Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— Дай что-нибудь от головы, Тьер! — я сдавил голову руками.

Он протянул мне ампулу и салфетку — утереть закапавшую из носа кровь, снабдив свой жест мрачной медицинской шуточкой:

— Но «плазменник» к виску — эффективнее. Ну все, проваливай, у меня дела, у тебя дела.

— Спасибо, Тьерри, — я заткнул ноздри комком салфетки и пожал его уверенную ладонь с длинными цепкими пальцами.

— Не жди, что растрогаюсь. Лучше держись подальше от атомия!

Он развернулся и, чуть подпрыгивающей, чуть покачивающейся походкой стремительно умчался назад по коридору.

Нью-Йорк, квартира Дика — Детройт, инкубатор, ноябрь 1000 года

Последние месяца три Аврора практически жила у меня. Мы не скрывали отношений, всюду появлялись вместе, но что-то не ладилось. Иные мои слова или поступки вызывали у нее вспышки раздражения, а я невольно отвечал ей тем же. Один маленький нюанс отличал наши ссоры от неизбежных ссор между любящими и «притирающимися» друг к другу людьми: она злилась на меня как на чужого. И перемирия не стирали пятен, что оставались на душе после таких стычек. Обиды только копились и повисали грузом где-то внутри. Думая над этим, я ловил себя на одной мрачной мысли: когда мы расстанемся с Вайтфилд, я, скорее всего, буду вспоминать больше плохого, что было между нами. Время не станет лекарем в нашем случае.

Поэтому я и не знаю, что удерживало нас друг возле друга — некая основательность, которая появляется с годами и не позволяет разбрасываться близкими, или, напротив, легкомыслие, когда не хочется заниматься решением проблем, кажущихся чепухой.

Сегодня, как и всегда, я появился дома позже Авроры, готовя серьезную беседу.

Она валялась на искусственной медвежьей шкуре возле стереопанно с изображением старинного английского камина. При моем входе Вайтфилд отложила книгу в густой белый ворс-«мех» и оперлась на локоть, изучая мою пасмурную физиономию.

— Привет, — бросил я, в который раз с недовольством отмечая тягу Авроры делать все вопреки мне.

Может, конечно, я самодур или фетишист, но мне совсем не хотелось, чтобы она даже подходила к этому коврику — любимому уголку Фаинки, где мы столько раз любили друг друга под тихий треск искусственного пламени в фальшивом камине. Где болтали ночи напролет, засыпая лишь к утру. Где, казалось, до сих пор каждая «шерстинка» еще хранит аромат волос и тела моей жены. Когда Аврора впервые предложила мне заняться любовью на «белом мишке», я дал ей понять, что этого не будет никогда. Думаю, астрономша догадалась, с чем это связано, и впоследствии так и липла к этому ковру. Разумеется, о существовании Фанни она не знала, но ревнивое женское чутье дает подчас безошибочные интерпретации мужских поступков. Что бы мы, мужчины, насчет этого ни говорили…

— Я сегодня нашла пиццу — почти такую, как ты любишь! Разогреть?

— Аврора, — перебил я, усаживаясь рядом с нею, — ты действительно работала с атомием?

Девушка напряглась. Помолчав несколько секунд, с нотками вызова в тоне уточнила:

— А что?

— Я просто спросил. И хочу простого прямого ответа.

— Да, я работала с атомием. И если ты переживаешь по поводу его воздействия на меня, то ошибаешься: мы соблюдали все меры предосторожности, да и прямой контакт был непродолжителен. Поэтому прекрати смотреть на меня как на заразную!

— Что значит «все меры предосторожности», когда нам даже неизвестно, каким образом атомий влияет на ДНК… да и на нее ли он влияет?..

— «Вам» — неизвестно, — спокойно согласилась Аврора. — А мы не враги себе. И почему ты вообще поднял эту тему? Приехал накрученный, с порога бросаешься на меня! Это что еще такое?! Ты хочешь поссориться?

Чтобы не оскорбить ее скоропалительным (хоть и честным) ответом, я прикурил и отвернулся. Черт! Да, я хотел поссориться. Поссориться так, чтобы она сейчас ушла и больше уже никогда не возвращалась сюда со своими заморочками, мечтами об Андромеде, претензиями и недовольством мной. Раз и навсегда разрубить этот проклятый узел…

— Все ваши страхи — от косности! — заговорила тогда Вайтфилд. — От той же радиации из-за неумелого обращения с плутонием и ураном в прошлом было немало жертв. А теперь плутониевое топливо позволило нам освоить Галактику. В свое время у него было столько же противников, как у атомия сейчас! Нисколько не сомневаюсь!

Я молчал, и это заставляло ее распаляться все яростнее:

— Ограниченные, тупые людишки вроде тебя жгли на кострах книги и выдающихся ученых, чтобы люди никогда не вылезли из тьмы…

— O my god, Аврора! — у меня даже появилась оскомина. — Ну какими же пафосными штампами ты сейчас говоришь! Просто послушай себя!

— Задевает? Потому что это правда!

— Тьма, свет, светочи прогресса… Еще повесь на меня ярлык инквизитора — для полноты своей стереотипной картинки. Но — уж прости — это больше ты, ты и твои единомышленники, похожи на обезьян с пистолетом. Вы ухватили кусок заразной дряни и скачете с нею, доказывая всем: мы живы, вот, пожалуйста, а вы все — дураки и консерваторы! И еще удивляетесь, что сородичи шарахаются от вас из чувства самосохранения.

— А что, по-твоему, нужно? Закрыть проект нового корабля, который сможет летать со световыми скоростями? Остановить все разработки? Послать к черту умнейших инженеров?

— Ты хочешь сказать…

— Да, хочу! Наше лживое, лицемерное правительство одной рукой, во всеуслышание, запрещает что-то, чтобы жвачному быдлу спалось спокойно, а другой рукой, тайно — поощряет. Не говори мне, что ты не знаешь о разработках на Европе!

— На какой Европе? — я не сразу отреагировал на смену темы, еще увлеченный спором об атомии и каких-то сожженных на костре просветителях.

— На юпитерианском ледяном спутнике, дарлинг! — гримасничая, пропела Аврора. — Том самом, открытом полторы тысячи лет назад ученым Галилеем! Которого твои инквизиторы едва не сожгли живьем на костре.

— И что, там ведутся какие-то разработки?

— Уже двадцать лет, мальчик! И тебе не в плюс то, что ты, агент Управления, слыхом не слыхивал об этом. Хотя… да. Кому я это говорю?! Ты не обязан знать больше, чем предписано Уставом! Скажут жечь — будешь жечь! — она вскочила, суетливо затолкнула ноги в свои туфли, выхватила из гардероба плащ. — Нам не о чем с тобой говорить! Сиди и заботься о том, чтобы ты и твое быдло было накормлено, напоено и не создавало проблем для дальнейшего распространения плесени по Земле!

— Я никому не чинил и не собираюсь чинить препятствий, Аврора, — я тоже поднялся и пошел следом за нею. И чего меня потянуло на объяснения? Но мне не хотелось завершать разговор вот так. — Просто я считаю, что всему свое время. И если существует опасная преграда, значит, пока это лишь химера, мы просто не доросли до того, чтобы что-то иметь. Да то же атомиевое топливо. Не стоит отворачиваться от Природы и считать ее тупой слепой старухой. Кто, скажи, глупее: тот, кто ищет дверь или тот, кто разбивает голову о стену? И не только свою голову!