Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

«Шумскизм» и борьба с ним

Присутствие в КП(б)У выходцев из украинских партий и курс на украинизацию усиливали в ней украинские настроения и сближали украински настроенных партийцев с беспартийной национальной интеллигенцией. Затруднения, которые украинизация встречала на своем пути, становились лишь новым поводом к их совместным действиям против подлинных и мнимых проявлений великодержавных настроений. Сближение позиций и единство целей и средств (пусть и тактическое) начало отчетливо проявляться в середине десятилетия в ходе литературной дискуссии. Но сами по себе «хвылевизм» и «волобуевщина» не могли бы стать серьезным фактором общественной жизни и остались бы просто «контрреволюционными вылазками», если бы не находили поддержку и источник легитимации в партии, в деятельности наркомов просвещения. Именно в работе Наркомпроса УССР, сосредоточившего большое идейное и фактическое влияние на жизнь республики, проявилась тенденция совмещения национального фактора с фактором государственности. Наркомпрос УССР стал точкой пересечения действия официальной украинизации и украинизации «низовой», идущей от национального движения.

К середине десятилетия политика украинизации столкнулась с двумя на первый взгляд взаимоисключающими трудностями. Если коренизация партийного, советского аппарата, комсомола (то есть увеличение в нем доли украинцев) протекала успешно, то их украинизация (то есть перевод их деятельности на украинский язык) шла довольно вяло, встречая сопротивление работников аппарата. В то же время украинизация в народном образовании, сфере культуры шла высокими темпами и проводилась преимущественно руками национальной интеллигенции. Переход инициативы в культурно-национальном строительстве в руки элементов, именуемых большевиками «шовинистическими», «петлюровскими», «антисоветскими», создавал реальную угрозу отрыва партии и советской власти от масс и воспитания последних в националистическом духе. Отказ большевиков от иных, альтернативных вариантов национального развития для населения Украины и следование в русле ленинской доктрины разрешения национального вопроса не оставляли им иного выхода, кроме как усилить украинизацию партии и госаппарата с тем, чтобы перехватить инициативу из рук украинской интеллигенции. Это можно было сделать только наполнив строящуюся национальную по форме украинскую культуру социалистическим содержанием, то есть повести украинизацию ради совершенно иных целей – не ради ее самой, а ради укрепления пролетарской составляющей украинской культуры.

Увеличение темпов украинизации, а также борьба против «буржуазного национализма» были связаны с именем секретаря ЦК РКП(б) Лазаря Моисеевича Кагановича, в апреле 1925 г. направленного на работу на Украину. Назначение Л. Кагановича на пост генерального секретаря КП(б)У (этот пост был введен специально «под него») преследовало ряд задач. Основной задачей нового руководителя парторганизации Украины стало очищение ее рядов от троцкистско-зиновьевских оппозиционеров, укрепление и превращение в надежную опору Сталина. Предыдущий глава – первый секретарь ЦК КП(б)У Э. И. Квиринг – был надежным союзником Сталина во время борьбы с Троцким и немало сделал для отстранения от управления республикой вождя украинских троцкистов Раковского. Однако затем он был уличен в переговорах с вождем новой левой оппозиции – Г. Е. Зиновьевым, утратил доверие и был заменен проверенным Кагановичем[1006]. И новый руководитель Украинской парторганизации полностью оправдал доверие своего «шефа». Л. Каганович был человеком «со стороны», от КП(б)У не зависел и подчинялся лично генеральному секретарю ЦК РКП(б). Усиление веса и значения КП(б)У выразилось не только в учреждении поста генерального секретаря ее ЦК, но и в повышении ее статуса в целом – всеукраинские конференции вновь стали называться съездами[1007]. Превращение Украинской парторганизации в опору ЦК требовало укрепления в ней дисциплины и беспрекословного подчинения. Поскольку Украина являлась национальной республикой, а национальный вопрос очень живо в ней дискутировался, то одним из непременных условий этого стала борьба с любыми подходами, расходящимися с проводимым курсом: как с сопротивлением украинизации[1008], так и с украинскими настроениями, со стремлением трактовать украинизацию как самоценную вещь. Борьба за овладение украинским культурным процессом стала другой важной задачей генсека КП(б)У.

