Повести и рассказы - Семён Самсонов

Невысокий плечистый человек с усталым мужественным лицом говорил тихо и твёрдо. Каждое его слово всё увеличивало тревогу и заботу собравшихся.

— Товарищи! Мало надежд на скорую помощь. Красная Армия далеко на севере, у стен Берлина. На её пути огромное пространство и почти непреодолимые Рудные горы, через которые не так-то легко дойти до Праги… Но Красная Армия, только она, способна преодолеть этот невероятно тяжёлый путь. И мы будем надеяться…

Оратор сделал паузу, посмотрел на суровые, сосредоточенные лица людей и продолжал так же спокойно:

— Англичане ближе, но кто знает, помогут ли, придут ли?..

— Пока нам надо самим действовать, а там видно будет, — вставил кто-то.

— Горячиться не надо, — спокойно продолжал докладчик. — Для того и собрались, чтобы решить, как действовать. Но как? Вооружить людей нам почти нечем… Правда, рабочие Кладно прислали взрывчатку. Мины и гранаты мы готовим сами. Есть винтовки… Будем надеяться, что в арсенале мы сумеем захватить пулемёты. Там они есть, но будут ли боеприпасы? Однако всё это против танков эсэсовцев, против пушек и пулемётов — капля в море. Мы ещё, конечно, попытаемся связаться с Москвой, но для этого нам нужно прежде захватить Радиодворец и прилегающие к нему районы… Каждый должен ещё и ещё раз проверить всё, чем мы располагаем, и быть готовым к выступлению. Выступать решено пятого мая утром…

Докладчик подробно рассказывал план вооружённого восстания рабочих Праги, указывал, кто откуда должен начинать действовать. Всё было предусмотрено, но дело упиралось в недостаток оружия.

Заканчивая свою речь, докладчик сказал:

— Положение тяжёлое, скрывать нечего, но мы должны действовать, чтобы спасти Прагу от судьбы Лидице…

Ночные сумерки спустились на город. Внешне он как будто бы был спокоен. Всё было так же, как и неделю назад. Гудели сирены немецких машин, спешили прохожие, звенели трамваи, но там, в подполье, шла кропотливая, бессонная, тревожная и боевая работа. Люди из подвала — штаба повстанцев выходили по одному, по два, и скрывались в ночкой мгле. Это расходились командиры повстанческих отрядов.

Вернулся домой и дядя Вацлав. Он шёл усталый и тревожный. Забот ещё много. Верно, значительная часть работы уже выполнена. Осталось вручить товарищам ещё несколько маленьких пачек с воззванием. Их надо забрать на Парижской, пятьдесят девять, квартира три. Это с успехом выполнит Янек. Ему легче будет проскользнуть всюду. На детей не так обращают внимание эсэсовцы, как на взрослых.

— Дядя Вацлав, хотите я вам потрясающую новость скажу? — громко произнёс Ян.

— А ну, потрясай, потрясай, — добродушно улыбнулся дядя Вацлав, поправляя свои очки в металлической оправе.

— Берлину капут!

— Что ты говоришь?

— Да, я узнал от ребят.

— Да, мой мальчик! Берлин пал, это верно!

— Вот здорово! Значит, папа скоро вернётся?

Ян не заметил, как лицо дяди Вацлава сразу стало грустным. Он давно собирался рассказать Яну страшную правду, но всё откладывал… А сейчас тем более нельзя омрачать его радости — решил он и сказал:

— Янек, ты помнишь адрес на Парижской улице?

— Дом пятьдесят девять, квартира три, представитель фирмы «Батя», — отчеканил Ян.

— Точно. Молодец!

— Завтра, рано утром, пойдёшь туда и скажешь: «Я из магазина «Верке». Заказ готов?» Тебе ответят: «Готов». Там ты получишь пакет. Но будь с ним осторожен… Если вдруг попадёшься, говори: «Нашёл на дороге». Понял?

— Как не понять, дядя Вацлав!

Ян обрадовался поручению. Теперь бы только дождаться утра. Он решил завтра даже не ходить в школу, но дяде Вацлаву об этом ничего не сказал.

В ночь с 4 на 5 мая 1945 года отряд повстанцев решил захватить Радиодворец на улице, названной фашистами именем Бисмарка.

У подъезда, где стоят охранники, полумрак, тускло светят электрические лампочки. Несколько повстанцев пробираются у стены огромного здания. Из репродукторов слышна речь на чешском языке. Диктор читает приказ коменданта Праги о запрещении ходить по улицам в ночное время. За нарушение — расстрел.

