Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов

кольцевого налепа из глины с примесями растительных волокон и дробленой раковины. Обжиг сосудов невысокого качества, производился на кострах. Качество же посуды из погребальных комплексов такое, что она легко рассыпается в руках в процессе извлечения ее из могил. Не исключено поэтому, что для погребального ритуала специально делали горшки невысокого качества. Интересно обнаружение на городище Дондыкар остатков керамической мастерской, где расчищено скопление красножгущейся глины размерами 4,2×2,2 м и толщиной до 0,6 м. Часть глины была перемешана с черепками и долбленой раковиной. По обе стороны скопления глины находились очаги диаметром до 1 м для обжига посуды, а неподалеку — колодец.

Племена чепецкой культуры поддерживали оживленные торговые связи с Волжской Болгарией, куда, по-видимому, направлялся основной поток дорогих мехов и откуда получали в обмен на них слитки цветных металлов, монетное серебро, бусы, различные металлические изделия. На ряде поселений древних удмуртов в горизонтах XII–XIII вв. обнаружена болгарская круговая керамика, в частности на городище Маловенижское, Поркар (Семенов В.А., 1982, с. 49). Почти все бусы, найденные на памятниках чепецкой культуры, привезены с юга (Львова З.А., 1978, с. 140–156). Свидетельством торговых связей с западными областями является находка кубического железного навесного замка (табл. LXII, 6) в могильнике Мыдланьшай и западноевропейских монет на других памятниках.

На чепецкой территории существовало, очевидно, и какое-то болгарское население, связанное с торговлей, а может быть, и получавшее дань с удмуртских племен. Предполагается, что это был харадж. Проникновение волжских болгар не прекратилось, а возможно и усилилось, после потери ими государственности в первой половине XIII в., когда их разгромили татары. Об этом, в частности, говорит находка в д. Гордино (близ Балезино) надгробной плиты с надписью на древнеболгарском языке и датой 1323 г. (Генинг В.Ф., 1958, с. 114, 115). Очевидно, одним из центров проникновения болгар на чепецкую территорию был Кократ (Карино), расположенный в устье р. Чепцы при ее впадении в Вятку, из-за чего вятских татар позже обычно называли кократскими или каринскими. Там найдено несколько более поздних болгаро-татарских надгробий.

Среди бытового инвентаря чепецкого населения следует отметить кресала широко распространенных в Восточной Европе типов (табл. LXI, 3; LXII, 10). В IX–XII вв. это преимущественно кресала калачевидной формы, а в XIII–XV вв. — пластинчатые со щелевидной прорезью. Впрочем, калачевидные кресала на этой территории бытовали и позднее. Среди обычных бытовых предметов домонгольского времени на территории чепецкой культуры были и гребни, односторонние и двусторонние, сходные с употреблявшимися в западных областях (табл. LXI, 4, 9). Из местных гребней интересны те, что украшены наверху щитка двумя конскими головками (табл. LXI, 18, 19). Своеобразны костяные копоушки, часто орнаментированные (табл. LXII, 11).

Материалы могильников позволяют реконструировать мужскую и женскую одежду древних удмуртов. Так, по данным могильника Чемшай представляется, что мужчины в XI–XIII вв. носили холщовые штаны и рубахи, подпоясанные ремнями. Поверх них в зимнее время надевалась шуба или кафтан из шерстяной ткани. Иногда кафтан был меховым, обтянутым сверху шерстяной материей. Верхняя одежда обычно подпоясывалась ремнями, часть которых украшалась литыми бляхами. Подобные бляшки встречаются не только во многих могильниках чепецкой культуры, но и на территории родановской культуры и Волжской Болгарии. На ногах носилась обувь типа поршней с мягкой подошвой и короткими голенищами, собиравшимися на щиколотке ремешком. Наличие в чепецкой культуре стремян с плоским подножием свидетельствует об употреблении мужчинами обуви с твердой подошвой, но конструкция ее пока неизвестна. На поясе обычно носили кошелек, нож, а также гребень (Смирнов А.П., 1952, с. 240–243). Г.Т. Кондратьева по материалам погребения 70 могильника Красная Горка восстанавливает покрой меховой шубы того времени, сшитой нитками из растительных волокон (Кондратьева Г.Т., 1967б, с. 330).

Основной женской одеждой было платье. В составе костюма, особенно его парадного варианта, много бронзовых украшений. Головной убор женщины, видимо, напоминал этнографически широко известный у южных удмуртов айшон. Остатки такого головного убора найдены в удмуртских могильниках XVII–XVIII вв. (Аксашурское кладбище). Это своеобразная разновидность высокого кокошника из бересты, обтянутой материей, на которую нашивались бусы, бляшки, бисер. К нему прикреплялись шумящие украшения на длинных цепочках или кожаных ремешках с пронизками (табл. LXI, 34). Видимо, к нижней части головного убора у висков крепились разного вида серьги и подвески (табл. LXI, 10; LXII, 2, 3). Шея женщины украшалась гривной. В погребениях второй половины IX–X в. это были гривны так называемого глазовского типа с рубчатым дротом, граненой головкой на одном конце и петлей на другом (табл. LXI, 32; LXII, 20). Многочисленны их находки в районе р. Чепцы, как на поселениях, так и в могильниках, в частности Мыдланьшай и Варнинском. Клад из девяти гривен, как говорилось выше, найден на городище Гурьякар. С XI в. гривны глазовского типа сменяются другими, сделанными из двух переплетенных дротов и имеющими пластинчатые концы. Две такие гривны происходят из могильника Весьякар (Генинг В.Ф., 1979а, с. 102, табл. IV). С XIV в. ношение гривен удмуртками прекращается; они позже в могильниках не встречаются. Кроме шейных гривен, носились ожерелья, составленные преимущественно из стеклянных бус с металлической прокладкой — посеребренной и позолоченной. В состав ожерелий входили также каменные бусы, монетовидные и решетчатые подвески; иногда среди нагрудных украшений женского костюма встречаются арочные шумящие подвески и подвески со щитком треугольной формы. Бытовали и подвески других типов, в том числе имевших большее распространение у марийских племен, а также подвески, характерные для носителей родановской культуры. В последнем факте В.А. Оборин видит проявление оживленных удмуртско-пермяцких связей (Оборин В.А., 1956а, с. 103–112). На грудь женского костюма нашивались также кожаные шнуры с пронизками; иногда шнуры делались из шерстяных нитей. Они обычно хорошо сохраняются, будучи пропитанными окислами металла. Такие же шнуры крепились к поясу (табл. LXI, 22). Руки женщин украшались бронзовыми браслетами (табл. LXI, 29; LXII, 7, 8). В IX–X вв. бытовали восьмигранные в сечении браслеты с сомкнутыми концами, на плоскостях которых был кружковый орнамент. С XI в. получают распространение пластинчатые браслеты разных типов с сомкнутыми концами, а с XII в. — различные виды проволочных плетеных браслетов.

Как полагают исследователи чепецкой культуры, в IX–X вв. в связи с развитием пашенного земледелия происходит полный распад первобытно-общинных отношений. Выделяются хозяйственно самостоятельные семьи, обычно довольно большие, ведущие комплексное хозяйствование на определенных участках земли. В это время наблюдается имущественное расслоение населения, выделяются семьи и группы семей более зажиточные, семьи, в составе которых были и воины-дружинники, погребавшиеся с оружием. С XI в. на поселениях и могильниках появляются большие серии предметов с изображением знаков собственности владельцев — тамгами и метами. Что касается верований