Л. Каганович взялся за дело со свойственной ему энергичностью. Созданная под его руководством комиссия Политбюро ЦК КП(б)У по украинизации повела работу ускоренными темпами. И действительно, административные методы принесли свои результаты. Например, в 1926 г. делопроизводство в УССР было украинизировано на 65 %, тогда как в начале 1925 г. – только на 20 %, столь же активно велась украинизация образования[1009]. Вместе с тем методы, а главное, заданная идеологическая направленность новой украинизации «по-сталински» вызвала недовольство у наркома просвещения УССР А. Я. Шумского, которое вскоре переросло в открытое противостояние Кагановичу. В ходе этого противостояния выявилось истинное отношение сторон к украинскому вопросу.

Бывший боротьбист Александр Яковлевич Шумский в 1924 г. был назначен на пост наркома просвещения для того, чтобы способствовать усилению украинизации. «Пора положить конец топтанию на месте в вопросе об украинизации», – заявил он на апрельском (1925 г.) Пленуме ЦК КП(б)У. Он говорил, что украинизация – это не превращение кого-либо в украинскую национальность[1010]. На практике же его политика сводилась именно к этому.

Каганович же свою задачу видел в том, чтобы «учитывать политические перспективы» и бдительно следить за тем, «куда идет украинизация, гарантируя ее направление в сторону укрепления диктатуры пролетариата»[1011]. Как и его «шеф», он понимал, что развитие украинской культуры и нациостроительство зашли далеко и под прикрытием официальной политики все больше начинают развиваться в националистическом духе, естественно с перманентно присущим этому процессу идейным и организационным противостоянием России и всему русскому, которые вольно или невольно ассоциировались с СССР и большевизмом. (Именно для того, чтобы разрушить это далеко не верное представление о тождественности русского и большевистского, и проводилась политика коренизации.) Между тем та же литературная дискуссия показала, что национально-культурные процессы, как и сама украинизация, из чисто культурной сферы перемещались в идеологическую. Поэтому придание украинизации «направления в сторону укрепления диктатуры пролетариата» было немыслимо без победы над ее националистической трактовкой на идеологическом фронте. Носителями таковой являлись национальная интеллигенция и те круги в партии, которые считали украинизацию явлением более широким, нежели средством по укреплению диктатуры пролетариата, и во главу угла ставили интересы «национального возрождения» «ранее угнетенного народа».

Шумский тоже был сторонником форсирования украинизации, но именно с позиций восстановления «исторической справедливости». В своем противостоянии Кагановичу он начал апеллировать к Сталину. В октябре 1925 и апреле 1926 г. он поднимал вопрос о замене Л. Кагановича на посту генерального секретаря КП(б)У В. Чубарем, обвиняя его в формально-аппаратной украинизации, из-за которой создавалось положение, при котором «рост украинской культуры и украинской интеллигенции идет быстрым темпом», а партия Украины от него отстает и может упустить это движение, если не возьмет его в свои руки[1012].

Вину за отставание партии А. Шумский возлагал на Л. Кагановича, чьи личные качества и методы работы (авантюры, карьеризм, «метод организационного нажима», «оттирания высших советских учреждений и руководителей этих учреждений» от реального управления) (вот они – личные полномочия! – А. М.) не соответствовали, как он считал, потребностям КП(б)У[1013]. Но не только Л. Каганович виделся «злым гением» украинизации. Он был лишь верхушкой айсберга, название которому, как можно понять из слов наркома просвещения, предательство национальных интересов украинского народа компартией Украины и особенно коммунистами-украинцами. Собственно, по глубокому убеждению А. Шумского, этнические украинцы-коммунисты делились на две неравные группы. Одна – это настоящие украинцы, с болью отзывающиеся на то угнетенное «колониальное» положение, в котором находился (а если продолжить его мысль, и остается до сих пор, потому что УССР не стала подлинно самостоятельным государством) украинский народ. Но «они в партии забиты, загнаны и составляют меньшинство даже арифметическое, не говоря уже о влиянии». И происходит это «потому, что в партии господствует русский коммунист, с подозрительностью и недружелюбием, чтобы не сказать крепче, относящийся к коммунисту-украинцу». Русский коммунист-господин (а в эту категорию попадали не только великороссы, но также обрусевшие инородцы и евреи, как Каганович) правил не сам, а «опираясь на презренный, шкурнический тип малоросса, который во все исторические эпохи был одинаково беспринципно-лицемерен, рабски-двоедушен и предательски подхалимен. Он сейчас щеголяет своим лжеинтернационализмом, бравирует своим безразличным отношением ко всему украинскому и готов всегда оплевать его (может, иногда и по-украински), если это дает возможность выслужиться и получить теплое местечко»[1014].