – ответил он. – У аппарата сержант Леннон. Чем могу быть полезен?»

Джона и Иоко освободили под залог и проводили к машине сквозь собравшуюся на улице толпу зевак.

На следующее утро Джон и Иоко предстали перед мировым судьей Мэрилбона. Когда они появились в зале суда, их уже ожидала толпа зрителей, разделившаяся на два противоборствующих лагеря: хиппи и домохозяйки. «Удачи вам! И да благословит вас обоих Господь!» – закричал кто-то из хиппи, на что хриплый женский голос тут же ответил: «Лучше пойди постригись!»

Стоя у скамьи обвиняемых, Джон и Йоко являли собой удивительную картину. Леннон был одет в черную униформу военного образца: узкие черные брюки и черную куртку, застегнутую на все пуговицы. Длинные каштановые волосы раскинулись по плечам. На Йоко были брюки, меховое манто и теннисные туфли. Заседание длилось не более пяти минут. Оба обвиняемых были отпущены под залог до 28 ноября. Когда они вышли из здания суда, то обнаружили, что их машину отогнали от подъезда, возле которого они ее оставили. Пока «бобби» пытались подогнать ее назад, растерянная парочка подверглась нападению толпы. Йоко прижалась к Джону. Позже она заявила, что кто-то ударил ее камнем по голове.

7 ноября Йоко была помещена в больницу Королевы Шарлотты. У врачей возникло опасение, что она может потерять ребенка. Джон устроился в той же палате на надувном матрасе и в течение двух недель практически не покидал здания больницы. Когда стало очевидно, что ребенка спасти не удастся, Джон раздобыл стетоскоп с вмонтированным микрофоном и записал последние удары сердца своего нерожденного ребенка, которого он нарек Джоном Оно Ленноном II. (Эта запись вошла в «Жизнь со Львами».) Глубокое беспокойство Джона о Йоко и горе от потери ребенка были усугублены еще и чувством вины. Много лет спустя Йоко рассказала своей помощнице Арлин Рексон, что этот выкидыш случился у нее в результате побоев, которые она получила от Джона. Через пять дней после вынужденного аборта Йоко и Джон вновь предстали перед судом в Мэрилбон.

Джон решил признать себя виновным в хранении гашиша, так как опасался, что, если они с Йоко станут отвергать все предъявленные обвинения и проиграют, ее могут депортировать из страны. Решение это оказалось в высшей степени ошибочным, поскольку, учитывая его огромные финансовые возможности и уникальную социальную позицию, у Леннона были огромные шансы на оправдательный приговор, что помогло бы ему избежать бесконечной войны, развернувшейся позднее между ним и американскими иммиграционными властями. Защитив своими признаниями Йоко, Джон рисковал быть приговоренным как к уплате относительно небольшого штрафа, так и к девяти месяцам тюрьмы, как это было в случае с основателем «Интернэшнл тайме» Джоном Хопкинсом или с группой «Пинк Флойд».

Защитник Мартин Полден обратился к суду с просьбой о снисхождении, аргументируя свое заявление тем, что Леннон окончательно отказался от наркотиков после того, как стал адептом трансцендентальной медитации. Конопля, обнаруженная у него дома, заявил он, валялась в этих футлярах уже больше года. В конце своего выступления адвокат напомнил о том, что его клиент «доставил удовольствие миллионам людей». Судья отклонил обвинение в сопротивлении правосудию и приговорил обвиняемого к уплате штрафа в размере 150 фунтов плюс 21 фунт судебных издержек. Затем он предупредил Леннона, что в следующий раз, когда его признают виновным по аналогичному обвинению, ему будет грозить год тюремного заключения.

Не успели Джон и Йоко разобраться с правосудием, как их выгнали из квартиры на Монтегю-сквер. Домовладелец добился решения, в соответствии с которым Ринго запрещалось уступать свою квартиру «некоему Джону Леннону и/или некоей Йоко Оно Кокс». Джон и Йоко решили вернуться в Кенвуд, где уже давно никто не жил. Синтия заявила, что ей тяжело жить в доме, полном воспоминаний о семейной жизни, и уехала, но прежде они с матерью вывезли все, что могло представлять какую-либо ценность: столовое серебро, посуду, мебель и даже сильно перепачканный многочисленными кошками Джона ковер, который был постелен в гостиной. Сюда вернулись Джон и Йоко, свалив в одной из комнат все ее творения.

«Они поселились в спальне, – рассказывает Лес Энтони, – а наверху оборудовали маленькую кухоньку. Нельзя сказать, чтобы Йоко когда-нибудь занималась готовкой. Она даже ни разу не вымыла за собой чашку. Вначале они ели много риса, но даже он у нее подгорал. Когда я заезжал за ними, они всегда просили помыть посуду, а учитывая кучу пригоревших кастрюль, это оказывалось не таким простым делом».

Подобно большинству наркоманов, Джон и Йоко предпочитали вести постельный образ жизни. Они забирались в огромную кровать Джона, а вокруг плескалось Саргассово море книг, журналов, газет, пленок и пластинок, грязного нижнего белья и других предметов одежды. В комнате был цветной телевизор и кинопроектор, а на стене в качестве украшения висели их собственные фотографии в обнаженном виде, обрамленные парой презервативов, наполненных мочой. В таких условиях они зимовали вплоть до Рождества.

За день до Рождества в штаб-квартире компании «Эппл» как всегда проходила вечеринка с участием «Битлз», технических служащих и их детей. Учитывая то, что в течение двух последних месяцев никто не видел Джона и Йоко, их появление в костюмах Санта-Клауса и его подруги произвело сенсацию. Несмотря на бледность и истощенный вид, Джон спокойно руководил раздачей подарков, тихо посмеиваясь в искусственную бороду.

В новогоднюю ночь «Битлз» по традиции собирались дома у Силлы Блэк на Портланд-плэйс. В том году праздник получился грустным, поскольку на нем не было Брайена Эпстайна, Синтии Леннон и Джейн Эшер, которая разорвала свою помолвку с Полом после того, как однажды, внезапно вернувшись домой, застукала его с американкой Френси Шварц. Джона и Иоко тоже не было среди гостей. Они предпочли отмечать торжество в компании новых друзей. В преддверии Нового года у Джона Леннона было немало причин для грусти. У него появилась зависимость от героина. Его доброе имя было опорочено. Его сын получил тяжелейшую моральную травму. Его отношения с остальными членами «Битлз» и компанией «И-Эм-Ай» были поставлены под угрозу. В течение долгих лет, когда Джон Леннон находился на вершине славы, он мечтал о настоящей любви и о том, чтобы испытать те чувства, о которых пел в своих песнях. И вот теперь он воспылал страстью к Иоко и пожертвовал ради этой любви всем, что имел. «Я действительно верил в то, – признался он позднее, – что все, что мне нужно – это любовь». И тем не менее стоило ему начать поступать в соответствии с этим убеждением, как его стали преследовать одна беда за другой.