Люди идут друг за другом, сливаясь с серыми стенами Радиодворца. Вот она, задняя стена, где другие товарищи уже разобрали кирпичи, чтобы попасть во внутренний двор. У входной двери стоит часовой, как бы прячась в дверном массивном выступе. Косые лучи света падают на его каску, на серозелёный мундир. Эсэсовец стоит с автоматом, висящим поперёк груди, и смотрит куда-то в темноту, на противоположную сторону улицы. Вдруг от стены быстро отделяется человек, бросается на часового, завязывается короткая схватка.

Эсэсовец оказался здоровым. Второй повстанец, подоспевший на помощь первому, ударяет эсэсовца, и тот медленно опускается на холодный асфальт.

— Готов, входите! — тихо говорит первый человеку в форме немецкого генерала. Это один из повстанцев. «Генерал» проходит коридор. Там второй часовой. Он отдаёт честь, но «генерал» неожиданно и сильно бьёт его рукояткой пистолета. Входят ещё трое: двое мужчин и женщина.

Задача повстанцев нелегка: захватить Радиодворец, передать обращение в Москву и объявить всем патриотам Праги, что в городе началось восстание.

Во внутреннем дворе уже началась стрельба. Семиэтажное здание Радиодворца крепко закрыто изнутри. Все фашистские посты уже ликвидированы, у дверей охрана повстанцев. Они решили драться за этот дом до последнего дыхания. Среди эсэсовцев паника. Где-то внизу уже трещат двери. Их ломают навалившиеся фашистские солдаты. На улице стрельба. Внутри здания, у входа в студию, троим повстанцам преграждает путь часовой. Человек в гражданской форме в упор стреляет в часового, но вместе с ним падает сам.

Женщина и «генерал» торопливо входят в студию. Женщина очень взволнована. Прядь её светлых волос выбилась из-под шляпки и прилипла к мокрому от пота лицу. Она тяжело дышит от нервного напряжения и от быстрой ходьбы по лестнице. Человек в военной форме обращается к ней:

— Можете начать?

— Одну минуту, мне бы глоток воды.

На круглом столике графин с водой. «Генерал» наливает стакан, подаёт.

Зубы женщины дробно стучат по тонкому стакану. Женщина жадно делает несколько глотков и, немного успокоившись, говорит:

— Я готова…

На улицах Праги, затаив дыхание, слушают взволнованный голос женщины на чешском языке, потом на русском…

— Внимание, внимание! Говорит Прага, говорит Прага! Дорогие русские братья! В Праге восстание, в Праге восстание. Мы обращаемся к вам, доблестные русские солдаты, мы обращаемся к тебе, Москва, мы обращаемся к маршалу Сталину… Помогите нам… Помогите восставшей Праге! На улицах нашей столицы на баррикадах, на площадях начались бои. Фашистские войска решили разрушить наш город, залить мостовые улиц и площадей кровью нашего народа. У нас почти нет оружия, у нас нехватает боеприпасов…. Русские братья! Прага ждёт вашей помощи! Над Прагой нависла смертельная опасность, помогите!

Город наполнился орудийными раскатами, пулемётным и оружейным треском, лязгом танков… На Староместском Намести горит древняя городская ратуша. Пламя бросает блики на шпили Тынского храма, на бронзу памятника Яну Гусу. Высеченные на бронзе слова гласят: «Знаю, что владения твои вернутся к тебе, народ чешский». Эти слова призывают всех честных чехов поднять оружие во имя спасения любимого города. В подвале, за гранитными стенами ратуши, работает штаб патриотов.

В другом районе Праги эсэсовцы на броневиках, вооружённые пулемётами, гонят впереди себя детей и женщин на баррикады повстанцев. Они собрали детей из школ, женщин из квартир и пустили их впереди себя. Офицер эсэсовец приказал своим молодчикам: «Гоните их впереди себя! Пусть расстреливают их собственные отцы!»

В первом ряду Зденек Кворжик и Франтишек Марек со своими школьными товарищами. До баррикады осталось метров триста. Зденек уже несколько раз смотрел по сторонам пустой узкой улицы, чтобы найти открытые ворота или калитку. Но восставший город на замках. Каждый двор, каждый подъезд закрыты наглухо — убежать некуда.

Среди смертельно перепуганных ребят многие плачут, едва передвигая ноги. Франтишек и Зденек, взявшись за руки, идут молча. Постепенно весь первый ряд связался цепочкой рук. Легче стало итти, прибавилось сил.

Зденек, собрав всю волю, какая у него могла быть в эту трагическую минуту, сказал Франтишеку:

— Давай остановим всех.

Франтишек только кивнул головой и покраснел от напряжения. И тогда первый ряд, по команде Зденека, остановился. Офицер охраны сразу увидел это. Он ловко соскочил с остановившейся бронемашины, бросился в гущу ребят.

— Почему остановились, свиньи? — рявкнул эсэсовец.

— Мы больше не пойдём! — твёрдо, хотя и с дрожью в голосе, сказал Зденек, высоко подняв голову.