Путь Моргана - Колин Маккалоу

– Значит, «Александер» придется оборудовать цепными насосами. На борту есть цепи?

– Вряд ли, сэр. Но на «Сириусе» перед плаванием установили цепные насосы, а к ним полагаются запасные цепи. Если же их не окажется на «Сириусе», возможно, они найдутся на других судах.

Уайт обернулся к Балмену, Джонстоуну и Шарпу:

– Я отправляюсь на «Сириус» с докладом к губернатору. А вы тем временем прикажите вычерпать воду из трюма и донных отсеков. Пусть этим по очереди занимаются все здоровые пехотинцы и каторжники – незачем возлагать такую задачу только на бристольцев, – велел он Джонстоуну, а потом гневно уставился на Балмена: – Мистер Балмен, почему вы не доложили о создавшемся положении раньше, если такое продолжается уже семь месяцев? Капитан этого судна – тряпка, он и пальцем не пошевелит, даже если бизань свалится на ют. А вы, как врач, обязаны заботиться о здоровье всех, кто находится на борту, в том числе и каторжников. К сожалению, вы пренебрегли своими обязанностями, и я непременно доложу обо всем губернатору.

На щеках Уильяма Балмена вспыхнули алые пятна стыда и гнева. Шотландец Балмен был шестью годами моложе ирландца Уайта, они недолюбливали друг друга. И вот теперь Уайт нанес коллеге оскорбление в присутствии двух морских офицеров и четырех каторжников – прежде так поступал лишь майор Росс с провинившимися подчиненными. На этот раз Балмену было нечего возразить, но он мысленно поклялся, что, едва флотилия прибудет в Ботани-Бей, он найдет способ отомстить ирландцу. Он окинул взглядом лица каторжников, ожидая увидеть злорадство или презрение, но ничего не заметил. Эти люди запомнились ему только по одной причине: они никогда не жаловались на здоровье.

Вскоре на «Александер» прибыл майор Роберт Росс, заметивший, что Шарп опять плавает в шлюпке по океану, и охваченный любопытством. Принюхавшись, майор сразу все понял. К тому времени Балмен уже удалился к себе в каюту – строить планы отмщения и дуться. Объясняться с майором пришлось доктору Уайту.

– А, это ты! – воскликнул Росс, узнав, какую роль в происходящем сыграл Ричард. – Тот самый чистоплотный каторжник! Я хорошо помню тебя. Стало быть, ты разбираешься в помпах, Морган?

– Я знаю достаточно, чтобы утверждать: «Александеру» необходимы цепные насосы, сэр.

– Согласен. Мистер Уайт, мы вместе отправимся на «Сириус», а потом на «Шарлотту». Мистер Джонстоун и мистер Шарп, соберите людей и начните вычерпывать воду из трюма. Прорубите две дыры в обшивке, чтобы вам не пришлось таскать ведра на палубу и выливать за борт.

Лейтенант Филипп Гидли Кинг, прибывший на следующий день вместе с майором Россом и врачом Уайтом, бросил беглый взгляд на помпу, разобранную Ричардом, и с негодованием воскликнул:

– Этой рухляди не отсосать и семя у сатира! Корабль давно пора оборудовать цепными насосами. Где плотник?

Английская педантичность в сочетании с кельтским энтузиазмом сотворили чудо. Кинг, офицер королевского флота и, следовательно, начальник морских лейтенантов, пробыл на борту ровно столько, сколько понадобилось, чтобы убедиться, что Чипс понял свою задачу и способен выполнить ее. Затем Кинг отправился к командору, чтобы доложить, что вскоре обстановка на «Александере» изменится к лучшему.

Однако судно уже пропиталось ядом, поэтому его обитатели продолжали болеть. Зловонные газы и нечистоты, скопившиеся в донных отсеках, постепенно удалось выкачать. Жизнь на нижней палубе стала почти терпимой. Порадовался ли Эсмеральда Синклер тому, что трюмные воды откачали без вмешательства компании Уолтона? Отнюдь! Кому, черт возьми, возмущался он, стоя на мостике и выслушивая доклады Триммингса, взбрело в голову прорубить целых две дыры в обшивке его судна?

Флотилия пересекла экватор в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля. На следующий день впервые после выхода из Портсмута налетел сильный шквал, палубные люки задраили, каторжники очутились в полной темноте. Для тех, кто подобно Ричарду проводил все время на палубе, происходящее стало кошмаром; их радовало лишь то, что зловоние ослабело. Волны ударяли в левый борт, поэтому «Александер» постоянно колыхался из стороны в сторону, взлетал на гребни и обрушивался вниз, а его пассажиры ощущали то тяжесть в желудке, то жутковатую легкость. При движении поперек волн они катались от одной переборки к другой. Морская болезнь, которая на время отпустила свои жертвы, вновь усилилась; Айк изнемогал от страданий.

Его мучения не прекращались. Когда флотилия миновала полосу штормов, успев наполнить бочонки и вновь увеличить норму пресной воды, всем, даже безутешному Джо Лонгу, стало ясно, что Айзек Роджерс не выживет.

Однажды он позвал к себе Ричарда, и тот присел напротив Джо, который держал голову Айка на коленях.

– Мой путь закончен, – произнес Айк. – Как я счастлив, Ричард! Порадуйся за меня. Присмотри за Джо – ему придется нелегко.

– Не беспокойся, Айк, мы позаботимся о Джо.

Айк с усилием приподнял исхудавшую руку и указал на полку, приколоченную к потолочной балке.

– Ричард, возьми мои сапоги. Только тебе они придутся впору. Я знаю, тебе они пригодятся. Они твои, понял?

– Понял. Я разумно распоряжусь ими.

– Вот и хорошо, – откликнулся Айк и смежил веки.

Больше он не открывал глаз и через час скончался.

На борту «Александера» умирало столько людей, что саваны пришлось шить из старых парусов. Облаченного в чистую одежду Айзека Роджерса завернули в парусину и вынесли на палубу. Раскрыв молитвенник, Ричард прочел заупокойную молитву, вверяя душу Айка Богу, а его тело – океанским глубинам. К трупу привязали базальтовые глыбы, собранные на том же берегу Тенерифе, где нашли Джона Пауэра, – запас железных полос на корабле уже иссяк. Брошенный за борт труп немедленно ушел ко дну.

Доктор Балмен распорядился вновь провести оздоровительное окуривание, протереть нижнюю палубу дегтем и покрыть новым слоем побелки. Корабельному врачу жилось одиноко, компанию ему изредка составляли только два лейтенанта. Однако они питались отдельно и явно не желали иметь с врачом ничего общего. Подобно Артуру Боусу Смиту, врачу с «Леди Пенрин», Балмен ради развлечения изучал морских обитателей, которые попадались на удочки, а если они были невелики, заспиртовывал их. После того как на корабле появились цепные насосы, спускаться на нижнюю палубу врачу стало легче, однако он по-прежнему дулся на доктора Уайта и решил во что бы то ни стало доказать: он не виноват в том, что несчастные каторжники продолжают умирать.

Когда одного из узников, стоявшего на носу, смыло за борт волной, всего на корабле осталось сто восемьдесят три каторжника.