Пираты Драконьих гор (дилогия) - Олег Еремин

Вообще я как-то сразу и крепко-крепко к ней привязалась. Такое же было у меня с Ивеллой. Чувство душевного родства и моментально вспыхнувшая привязанность, нежная и тихая.

Ох, вспомнила о девочке-механике, и сразу стало до слез грустно. Ее гибель сильнее всего по мне ударила.

Тия опять почувствовала мое настроение, придвинулась поближе и тихонько погладила меня по плечу, заглянула в глаза. Я постаралась отогнать горькие думы и опять ей улыбнулась.

— Кстати, Сониорн спас нашу дикарку, — заявила Лалиша.

— Это как? — удивилась Чиируна.

— Один из клинковцев положил на нее глаз, начал приставать, — пояснила Лалиша. — Тия и не сопротивлялась, наверное, решила, что это нормально. А вот Сониорн чуть ли не напал на солдата! Схватил еноточку за руку и быстро утащил в кубрик. Солдат за ним, уже меч потянул из ножен. Но увидел Уберда и Валинта и присмирел. А Тию с тех пор поселили с абордажниками, в гамаке Эртля и все время кто-нибудь из них или Сониорн были рядом. Так что котелковцам обломилось!

— Надо же, — усмехнулась Чиируна. — В Сониорне проснулось старое умение заботиться о других.

— Да оно и не засыпало, — отозвалась Лалиша. — А ты смотри, уведет у тебя енотка парня.

Чиируна ничего не ответила, наклонившись над тарелкой.

К Твердыне мы подлетели следующим утром.

Местность постепенно поднималась, пока не перешла в пологие старые горы, покрытые клочками уже сбросивших листву рощиц. Горы были буквально изрыты шахтами. Тут и там вздымались конусы отвалов. Долины покрывала густая сеть дорог. Причем, не только проселочных, но и медных. То есть, конечно, бронзовых. Медными их лишь называют, а на самом деле рельсы изготовляют из прочной темной бронзы. Я никогда не видела такое количество медных дорог в одном месте! По ним сновали маленькие паровозики, тянущие вагоны с всевозможными рудами. В небе было множество воздушных судов, которые тоже перевозили промышленные грузы. Все это свозилось к заводам, из высоких труб которых валили разноцветные дымы.

«Беспечный странник» пролетел сквозь один из них, и, хоть все люки были задраены, я все равно почувствовала едкий химический запах.

Мы все с любопытством смотрели на этот индустриальный пейзаж. Я думаю, что-то подобное можно увидеть у нас Кра-Нитоне. Но я там не бывала, так что рассматривала все с интересом.

В твердынском порту приземлились мы без происшествий. Лайана взяла с собой Трорвля и отправилась в город. Она серьезно отнеслась к обещанию, которое дала Четверке бронзы. Жалко меня она с собой не захватила, так что как шла беседа я не знаю.

Но вернулась Лайана не в очень хорошем настроении, буркнула, что:

— И они корабли продавать не хотят.

И скрылась в нашей каюте. Наверное, опять улеглась отдыхать.

Закупкой припасов и погрузкой командовал капитан Бираан, а мы с Чиируной, Сониорном, Тией, Трорвлем и Эртлем вышли походить, подышать воздухом. Насчет последнего я сказала зря, потому что и здесь чувствовалась какая-то гарь. Тия смешно морщила носик, ну совсем как енотик! Даже Сониорн улыбался, глядя на нее.

Я отвела в сторонку Трорвля и спросила:

— А что был за разговор с властями?

— Спрашивали, кто мы и откуда, — ответил кочевник. — Лайана не стала врать. Рассказала об эскадре Далкина. Это им не понравилось, один сказал: «Мало нам головной боли из-за мышенорцев». И они отказались с нами торговать. Уголь и воду продадут, и все.

— Да, негостеприимные люди на востоке, — протянула я.

— Да нет, — отозвался парень. — Обычные люди со своими проблемами. Зачем им еще и о нас думать?

Глава 20. Оборванные нити

Чиируна передала управление кораблем капитану Бираану и направилась к выходу из командного зала. Но по дороге она подошла к курсовому столу, над которым колдовала ее подруга.

— Талиса, пойдем отдыхать, — усталым голосом сказала шкиперша.

— Сейчас, — отозвалась навигатор. — Ты иди, я скоро буду. Курс скорректирую, Пааланту все покажу и приду.

— Ага, я на камбуз, возьму чего-нибудь перекусить и — в кают-компанию. Тебе что захватить?

— Налей компота, пожалуйста, и пару галет.

Чиируна кивнула и вышла из командного зала в темноту коридора.

