Собрание сочинений в одной книге - Джек Лондон

Только тогда самообладание покинуло Леонсию. Она упала на грудь Фрэнсису и зарыдала.

– Проклятая страна, проклятая! Здесь нельзя добиться правосудия.

Фрэнсис обнял ее гибкий стан, чувствуя, что теряет голову от близости этой обаятельной, нежной, прелестной девушки; но внезапно он вспомнил о Генри, – о Генри, работающем босиком, в холщовых брюках и широкополом сомбреро там, на острове Быка, в надежде отыскать клад.

Молодой человек попытался освободиться из объятий Леонсии – объятий, которые доставляли ему такое наслаждение. Но ему удалось только немного отстраниться от нее. Однако это вернуло Фрэнсису самообладание. Он заговорил с ней деловым тоном. Увы! Чего бы он не дал сейчас за право высказать ей свои чувства! Но нет! Ему суждено было играть роль друга.

– Теперь я знаю, как легко подстроить обвинение и вынести смертный приговор, – сказал Фрэнсис, хотя в душе ему хотелось заговорить совсем о другом. – Если бы ваши пылкие соотечественники попытались рассуждать более хладнокровно, вместо того чтобы действовать импульсивно, они успели бы уже понастроить железных дорог и вообще позаботиться о прогрессе в стране. Ведь весь этот суд был подстроен, а обвинение основано исключительно на эмоциях. Все были так уверены в моей виновности, что не стали даже заботиться о каких-то там уликах или даже об установлении моей личности. К чему отсрочка? Ведь они знают, что я не кто иной, как Генри Морган. А когда знаешь, зачем в чем-то удостоверяться?

Но Леонсия не слышала того, что говорил ей Фрэнсис. Она рыдала и только старалась теснее прижаться к нему. Не успел он умолкнуть, как ее головка снова очутилась у него на груди. Внезапно она подняла к нему лицо, и, прежде чем Фрэнсис опомнился, губы их встретились.

– Я люблю вас!.. Я люблю вас! – бессвязно шептала девушка.

– Нет, нет! – ответил Фрэнсис, упорно отказываясь верить в то, что могло бы дать ему счастье. – Мы с Генри слишком похожи друг на друга. Вы любите Генри, а я не Генри!

Леонсия вырвалась из его объятий, сняла с пальца кольцо Генри и швырнула его на пол. Фрэнсис совсем потерял голову – он сам не мог бы сказать, чем все это кончится… Спас положение комиссарио, который вошел как раз вовремя. Он держал в руках часы и упорно смотрел на них, не поднимая глаз, словно для него существовали только стрелки на циферблате.

Леонсия мгновенно взяла себя в руки и приняла гордый и равнодушный вид, но, когда Фрэнсис, снова надев ей на палец кольцо Генри, поцеловал ее руку на прощание, она опять чуть было не разрыдалась. В дверях камеры молодая девушка остановилась и посмотрела на него. Губы ее беззвучно шевелились, и он понял, что она хотела сказать: «Я вас люблю».

Не успели часы пробить десять, как Фрэнсиса уже вывели из камеры в патио[16] тюрьмы, где стояла виселица. Посмотреть на казнь собрались не только все обитатели Сан-Антонио, но и население окрестностей. Толпа была радостно возбуждена. Среди присутствующих находились Леонсия, Энрико Солано и все его пять рослых сыновей. Энрико с сыновьями возмущались и негодовали, но начальник полиции, поддерживаемый комиссарио и жандармами, оставался непреклонным. Все попытки Леонсии пробраться поближе к Фрэнсису, которого уже успели подвести к подножию виселицы, оказались тщетными. Между тем отец и братья уговаривали ее покинуть место казни. Они попытались было еще раз убедить начальника полиции, что Фрэнсис вовсе не тот, за кого его принимают. Однако начальник только презрительно улыбнулся и приказал продолжать приготовления к казни.

Фрэнсис взошел на помост виселицы. Тут к нему приблизился священник, но он отказался от его услуг, по-испански объяснив патеру, что, когда ни в чем не повинного человека вешают, он и без чужих молитв попадет прямо в рай.

– Ваши молитвы пригодились бы больше тем, кто взял этот грех на душу, – добавил молодой американец.

Ноги приговоренного уже опутала веревка, ему собирались связать также руки, рядом с ним уже стояли палачи: один из них должен был накинуть ему на шею петлю, а другой – надеть на голову черный капюшон…

В это мгновение за стеной патио послышался чей-то голос. Человек пел:

Ветра свист и глубь морская!Жизнь недорога. Эгей!Там, спина к спине, у гротаОтражаем мы врага!

Леонсия, которая была близка к обмороку, сразу пришла в себя, услыхав этот голос; она вскрикнула от радости, увидев в воротах Генри Моргана. Он быстро вошел, расталкивая часовых, которые попытались было его остановить.

Зато сеньор Торрес был крайне огорчен появлением молодого человека. Впрочем, всеобщее возбуждение было таким сильным, что никто его волнения не заметил.

Толпа была вполне согласна с начальником полиции, который, пожав плечами, сказал, что ему все равно, кого вешать, лишь бы казнь состоялась. Но тут вся семья Солано стала горячо протестовать, утверждая, что Генри тоже не виновен в убийстве Альфаро. Однако спас его все-таки Фрэнсис. Он все еще стоял на виселице, но ему уже начали развязывать руки и ноги. Громким голосом, перекрывшим шум толпы, молодой американец заявил:

– Меня вы судили – не его. Но нельзя вешать человека без суда. Вы обязаны его судить.

И не успел Фрэнсис сойти с виселицы и крепко пожать руку друга, как комиссарио, позади которого стоял начальник полиции, уже подошел к Генри Моргану и с соблюдением всех формальностей арестовал его по обвинению в убийстве Альфаро Солано.

Глава IV

– Одно несомненно: надо действовать быстро, – заявил Фрэнсис семейству Солано. Совещались они на пьяцце гасиенды. Леонсия взволнованно ходила взад-вперед по пьяцце.

– Несомненно! – воскликнула она презрительным тоном, внезапно остановившись. – Несомненно только одно: мы должны во что бы то ни стало его спасти!

И в подтверждение своих слов она так страстно зажестикулировала, что чуть было не задела Фрэнсиса по лицу. Затем повернулась и так же яростно потрясла кулаком перед носом отца и братьев, словно желая придать больше силы своим словам.

– Быстрее! – с жаром воскликнула она. – Еще бы не быстро! Ведь иначе… – и голос ее оборвался при мысли об ужасной участи, которая ожидала Генри в случае промедления со стороны его друзей.

– Для начальника все гринго одинаково хороши, – сказал Фрэнсис, сочувственно кивая головой. Какой прекрасной казалась ему в эту минуту Леонсия! Что за удивительная девушка! – Ведь этот господин – всевластный хозяин в Сан-Антонио. Он привык рубить с плеча и не даст Генри передышки, – без сомнения, даст ему столько же времени, что и мне. Нужно выручать Генри из тюрьмы сегодня же!

– Послушайте, – снова заговорила Леонсия. – Мы все, Солано, не можем допустить… этой… этой казни! Наша гордость… наша честь… Не можем допустить, не можем! Да говорите же! Отец! Скажи ты, предложи что-нибудь!