История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.) - Филип Шафф

§126. Школа Валентина. Гераклеон, Птолемей, Маркое, Вардесан, Гармоний

Из всех форм гностицизма учение Валентина было самым популярным и пользовалось наибольшим влиянием, особенно в Риме. У него было много последователей, которые по–разному модифицировали его систему. Тертуллиан говорит, что его ересь «принимала разные формы, как куртизанка каждый день меняет наряды».

Школа Валентина в основном делилась на два ответвления, восточное[917] и итальянское. Приверженцы первого, среди которых Ипполит выделяет некоего Аксионика, нигде более не упоминаемого, и Ардезиана (Άρδησιάνης, возможно, Вардесан), утверждали, что тело Иисуса было духовным и небесным, потому что на Марию сошел Святой Дух, то есть София, и демиургическая сила Всевышнего. Итальянская школа — в том числе Гераклеон и Птолемей — учила, что тело Иисуса было душевным, именно поэтому Дух сошел на Него при крещении. Некоторые валентиниане подошли к ортодоксальной точке зрения ближе, чем их учитель.

Гераклеон учился лично у Валентина, сам он преподавал где–то в Италии между 170 и 180 г. Он особо интересен как самый древний из известных нам комментаторов на Евангелие от Иоанна. Ориген, тоже писавший комментарии к этой книге, сохранил для нас около пятидесяти фрагментов комментария Гераклеона, с которым он обычно спорит. В основном они взяты из первых двух, четвертой и восьмой главы[918]. Гераклеон полностью признает канонический авторитет четвертого евангелия, но приспосабливает его к своей системе. Он пользовался тем же аллегорическим методом, что и Ориген, который даже обвиняет его в том, что он слишком следует букве и недостаточно глубоко проникает в духовный смысл. Он находит у Иоанна любимые идеи Валентина: логос, жизнь, свет, любовь, борьбу с тьмой, тайны чисел, — но отказывает фактам в их исторической реальности. Самарянка в Ин. 4 символизирует искупление Софии; вода из колодца Иакова — иудаизм; ее муж — ее духовный жених из Плеромы; ее бывшие мужья — Материя или царство дьявола. Знатный человек из Капернаума (Ин. 4:47) — Демиург, который не враждебен, но недалек и невежествен, однако готов умолять Спасителя, чтобы Тот помог его подданным; сын знатного человека — душевные люди, которые будут исцелены и искуплены, когда освободятся от своего невежества. Тот факт, что Евангелие от Иоанна пользовалось одинаковым уважением среди валентиниан и ортодоксов, — веское свидетельство в пользу того, что оно появилось рано и уже существовало до их раскола, а также в пользу его апостольского происхождения[919].

Птолемей — автор Послания к Флоре, богатой христианке, которую он хотел обратить в систему Валентина[920]. В основном он пытается доказать, что сотворение мира и Ветхий Завет не могут исходить от высшего Бога. Он взывает к апостольской традиции и словам Христа, Который единственный знал Отца всех и первым явил Его (Ин. 1:18). Бог — исключительно благ (Мф. 19:17), следовательно, не может быть Творцом мира, в котором так много зла. Ириней почерпнул много информации у современных ему последователей Птолемея.

Другой ученик Валентина, Маркос (Марк), также учивший во второй половине II века, вероятно, в Малой Азии, а может быть, также и в Галлии, смешал с идеями своего учителя пифагорейский и каббалистический нумерологический символизм, ввел большое количество ритуальных церемоний и старался привлекать красивых и богатых женщин с помощью магических искусств. Его последователи назывались маркосианами[921].

Имя Коларбаса, которое часто связывают с Маркосом, следует удалить из списка гностиков; оно появилось в нем из–за того, что еврейское Kol–Arba, «голос четырех», то есть божественной Тетрады во главе Плеромы, спутали с именем человека[922].

Наконец, к школе Валентина относят также Вардесана, или Бар–Дайшана (сына Дайшана, Βαρδησάνης)[923]. Это был выдающийся сирийский ученый и поэт, придворный князя Эдессы в конце II — начале III века[924]. Но его вряд ли можно причислять к гностикам, разве что в самом общем плане. Сначала, по словам Епифания, он был ортодоксом, но потом валентиниане сбили его с истинного пути. Евсевий, напротив, считает, что он сначала был еретиком, а потом стал ортодоксом. Он сообщает также, что Вардесан написал опровержение ереси Маркиона на сирийском языке. Вероятно, он принял христианскую веру с некоторыми видоизменениями и вольно относился к теории учения, которая еще не была четко разработана в сирийской церкви того времени[925]. Его многочисленные труды утрачены, за исключением «Диалога о судьбе», который недавно был полностью опубликован[926]. Однако дата его написания неизвестна, и в нем нет никаких следов гностической мифологии и дуализма, которые приписываются автору. Вардесан (или его сын Гармоний, свидетельства расходятся) является родоначальником сирийской гимнологии и автором сборника из ста пятидесяти гимнов (по примеру Псалтири), которые пелись во время праздников, пока не были заменены ортодоксальными гимнами святого Ефрема Сирина, сохранившего тот же размер и мотивы[927]. Вардесан был очень уважаем, и говорят, что секта его распространилась до Южного Евфрата и даже Китая.