У девушек с самого вылета сложился такой вот распорядок. Они управляли кораблем с раннего утра до позднего вечера, с небольшими перерывами на еду и короткий отдых после обеда. А на остальное время передавали бразды правления Бираану и Пааланту. Мужчины не возражали, оба очень хорошо относились к своим напарницам. Паалант был влюблен в Талису, а сивоусый капитан заботился о Чиируне. Это повелось у него еще со времени путешествия по горным лесам. Он с Убердом как будто поделили шефство над девушками. Рыжебородый абордажник прикипел к тихой и умненькой Талисе, и относился к ней как к дочке, а капитан разбившегося «Темного эля» сдружился со своенравной шкипершей. Кстати, ее профессию он воспринимал весьма скептически. Опытному капитану не нравились нововведения адмирала Далкина. Он и сам мог превосходно управлять кораблем, зачем ему еще какого-то шкипера брать?

Но когда он увидел, как эта девочка с первых же секунд полета взяла командование над незнакомым ей «Серебряным орлом», пожилой капитан изменил свое мнение. И с тех пор стал относиться к Чиируне не так покровительственно, как раньше, а с большим уважением.

Сейчас в совместном полете он почувствовал и практическое удобство от шкипера. Все-таки в одиночку управлять кораблем трудно. Человек не может работать несколько суток без сна, так что и прежде капитану приходилось часть своей работы передавать навигатору. Ну а теперь они с Чиируной установили посменное командование.

Хотя, конечно, у них не обходилось без конфликтов. Оба были весьма серьезными личностями и иногда очень жарко спорили. Но это не мешало Бираану и Чиируне оставаться очень близкими друзьями.

Шкиперша зашла на полутемный камбуз. В углу одиноко горела прикрученная на самый минимум масляная лампа. Лалиша давно уже ушла спать, но, как всегда, оставила для ночных смен кое-какой перекус.

Чиируна налила две чашки ароматного компота из сушеных дельтовских фруктов и, положив поверх Талисиной чашки пару больших галет, направилась в кают-компанию.

И остановилась в дверях.

За столом, положив голову на скрещенные руки, сидел Сониорн.

Чиируна осторожно поставила чашки на край стола. Но парень уже поднял голову. Встал, подошел к ней. Обнял. Потянулся губами.

Чиируна отвернулась, и он поцеловал ее в щеку, горячо задышал над ухом.

— Сониорн, не надо. Сейчас Талиса придет.

— Тогда давай пойдем куда-нибудь? В грузовой отсек.

Парень крепко сжимал девушку и старался к ней прижаться всем телом. Чиируна чувствовала, как сильно он возбужден и со страхом подумала, что сегодня их обычными обнимашками и поцелуями дело не ограничится.

— Может завтра… — попыталась протестовать она.

— Чии, мы уже полторы декады не были вместе! — укоризненно сообщил юноша.

Действительно, последний раз им удалось выкроить время для романтики еще до прилета в Клинок. Смены баллонных на каждом перегоне сдвигались, и лишь на этом перелете Сониорн оказался во второй — с пяти утра до пятнадцати дня. Сейчас у него были часы отдыха.

Не желая упускать возможности, Сониорн обхватив Чиируну левой рукой за талию, повлек из кают-компании.

Чиируна совсем запаниковала. Она была совершенно не готова к такому резкому развитию отношений, казалось бы, почти затухших. К тому же она очень устала за день, настроение было и без того паршивое.

Девушка выкрутилась из полуобъятий и отстранилась, громко воскликнула:

— Нет! Я не хочу!

Парень насупился, коротко взглянул на нее исподлобья и шагнул к ней. Грубо и сильно ее обнял, принялся тискать, сопя от возбуждения.

Сониорн никогда себе такого не позволял, поэтому Чиируна даже немного опешила, но тут же у нее в душе поднялась холодная ярость, окончательно смывая все теплые чувства к этому парню.

Она резко ударила его коленом в пах. И, когда парень согнулся от боли, влепила ему тяжелую затрещину. Сониорн отлетел к двери и сел на пол, рядом с ногами стоящей и, округлив глаза смотрящей на их разборку, Талисы…

В грузовом отсеке было темно. За тонкой тканевой стенкой вздыхала и мерно постукивала шатунами паровая установка, поскрипывали и погромыхивали механизмы.

Сониорн, прихрамывая, прошел на самую корму, уселся, подобрав ноги, на какой-то ящик, сжался в комок, уткнувшись лицом в колени. Ему было очень плохо. Сильно болело причинное место и левая щека. А в голове была только горечь и обида. Он буквально чувствовал, как рвутся последние ниточки, что еще связывали его с Чиируной. И винил в этом только ее.