Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов

открытыми очагами и хозяйственными ямами, а также места, где совершались жертвоприношения домашних животных. Большая часть городища была свободной от застройки и использовалась, видимо, особенно в зимнее время, как загон для скота. Опутятское городище в харинское время, судя по мощной системе укреплений и большим размерам площадки, являлось крупным племенным центром с оседлым, постоянно жившим на одном месте населением, о чем говорят и относительно большие размеры размещавшегося рядом могильника.

Неподалеку от этого поселения разведками открыто несколько гораздо более мелких городищ и селищ. Раскопки на Коновлятском селище, расположенном на р. Туй, выявили мощный культурный слой, насыщенный находками, с остатками столбовых построек. Памятник датирован IV–V вв. (Спицын А.А., 1902, табл. XVIII, с. 18, 19; Талицкий М.В., 1941б, с. 128, табл. XIX, 14, 23).

Исследованиями памятников железного века в Верхнем Прикамье занимался и А.П. Смирнов, относивший те из них, которые датируются III–V вв., к третьему периоду пьяноборской культуры, выделенной им же, а древности этого же региона VI–IX вв. — к харино-ломоватовской культуре (Смирнов А.П., 1952, с. 80–82, 174–189). Несколько позже исследователями была предложена иная периодизация памятников I тысячелетия н. э. в Верхнем Прикамье, по которой все древности III–IX вв. отнесены к харино-ломоватовской культуре, поскольку они генетически связаны между собой и считаются в основном сложившимися на базе памятников гляденовской культуры (Бадер О.Н., 1953, с. 71; Генинг В.Ф., 1955, с. 118–123; Бадер О.Н., Оборин В.А., 1958, с. 15–17). Харино-ломоватовская культура была разделена на два этапа: ранний (III — середина VI в.), который назван харинским, и поздний (VI–VIII вв.), названный неволинским. В одной из работ В.Ф. Генинг предложил выделить еще один, самый поздний, этап харино-ломоватовской культуры, относящийся ко второй половине VIII — первой половине IX в. (Генинг В.Ф., 1964, с. 123–125). По его мнению, эти памятники являются переходными между памятниками харино-ломоватовской культуры и раннеродановскими древностями.

Среди исследованных памятников раннего времени следует назвать и Полуденский курганный могильник, расположенный неподалеку от Бурковского. В 1936 г. А.В. Збруева раскопала здесь одиночное захоронение IV–V вв. под курганной насыпью. К той же группе памятников относится и Беклемишевский курганный могильник. Он не раскапывался археологами, но находки из него известны (Талицкая И.А., 1952, № 909). Вероятно, курганным был первоначально и Большевисимский могильник, давший материал харинского времени.

Большая группа курганных могильников харинского времени находится в верхнем течении р. Камы. Это Чазевские I и II, Перкалыбские I и II, Митинский, Заринский, Бельковский, Агафоновский, Харинский, Пыштайнский и Бурдаковский могильники. Значительные работы археологами проведены на Митинском курганном могильнике, где в 1956 г. было исследовано пять насыпей, под которыми оказалось 10 погребений. На расположенном рядом бескурганном могильнике, тоже Митинском, тогда же было вскрыто 41 погребение. Всё это трупоположения на спине, ориентированные головами на северо-запад. При погребенных встречены кинжалы, ножи, пояса, удила, пряжки, гривны, много металлических украшений. Для уточнения датировок и облика харино-ломоватовской культуры интересным оказался Редикарский могильник, где в 1952 г. расчищены два трупоположения в могильных ямах, ориентированных на запад (Лунегов Н.А., 1955, с. 124–128). Среди находок из погребений примечательны серебряная серьга, украшенная зернью, две коньковые подвески и крупная морская раковина со сверлиной. По монетам Хосрова II (590–628 гг.) и Абдул-Малика (684–702 гг.) погребения в основном датируются VII — началом VIII в.