Сын Вардесана Гармоний, из Эдессы, последовал по его стопам. Говорят, что он изучал философию в Афинах. Он разделяет с Вардесаном (как мы уже отмечали) славу родоначальника сирийской гимнологии.

§127. Маркион и его школа

I. Иустин Мученик: Apol. I, с. 20, 58. Он написал также специальный труд против Маркиона, который не дошел до нас. Ириней: I. 28. IV. 83 sqq. и еще несколько отрывков. Он также хотел создать специальный трактат против Маркиона (III. 12). Тертуллиан: Adv. Marcionет Libri V. Ипполит: Philos. VII. 29 (ed. Duncker and Schneidewin, pp. 382–394). Епифаний: Haer. XLII. Филастрий: Haer. XLV. Армянский рассказ Еснига в его «Погибели еретиков» (V век), перевод — Neumann, в «Zeitschrift für histor. Theologie», Leipzig, vol. IV, 1834. Есниг придает маркионитству более мистический и спекулятивный характер, чем ранние отцы церкви, но не утверждает ничего такого, что не могло бы быть согласовано с их позицией.

II. Neander (слишком благосклонное отношение), Baur (I. 213–217), Möller (Gesch. der Kosmologie, 374–407), Fessler (b Wetzer and Welte, VI. 816–821), Jacobi (b Herzog, V. 231–236), Salmon (в Smith and Wace, III. 816–824). Ad. Hilgenfeld: Cerdon und Marcion, в его «Zeitschrift für wissenachaftl. Theol.» Leipz. 1881, pp. 1–37.

III. О критических проблемах, связанных с каноном Маркиона, и о сопоставлении его искаженного Евангелия от Луки с подлинным Евангелием от Луки см. в работах о каноне, критических введениях, а особенно в Volkmar: Das Evangelium Marcions, Text und Kritik (Leipz. 1852), и Sanday: The Gospels in the Second Century (London 1876). В этих двух трудах последовательно доказывается (вопреки более раннему мнению Баура, Ритчля и автора «Supernat. Rel.») приоритет канонического Луки. См. также т. I, §82, о подлинности.

Маркион был самым искренним, самым практичным и самым опасным среди гностиков, полным энергии и жажды реформ, но беспокойным, грубым и эксцентричным. Его учение отдаленно соотносится с современными проблемами библейского критицизма и канона. Он предвосхитил рационалистическую оппозицию Ветхому Завету и пастырским посланиям, но весьма произвольным и недобросовестным образом. Он видел в Библии только поверхностные противоречия, но не видел ее более глубокой гармонии. Он отвергал языческую мифологию других гностиков и считал христианство единственной истинной религией; он меньше внимания уделял теории и больше — вере. Но он был полностью лишен исторического чутья и считал христианство пребывающим в радикальном конфликте со всеми предыдущими Божьими откровениями; как будто Бог пренебрегал миром в течение тысяч лет, а потом вдруг явился в облике Христа. Он представляет крайнюю антииудейскую и псевдопавловскую тенденцию, а также магический сверхнатурализм, который, в фанатическом стремлении к чистоте изначального христианства, сводит на нет всю историю и превращает Евангелие во внезапное, неестественное, призрачное явление.

Маркион был сыном епископа из Синопа в Понте и сначала в религиозном порыве отдал церкви всю свою собственность, но потом был отлучен его же отцом, вероятно, по причине еретических мнений и презрения к авторитетам[928]. В середине II века он прибыл в Рим (140 — 155), где не возникло ни одной гностической системы, но куда влекло представителей их всех. Там он присоединился к сирийскому гностику Кердону, который дал ему некоторые теоретические основания для его практического дуализма. Он распространял свое учение, путешествуя, и у него было много учеников среди представителей самых разных народов. Говорят, он намеревался просить о своем восстановлении в общении католической церкви, но умер[929]. Время и место его смерти неизвестны. Он написал комментарий к Евангелию от Луки и посланиям Павла, а также труд о противоречиях в Ветхом и Новом Завете. Иустин Мученик считал его самым выдающимся еретиком своего времени. Католики ненавидели его, что видно из рассказа Иринея о том, как Поликарп из Смирны, встретив Маркиона в Риме, в ответ на его вопрос: «Узнаешь ли ты меня?» — сказал: «Узнаю первенца сатаны»[930].