Тайфун - Робин Алан Уайт

И тут наконец Стэдмен получил ответ, которого ждал.

— Центральный пост! Говорит акустик! За кормой в воде торпеда! Повторяю, торпеда в воде по пеленгу ноль восемьдесят пять!

— Отстрелить шумовик.

— Шумовик выброшен!

Из трехдюймового пускового аппарата вылетела канистра с химическим реактивом, который при контакте с соленой морской водой тотчас же начал шумно бурлить и пениться.

Стэдмен не отрывал взгляд от глубиномера, отсчитывающего фут за футом. «Портленд» стремительно погружался, торопясь скрыться за слой температурного скачка.

Переход подводной лодки через термоклин не ознаменовался ни звуком, ни чем-либо другим. Но температура забортной воды резко понизилась с восьмидесяти до сорока градусов по Фаренгейту.

— Глубина триста пятьдесят футов, — доложил Мазила.

— Центральный пост, говорит акустик. Оба сброшенных с вертолета буйка услышали наш шумовик, — сказал Шрамм. — Торпеда изменила курс. Теперь она нас уже не достанет.

«От вертолетов мы оторвались, — подумал Стэдмен. — Но низкочастотный импульс гидролокатора может нащупать нас снова».

И к этому моменту надо будет оказаться как можно дальше от китайских кораблей. Оставалось лишь надеяться, что когда это произойдет, «Байкал» будет где-то рядом. Так или иначе, русскую «ядерную дубинку» необходимо отыскать. Стэдмен готов был преследовать ее хоть до пирса в Петропавловске. Ибо альтернатива — если русский велеречивый командир его обманул, если Ванн оказался прав — будет означать катастрофу, в сравнении с которой ошибка Ванна покажется пустяком.

Глава 34

ПОТОП

«Байкал».

Подводный хребет Императорские горы.

— Беликов!

— Акустических контактов нет.

— Нам удалось оторваться от американца? — спросил Федоренко.

— Похоже на то.

Как и «Портленд», «Байкал» в течение целой минуты стонал и гудел в инфернальных гармониях. Марков ощущал низкочастотный гул всеми своими внутренними органами. Наконец ему удалось совладать с собой, и он направил корабль к гряде потухших подводных вулканов, которая называлась Императорскими горами.

Где американская субмарина?

Если ее командир знает свое дело, она должна быть где-то далеко. Но лодка получила повреждения и вынуждена идти вслепую, без шумопеленгатора. Та женщина, говорящая по-русски, не ответила на вызов Маркова. А что если американская подлодка по-прежнему торчит на месте, дожидаясь «Байкал», своего поводыря?

Тогда ее обнаружат и потопят. Если не после первого импульса, то уж после второго обязательно.

— Как вы собираетесь встретиться с нашим сопровождением? — спросил Федоренко.

Марков притворился, будто он действительно размышляет, взвешивает возможности, оценивает действия.

— Наш эскорт пойдет на юг, следуя намеченным курсом. Бородин! — Марков повернулся к штурману. — Проложи курс на юг на перехват. Предположительная скорость десять узлов.

— Подождите немного, товарищ командир.

— А почему бы не вернуться полным ходом на север, туда, где мы потеряли корабли сопровождения? — спросил Федоренко.

— Сами подумайте, — терпеливо произнес Марков. — Возможно, те, кто послал этот мощный импульс, знают местонахождение американской субмарины, но нам они ничего не сообщили. Я бы предпочел с ней больше не встречаться.

— Только дурак останется торчать на месте, ожидая нового импульса.

— Вне всякого сомнения.

— А вот и импульс, — обернулся Беликов.

Марков ощутил под ногами вторую волну акустической энергии, распространившейся сквозь плитки палубы. Стеклянные циферблаты приборов зазвенели. Не верилось, что такую мощность способен развить гидролокатор, находящийся на удалении сотен километров. Однако «Байкал», затаившийся в кратере потухшего подводного вулкана, оставался невидимым. И для тех, кто управлял «Морским чудовищем», и для американской субмарины огромная ракетоносная подводная лодка просто бесследно исчезла.

