Бедный Енох - Алексей Тарасенко

Пока же мы идем, вернее даже сказать — пробираемся (впрочем, Василевсу, как кажется, идти и легче и веселее) лесом к даче Фетисова, на меня вдруг обрушиваются воспоминания о наших бывших когда-то отношениях с Сестрой, так что я даже начинаю рассказывать о них, за неимением другого собеседника, Василевсу:

— И вот — говорю я — представляешь? Она как-то попросила меня чтобы я, ну, во время этих дел, иногда ее слегка шлепал! Представляешь?

Василевс смотрит на меня так, будто для него это дело привычное, дескать, он и сам этим часто занимался.

— Я ее даже спрашивал, что она будет делать, если я ее буду шлепать. А она ответила, что кричать. Смешно! Мы еще обсуждали, что она будет кричать, пока я не придумал, что «Слава России!». — Кот слушает с умным видом, будто обдумывает и взвешивает каждое мое слово.

Уже на месте, стоя у запертой двери в воротах я вдруг улавливаю мне уже знакомый легкий и приятный запах жидкости для бальзамирования трупов.

Не показывая виду, будто я и не заметил ничего, я быстро нахожу нужный ключ и потом, в полсекунды открыв дверь, схватив кота, стремительно проскальзываю внутрь и тут же закрываю дверь за собой на засов.

После, бегом добежав до входа в дом, так же быстро открываю дверь и затем, заперев за собой дверь — стремительно перемещаюсь в кладовку, наверняка придуманную еще для каких-то целей, потому как у нее металлическая дверь.

Заперевшись в кладовке и включив свет, я перевожу дух и ставлю Василевса на пол:

— Все! — говорю я коту — началось! Теперь держись!

Через дверь слышно, как в доме разбили окно — вначале лопнул стеклопакет, а после то, что осталось от окна несколькими ударами было вдалбано внутрь помещения.

Я слышу ее крадущиеся шаги и шорох подвенечного платья:

— Ну где же ты, Андрюша, — вещает Сестра грубым мужским голосом — что же ты так убегаешь от своей любимой подружки?

Затаив дыхание я достаю «Глок», снимаю его с предохранителя и загоняю патрон в ствол. Василевс удивленно переводит взгляд туда-сюда с меня на пистолет, но потом, встрепенувшись и выгнувшись в дугу, поворачивается мордой к двери и начинает громко шипеть.

Обнаружив меня в этом укрытии по шипению кота, Сестра начинает скрестись в дверь, после чего несколько раз сильно ударяет в нее.

Я сажусь на пол, и, выставив вперед пистолет, утерев пот со лба, жду, что будет дальше.

После этого минут на десять все вдруг успокаивается, но в момент, когда я уже было думаю выйти наружу на разведку, снаружи раздается сильный шум, как бы вой ветра, после чего дверь вминается внутрь, будто она и не металлическая, а из картона, и в кладовку вваливается Сестра.

От удара дверью Василевс отлетает к противоположной стене и звучно об нее шлепается, но тут же, как-то спружинив, прыгает и вцепляется Сестре в лицо, что дает мне полсекунды на то чтобы выскользнуть из кладовки, перед этим засадив в живот Сестричке три пули.

Но это не помогает — Сестра яростно набрасывается на меня из-за спины, часто молотя по голове шипящим и брызгающим кровью Василевсом.

Быстро переставив «Глок» в режим автоматической стрельбы я оборачиваюсь и очередью повреждаю Сестре правую ногу, отчего она падает, напоследок метнув в меня уже окончательно деморализованным котом.

Василевс, используя шанс, вбирается мне на спину, намертво вцепившись когтями в загривок — и мы выбегаем на улицу.

Там я снова перезаряжаю пистолет, опять вернув его в режим стрельбы одиночными выстрелами.

Удаляясь от дома, двигаясь вперед спиной я жду, когда Сестра выйдет из дверей — но не тут-то было! — вышибив окно, она вылетает наружу, и, паря в нескольких метрах над землей стремительно подлетает ко мне:

— Я — ангел мщения! — кричит она мне — я пришел воздать тебе должное! Я вытрясу из тебя твою никчемную душу и буду мучить ее до скончания времен! О! Как же я истосковался по мщению, от которого меня отлучили, как я истосковался по справедливому возмездию грешникам!

Глаза Сестры становятся как зеркала, и она, летая кругами вокруг меня, начинает часто бить меня по голове невесть откуда взявшейся металлической цепью, так что я после нескольких десятков ударов сгибаюсь пополам, после чего падаю на землю и прикрыв голову руками, мысленно уже расставшись с жизнью.

Тогда Сестра на какое-то время успокаивается, после чего, зависнув совсем у самой земли, приподняв меня за шиворот левой рукой, правой, с выставленными вперед длинными и грязными ногтями готовится вцепится мне в лицо.

«О! Бедные мои глаза!» — едва успеваю подумать я, как Сестра наносит удар, вдруг, неожиданно блокированный вырвавшимся вперед Василевсом.

Котяра защитил меня, подставив свой живот под длинные и острые когти Сестры, за что она, вырвав из него кусок мяса, отбросила его в сторону, так что обессилевший уже Василевс, ударившись о забор, плюхнулся на землю, откуда стал ползти обратно к Сестре, истекая кровью но все равно угрожающе шипя.

— Мой котик! — кричу я тогда, всадив в упор в Сестру еще несколько пуль, пока она не вырвала у меня пистолет и не переломила его на двое.

Я бью бывшую подругу несколько раз в нос кулаком, расплющив ей нос, после чего рывком добравшись до Василевса хватаю его на руки, и, добежав до ворот, открыв в них дверь, и выношу кота вовне:

— Беги! — кричу я ему, но Василевс, кажется, уже не слышит меня — спасайся!

У кота из глаз выкатываются слезы величиной с большие горошины, и тогда я, взяв его на руки, обняв, сажусь на корточки на дороге, чтобы, уже смирившись, принять свою незавидную участь: Сестра медленно, будто угрожающе, вновь подлетает ко мне, замахнувшись металлической цепью, и, как мне представляется, намереваясь нанести свой последний удар.

«Прощай» — читаю я в плачущих глазах Василевса:

— Прощай — говорю я коту и зажмуриваюсь.

«Шмак-с!» — громко звучит прямо у меня над ухом дробовик Фетисова, и затем еще раз: «Шмак-с!». Я открываю глаза:

— Слава тебе, господи!

Сестра, будто кто-то подрезал невидимые нити, державшие ее в воздухе, грузно падает оземь.

— Андрей! — кричит мне Фетисов, отбросив дробовик в сторону и начиная копошиться в моих волосах, осматривая раны на голове — Андрей!

Но я его слышу будто через стену. У меня на руках истекающий кровью плачущий Василевс, чья кровь, вытекая, согревает меня, а сознание постепенно улетучивается. Еще немного — и все вокруг, закружившись, погружается во тьму, и я теряю сознание.

Сквозь забытье, думая, что это мой сон, я слышал разговор Фетисова и того, кто только что нападал на меня, используя мертвое тело Сестры.