Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

На мгновение всем показалось, что они сейчас перевернутся, — всем, кроме Джагу. Он так водил машину уже не раз и точно знал, что можно делать, а что нет. Их занесло, но он выровнял «Огненную Птицу» как раз вовремя, чтобы не задеть толстое дерево. Джагу вырулил на дорогу и постепенно разогнался по узкой мостовой, с обеих сторон обсаженной деревьями.

На этот раз он набрал 90 миль в час и проехал полмили, вписываясь в изгибы и повороты с легкостью опытного водителя, хорошо знающего дорогу.

Неожиданно он начал тормозить.

На следующем отрезке пути длиной полмили Джагу свернул с дороги и нырнул в заросли деревьев, казавшиеся другим совершенно непроходимыми. Но между деревьями всегда оказывалось пространство как раз такой ширины, чтобы «Огненная Птица» могла проехать между ними, не ободрав краску на боках. В конце одного темного прохода был другой, под углом сорок пять градусов к первому. Джагу направил машину на открывшуюся прогалину и заглушил двигатели.

Там они и оставались, тяжело дыша и всматриваясь сквозь деревья.

Сама дорога отсюда была не видна, зато они видели желтую мигалку патрульной машины, спешившей по дороге вперед, к мемориалу Сиикии.

— А ничего, что он увидит там остальных? — спросил Фавани.

— Ничего страшного, если они спрятали свои машины, как я им сказал, — ответил Джагу. Он поднял колпак, выпрыгнул из машины и откинул крышку заднего багажника.

— Идите сюда. У меня есть кое-что, чтобы оставить патрульного в дураках, когда он вернется назад и будет искать наши следы рядом с дорогой.

Все выбрались наружу и помогли ему поднять тщательно свернутый рулон чего-то зеленого. Под руководством Джагу они отнесли его назад, к тому месту дороги, где свернули с нее. Развернув рулон, они расстелили его поверх автомобильной колеи так, чтобы впадин не было заметно.

Когда они это сделали, место, где проехала машина, стало казаться покрытым ровным дерном. Там были даже полевые цветы — по крайней мере, так это выглядело, — то там, то здесь выросшие среди травы. Теперь из своего убежища, скрытого за деревьями, они видели патрульную машину, которая медленно возвращалась обратно, освещая фарами голую землю и траву по сторонам от дорожного покрытия.

Она проехала мимо, и вскоре ее огней уже не стало видно.

По команде Джагу они опять скатали поддельную траву в плотный сверток. Пока они этим занимались, Джагу привел «Огненную Птицу» обратно. Они положили рулон в багажник, снова залезли в машину, и Джагу поехал к мемориалу.

Пока они преодолевали извилистую дорогу, Фавани сказал:

— Если бы мы ехали не так быстро, мы избежали бы всего этого.

— И лишились бы массы удовольствия, — ответил Джагу.

— Вы до сих пор не поняли, — сказал Алаку. — Джагу все равно, живы мы или уже умерли. Нет, правда, мне иногда кажется, что он охотно бы умер. Тогда его проблемы — и наши тоже — были бы разрешены. Кроме того, он обожает показывать нос нашим родителям и обществу, которое они представляют, — даже если речь идет о том, чтобы просто смыться от полицейского.

— Алаку у нас человек бесстрастный и объективный, — сказал Джагу. — Он сидит в сторонке, изучает ситуацию и знает, почему действующие лица поступают так или иначе. Хотя чаще всего он рассуждает правильно, он ничего не предпринимает по этому поводу. Вечный зритель.

— Да, я не лидер, — ответил Алаку холодно. — Но я могу сделать столько же, сколько всякий другой. До сих пор я ни от чего не увиливал. Разве я не всегда следовал за тобой?

— Всегда, — сказал Джагу. — Прошу прощения. Я сказал, не подумав. Ты же знаешь, я всегда слишком горячусь.

— Не стоит извиняться, — сказал Алаку, и в его голосе появились теплые нотки.

Вскоре они оказались у ворот перед мемориалом Сиикии. Джагу проехал мимо, к деревьям по другую сторону от дороги. Там уже стояли автомобили.

— Ну, все семь здесь, — сказал он.

Они снова пересекли дорогу в сорока ярдах от главных ворот. Джагу тихонько позвал. Так же тихо ему ответили; тут же через ворота была переброшена гибкая пластиковая веревка.

Джагу первым затащили на каменную стену двадцать футов высотой — из-за особенностей строения его тела это было непросто. С другой стороны стены его ждал Пону из клана Зеленохвостых Сорокопутов. Они обнялись.

После того как перебрались остальные и веревку сдернули со стены, все крадучись двинулись к месту назначения. Сверху на них смотрели каменные статуи их великих и славных предков. Это были памятники павшим в битве при Сиикии, последнем большом сражении гражданской войны, опустошавшей некогда их страну. Это произошло сто двадцать лет назад, и предки некоторых из тех, кто собрался здесь сегодня ночью, тогда сражались между собой и убивали друг друга. Во время этой войны полегло так много аристоев, что низшие сословия смогли добиться прав и привилегий, которыми они были раньше обделены. Именно эта война ускорила и пришествие брезжившей индустриальной эры.

Юноши проходили мимо насупившихся героев и стел, установленных в честь разных героических подвигов, совершенных во время битвы. Все, кроме Джагу, были подавлены их гнетущим присутствием. Тот без умолку что-то говорил тихим, но уверенным голосом. Вскоре и другие тоже уже разговаривали и даже смеялись.

Место в центре мемориала, где решился исход битвы, считалось самым главным в ансамбле. Здесь стояло колоссальное изображение Джома, мифологического предка всех джома.

Статуя была высечена из цельной глыбы диорита и раскрашена. У нее не было ни рук, ни верхнего торса, только голова и шея, соединенные с четвероногим телом. В священных писаниях джома, или книге Мако, говорилось, что когда-то Джома был таким же, как его потомки. Но в обмен за приобретенную им мощь разума и удовольствие видеть своих детей владыками этого мира и, по-видимому, всей Вселенной ему пришлось отдать свои руки, стать похожим на уродливое чудовище. Бог Туу, возрадовавшись этой жертве, позволил Джома размножаться посредством партеногенеза, без помощи трех других партнеров. (Ибо после того как в приступе праведного гнева Туу истребил почти всех тварей, Джома выжил, но остался без супругов.)

Именно здесь Джагу и решил устроить праздник любви. Он не мог бы найти места, более подходящего, чтобы выразить свое презрение к духам и верованиям, которые считало священными все население планеты.

Джагу и его друзья встретились с теми, кто их уже ждал. Они передавали выпивку по кругу, раздавались смешки. Распоряжался всем этой ночью Пону. Он расстелил на земле покрывала и разложил на них еду и питье — таких ковриков было восемь, и на каждом сидело по четыре джорума.