Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Ардашир прибывает во дворец Ардавана

Пред ним ворота Рея отворилиИ о прибытье шаху сообщили.

Царь пред собою гостя усадил.«Как жив Бабак?» — участливо спросил.

Он дом ему отвел богатый с садом;За трапезой сажал с собою рядом;

Послал ему богатые дары,И кубки золотые, и ковры.

И опочил в покоях тех дареныхБабака внук со свитой приближенных,

Когда престол рассвета заалел,И мир, как лик румийца, побелел,

Проснулся Ардашир. И только встал он,Подарки деда вновь пересчитал он.

И Ардавану он отправил ихС посланцем, под охраной слуг своих.

Царь умилился: «Так дарит не всякий,Хоть молод, а разумен внук Бабака».

И он в чертоги Ардашира взял,Скучать ему о доме не давал.

Царь на охоту ехал иль за пирСадился — рядом с ним был Ардашир.

И стал для шаха он как сын любимый,Ни в чем от шахзаде не отличимый.

Раз на охоте средь пустых равнинЗа дичью гнался шахский старший сын.

У Ардавана четверо их было,Сынов — его надежда, блеск и сила.

Близ Ардавана Ардашир скакал,—Царь ни на шаг его не отпускал.

Онагр в степи далекой показался,Дразня стрелков, как молния, он мчался.

Все следом — вскачь, да так, что прах полейСмешался с потом бешеных коней.

Но сын Сасана — всех опередил он,В онагра на скаку стрелу пустил он.

Онагру в круп широкий угодил,Стрелой насквозь, как молнией, пронзил.

Шах Ардаван к онагру устремился;Он, видя этот выстрел, изумился.

Спросил он: «Кто стрелой его поверг?Чтоб свет стрелка вовеки не померк!»

Подъехал Ардашир, царю ответил:«Стрела моя. Попал я — как наметил».

Сын Ардавана молвил: «Выстрел мой.Стрела моя, а ты не спорь со мной».

Тут Ардашир воскликнул: «Ради бога —Просторна степь, вдали онагров много,

И если можешь ты, как я, стрелять,То докажи! А знатным стыдно лгать!»

Гнев охватил внезапно Ардавана,Обрушился он вдруг на Бабакана.

«Моя вина! — владыка закричал,—Зазнался ты, безмерно дерзким стал!

Кто ты такой, чтобы с мужами честиОхотиться — с твоим владыкой вместе?

Не для того я внял нужде твоей,Чтоб ты позорил царских сыновей!

Служить отныне на конюшне будешь.Там, среди слуг, ты спесь свою забудешь.

А у тебя к коням хороший глаз,—Так будешь главным конюхом у нас».

Прочь Ардашир уехал со слезами;Он стал смотреть за шахскими конями.

Он думал: «Злобен сердцем Ардаван;Нечестен — покарай его Йездан!»

Он деду написал письмо в обиде,Исхода из беды своей не видя.

Все описал он, что произошло,Как зло от низкой зависти пошло.

Прочел письмо Бабак и сокрушился,Но никому он в горе не открылся.

Пошел и средь полночной тишиныДостал мешок динаров из казны

И, клятвенную взяв с гонца поруку,Послал он тайно десять тысяч внуку.

Потом к себе дабира он призвал,И так он Ардаширу написал:

«О юноша младой и неразумный!Когда с царем ты ехал в свите шумной,

Ты с шахзаде поспорил... Почему?Ведь ты — слуга; не ровня ты ему.

Премудрости ты высшей обучался,Но, видно, глупым отроком остался.

Ты не хотел в чести близ трона быть.Теперь царю старайся угодить.

Тебе в нужде я деньги посылаю.Благоразумен будь! Благословляю!

Когда ты эти деньги проживешь,—Пока я жив,— ты помощь вновь найдешь».

Верблюд с посланцем, старцем умудренным,Предстал пред Ардаширом удрученным.

Прочел он, сердце ободрилось в нем,И много мыслей зародилось в нем.

Он мудро с низким званьем примирился,С конями на конюшне поселился.

В своем углу он разостлал ковры,Затеял с утра до ночи пиры.

Презрел он время. Дни и ночи плыли,А с ним — струна, вино, плясуньи были.

Гульнар видит Ардашира.

Смерть Бабака

У шаха башня в крепости была;Гульнар, рабыня, в башне той жила.

Под стать ей, луноликой, тонкостанной,Был лишь расцвет весны благоуханной.

Шах всех дастуров старых отстранил,Ей все ключи сокровищниц вручил.

Была раба Гульнар,— я лгать не стану,—Дороже жизни шаху Ардавану.

На кровлю вышла раз Гульнар-луна,Взгляд Ардаширу бросила она.

Ей улыбнулся Ардашир ответно.И в сердце ей вошел он неприметно.

И дух ее безрадостный вскипел.Когда закат туманный потемнел,

Зубец стены арканом обмоталаГульнар. И тихо вниз спускаться стала.

Творцу миров молитву вознесла,К конюшне царской дерзостно пошла.

Благоухая амброю и муском,Прокралась между стойл в проходе узком,

К избраннику приникла своемуИ голову приподняла ему.

Проснулся он; взглянул и видит: чудо!Красавица!... Но кто она? Откуда?

Спросил: «Скажи, луна, откуда тыВзошла над бездной бедствий и тщеты?»

Гульпар в ответ: «Я — шахская рабыня.Люблю тебя! Я вся твоя отныне!

Когда захочешь, я к тебе придуИ скорбь твою от сердца отведу!»

Жизнь такова: пройдет столетье, миг ли —Где муж, кого б несчастья не постигли?

Бабак — при жизни промыслом храним —Скончался, место уступил другим.

Шах Ардаван, узнав про смерть Бабака,Поник душой, предвидя бездну мрака.

Он с горя слег, когда, как с барсом барс,Сцепились сыновья его за Парс.

И старшему, по древнему закону,Царь отдал Парс, и войско, и корону.

Воспрянул тот, в литавры бить велел,Войскам несметным в сборе быть велел.

Но омрачилось сердце АрдашираТем, что несправедлив владыка мира.

И в гневе он в душе своей решил:«Довольно Ардавану я служил!

Ведь я не ведал, что его обидел!За что же он меня возненавидел?»

И Ардашир себе сказал: «Бежать!»А царь велел астрологов созвать.

О таинствах планет, о звездных силах,О будущем державы вопросил их:

«Что предвещает вечный небосвод?Кто сей престол после меня займет?»

Две ночи маги не сходили с башни,Где был луны-Гульнар приют всегдашний,—

И третья ночь настала. Лишь тогдаВзошла на небо шахская звезда.

Гульнар, все споры звездочетов слыша,Три ночи не спала, таясь под крышей.

Всем волхвованиям обучена,Речей их тайну поняла она —

И все запомнила, что говорилось.Бушующее пламя в ней таилось.

С высокой башни мудрецы сошлиИ волю неба шаху изрекли.

Таблицы показали, где ответы,Записаны, что дали им планеты;

Немой глагол таинственных высот,Что приоткрыл им вечный небосвод:

«Едва успеет солнце закатиться,Как сердце шаха тяжко огорчится:

Сбежит твой некий раб. Но он скорейНе раб, а отпрыск подлинных царей.

И станет раб могучим властелином,Что принесет добро простолюдинам».

И, вняв глаголу неба в их словах,Душою огорчился старый шах.

Ардашир бежит с Гульнар