В 1951 и 1953 гг. В.А. Оборин раскопал на Баяновском могильнике 17 погребений с остатками трупоположений в могильных ямах, расположенных рядами и ориентированных преимущественно на север и северо-восток. В могилах обнаружены остатки колод и бересты, в которую заворачивался умерший. Эти погребения относятся к VIII–IX вв. и являются одними из наиболее поздних в харино-ломоватовской культуре; часть погребений могильника принадлежит родановской культуре (Оборин В.А., 1953а, с. 145–160; 1956в, с. 111–114). В 1960 и 1961 гг. тем же исследователем раскапывался Плесенский могильник, содержащий позднеломоватовские и раннеродановские погребения.

В 1952 г. Верхнекамской экспедицией на р. Онолве (в Коми-Пермяцком автономном округе) в Урьинском могильнике харино-ломоватовской культуры было раскопано пять погребений. В 1953 г. неподалеку, на Каневском могильнике, исследовано 30 погребений и еще шесть — на Важгортском могильнике. Все они содержали трупоположения с инвентарем VII–IX вв. Это были крупные могильники с рядовым расположением могил, существовавшие в течение длительного времени, что свидетельствует о стабильном проживании населения на одной и той же территории (Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1969, с. 30–56; Голдина Р.Д., 1969б, с. 57–113).

С конца прошлого века известен значительный по размерам Агафоновский могильник среднего этапа харино-ломоватовской культуры (Гайнский р-н Коми-Пермяцкого автономного округа), на котором Р.Д. Голдиной начиная с 1962 г. исследовано в общей сложности 337 погребений. Ныне это наиболее полно изученный могильник харино-ломоватовской культуры. Он содержит трупоположения и трупосожжения в ямах, вытянутых рядами преимущественно с севера на юг; ориентировка погребенных — головой на запад и восток. Трупосожжения совершались на стороне. Тщательный анализ погребального инвентаря памятника показал, что он датируется временем от IV по VIII в. Автор раскопок разделила все погребальные комплексы могильника, в том числе и планиграфически, на четыре хронологические группы, из которых наиболее ранняя названа харинской, вторая — агафоновской, третья — деменковской, а четвертая — урьинской по аналогии с погребальными комплексами соответствующих могильников, существовавших более короткое время (Голдина Р.Д., Прокопов А.В., 1970, с. 141, 142; Голдина Р.Д., 1969б, с. 57–113; 1979, с. 79–90).

В 1968 г. проведены большие исследования Неволинского могильника. Впервые этот памятник был обследован еще в 1921 г., а в 1926–1927 гг. A.В. Шмидт, как уже говорилось, раскопал на нем около 50 погребений. В 1950 г. О.Н. Бадер и B.Ф. Генинг вскрыли здесь 20 погребений, а в 1968 г. Р.Д. Голдина — еще 58. Ряды погребений этого грунтового могильника идут в направлении с востока на запад, ориентировка умерших северная. Часть захоронений совершена в ямах, расположенных без видимого порядка. При погребенных находились височные кольца, коньковые подвески, предметы вооружения и конского снаряжения. На территории могильника между погребениями зафиксированы остатки погребальных тризн в виде черепов лошадей, кусков угля, кучек золы, целых сосудов и обломков битой керамики. Исследованная Р.Д. Голдиной часть могильника ею датируется VII–VIII вв. Сторонником более ранней датировки могильника был В.Ф. Генинг, который пытался отдельные захоронения отнести к VI в., для чего, как кажется, нет особых оснований (Голдина Р.Д., 1969б, с. 161, 162; 1979, с. 69–79; Генинг В.Ф., 1964, с. 122, 123). Более позднюю датировку этого могильника и части погребений Агафоновского могильника отстаивали В.Б. Ковалевская и А.К. Амброз. В.Б. Ковалевская усматривает сходство большей части погребений Неволинского могильника с погребениями Поломского I могильника, отнесенного ею к VIII–IX вв. (Ковалевская В.Б., 1969, с. 86; Амброз А.К., 1971а,