Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— Подарочек с Клеомеда, — эксперт почесал макушку под «береткой». — Ради него я тебя и позвал. Вообще, по Конвенции, мы не имели права его потрошить. Но обстоятельства перетягивают чашу весов. Не зная, с чем бороться, не узнаешь, как бороться. Логично?

— Более чем, — я наклонился над трупом, утыканным какими-то стержнями, трубками, зажимами и прочей медицинской утварью.

— Ну вот, наши Арбитры посовещались и выдали разрешение. Так сказать, в «обстановке строжайшей секретности». Но как я мог тебе-то не сказать? — он окинул меня взглядом, который мне показался зловещим.

— Так что или кто это?

— Я же сказал: житель планеты Клеомед. Если поточнее, города Свэа, в переводе — «Грязи». Там много лечебных грязей потому что.

— Да? — я с недоверием разглядывал изуродованное мутацией тело. — Что-то ему они не очень помогли… И какого он возраста… был?..

— Я бы сказал, лет сорока — сорока трех…

— Умер от естественных причин?

— Куда уж естественней! У них сороковник — глубокая старость. Знаешь, в палеолите и неолите у нас ведь так же было!..

— Тьер, уволь меня от выслушивания твоих исторических лекций! — я заслонился от него ладонью и уловил одобряющий взгляд Вертинской. Исторические лекции Шелла у любого слушателя могли вызвать истерическую реакцию. Уж простите за невольный каламбур.

— Нет проблем! — без возражений согласился эксперт. — Этого парня нам прислали утром в замороженном виде. Да парень это, парень, можешь не проверять…

Я с невинным видом развел руками, хотя именно это и собирался сделать — заглянуть под простыню, чтобы проверить, может ли вообще у такого существа быть пол.

— У них этим поражено девяносто девять процентов населения. Были еще более или менее уцелевшие — на том острове, что затонул, прости меня господи — но и они уже ассимилировались с населением после миграции на континент… Более тридцати лет прошло все-таки. Все из-за этого треклятого атомия, которым у них там промышляют… Инкубаторы не справляются. Это же просто машины, тупые машины. Ты им дай программу — они выполнят. А какую программу в них закладывать, если неизвестно, как эта гадость действует на живой организм?! И ведь эти чертовы ублюдки не дают изучить! Да и наши хороши — вместо того, чтобы исследовать проблему, предпочли от нее отречься этим дурацким законом!

Тьер во хмелю был истинным бунтарем. Сравнить его с Тьером трезвым — небо и земля.

— Кхе… — он кашлянул в кулак и слегка угомонился. — Да и наша, якобы всесильная, ОПКР за всеми уследить не может. Ты сводки наших тамошних коллег читал? Нет? А я читал. На Клеомеде начали размножаться по старинке.

— Это как? — я не поверил своим ушам.

— Ну как… все тебе расскажи. Как животные. Инкубатор бесполезен — так они от отчаяния и пустились во все тяжкие. Все равно вымирать или мутировать. Короче, не ищи в том логики, ее у них нет. Не знаю, каким способом рожден именно этот экземплярчик, но мне все это нравится меньше и меньше…

— Ладно, Тьерри. Ближе к теме. У меня совсем мало времени.

— Да я тебя, вообще-то, не для чего-то такого пригласил. Просто хотел, чтобы ты взглянул. Смотри, что у него с внутренними органами! Я вообще удивляюсь, как он с этим прожил сорок лет! Стойкий парень!

Если отбросить то, что при жизни наш «клиент»-клеомедянин являлся сиамским близнецом (это, равно как и два сращенных через аорту сердца, нефроптоз трех почек и нереально длинный кишечник, можно было отнести всего-навсего к уродствам), мутацией было наличие у него сразу легких и жабр. Причем, судя по всему, назвать его двоякодышащим было нельзя: ни тот, ни другой орган со своими функциями толком не справлялись. Жабры, насколько я силен в биологии, у этого существа явно недоразвиты, а легкие — чрезвычайно малы.

— Мы называем его «Человек-Амфибия», — подала голос Лиза. — Но с дыхательной системой у него при жизни были большие проблемы… Сомнительно, чтобы он мог дышать под водой. И это именно мутация: коллеги передают информацию, что жабры появляются у все большего количества клеомедян. Может, в итоге такое эволюционное ответвление и приведет к положительным изменениям вида homo sapiens, но это будет, во-первых, уже совсем не homo sapiens, а во-вторых, нам, нынешним, да и им самим, от этого сейчас не легче. Эволюция может занять тысячи лет, а думать, что делать, надо уже сейчас…

— Смотри, Тьер, что тебя ждет, если не найдешь себе другую работу! — я указал на невероятно увеличенную печень «Человека-Амфибии».

Эксперт фыркнул:

— У меня уже давно все отвалилось, что могло отвалиться! А вот на твоем месте я бы призадумался. Чтобы у твоих потомков потом не нашли каких-нибудь похожих уродств…

— Это ты к чему?

Недаром во взгляде Тьера мне сразу почудилась угроза.

— Ты уж прости, но сплетни и у нас по Лаборатории похаживают. А я уши не закрываю, хоть мне все это до синей лампочки — кто с кем спит, да кто кого подсидел…

Вертинской срочно понадобилось уехать на лифте. Шелл небрежно сдвинул ногу трупа, присел на освободившееся местечко и сложил руки на груди, сверля глазами ничего не понимающего меня:

— Слышал я тут как-то, что ты с Вайтфилд из ОКИ встречаешься. Как о человеке, ничего о ней сказать не могу, как о женщине — тем более. Так что не сочти уж за хамство. А вот о том, что касается ее рода занятий — не вправе, как медик, тебя не предупредить. Хоть по инструкции и не должен. Разглашать…

— Да брось ты уже вокруг да около ходить! — вызверился я, и Тьер отвел взгляд.

Мне стало уже совсем не по себе.

— Советую тебе как врач: не планируй с Вайтфилд серьезных отношений. Она работала непосредственно с атомием. Что он делает — ты видишь, — эксперт мотнул головой за плечо, где на столе растянулся наглядный пример жертвы человеческой погони за недосягаемым. — У нее у самой или у тебя третий глаз во лбу, конечно, не прорежется. Может, и детей ваших сия чаша минует. А вот насчет внуков — уже не знаю. Это ведь долгоиграющая, очень коварная хвороба. В общем, имей в виду. Ты уже мальчик взрослый, а информацию я тебе подкинул. Все, давай.

Он проводил меня к выходу. Я был потрясен. Нет, планов связывать свою жизнь с Авророй у меня, конечно, не было. Я по-прежнему рассчитывал на то, что Фанни одумается, и за эти полтора года несколько раз почти решился ей позвонить, но в последнюю минуту всегда одергивал себя. Репродуктивные проблемы меня тоже особенно не беспокоили: моя тетка прекрасно прожила и без прямых наследников. Во мне родительская функция угнетена до предела, не мое это призвание — и все. Но если эта полуизученная дрянь все-таки «заразна», если ее влияние каким-то образом передается от человека к человеку, то…