Раскаты отдаленного грома перешли в один низкий гул и наконец затихли. В центральном командном посту воцарилась полная тишина.

— Товарищ командир! — сказал Бородин. — Предлагаю оптимальный курс двести пять. Мы обязательно встретим корабли сопровождения.

— Какие глубины будут ждать нас по дороге?

— Около четырехсот метров, но затем у самого берега становится очень глубоко. Шесть с половиной тысяч метров, — сказал штурман. — Новая точка встречи будет к западу от так называемого Авачинского каньона.

— Рулевой, — распорядился Марков, — переложить руль влево на пятнадцать градусов. Полный вперед. Новый курс двести пять. Отправляемся искать наших маленьких друзей.

«Портленд».

Это было все равно, что слушать пение кита, находясь у него в чреве. Снова стальной корпус загудел на низкой ноге. Снова палуба задрожала от акустической мощи, и снова люди в страхе оставили свои дела.

— Авачинский каньон в пятидесяти милях прямо по курсу, — доложил Уэлли. — Мы по-прежнему направляемся туда?

— Да, — сказал Стэдмен.

На самом деле он уже поднял антенну и отправил радиограмму в Норфолк, сообщая о том, что «Портленд» больше не следует за «Байкалом» и даже не имеет понятия, где находится русская лодка. Есть только надежда на то, где она может оказаться.

— Бам-Бам, вы записали этот импульс?

— Так точно, центральный пост. Двести сорок три децибела. Этот гидролокатор буравит воду со страшной силой. Полагаю, каждый раз перед тем, как пустить новый импульс, приходится ждать, когда рассеются пузырьки. Знаете, что я вам скажу? Эта гуделка нажигает столько электричества, что я не хотел бы оплачивать счета.

— Бам-Бам, берегитесь вертолетов. Тот, кто управляет этим акустическим монстром, вероятно, уже знает, где мы находимся, и, возможно, поспешит поделиться этой информацией со своими дружками.

А это означает, что больше нет смысла красться бесшумно.

— Рулевой, довести скорость до десяти узлов.

Это был максимальный риск, на который готов был пойти Стэдмен.

— Слушаюсь, скорость десять узлов.

«Портленд» шел на юг в восьмидесяти милях от берегов Камчатки, зажатый между молотом китайских кораблей позади и наковальней низкочастотного гидролокатора впереди. Стэдмен рассчитывал отыскать «Байкал», снять с него экипаж и покинуть район, прежде чем молот ударит по наковальне.

Вот только бы «Байкал» оказался на месте.

В торпедном отсеке царила напряженная, наэлектризованная атмосфера винтовки с досланным в патронник патроном, застывшей в ожидании появления мишени. Но курок не может оставаться взведенным вечно. Через какое-то время даже непривычный вид четырех торпедных аппаратов с табличками «ЗАРЯЖЕНА БОЕВАЯ ТОРПЕДА» становится лишь еще одним элементом декорации.

Энглер прекрасно видел признаки этого привыкания. Подобно табличкам с грозным напоминанием, два человека, прикованные к зарядным подносам правого и левого бортов, также стали элементом декорации. Поэтому, когда при смене вахты старшина Бэбкок начал инструктировать заступающего старшину отсека, Энглер обратился к молодому торпедисту:

— Эй, Рыжий, мне нужно в гальюн.

Коротко остриженные волосы матроса на солнце выгорали до морковно-красного цвета. Сейчас, в замкнутом корпусе подводной лодки, под голубым свечением люминесцентных ламп, они приобрели более тонкий оттенок осенней листвы.

— А я тут при чем? Я только что сменился и отправляюсь пожрать.

— Так скажи своему командиру, твою мать, что я вот-вот наложу в штаны.

Рыжий вмешался в разговор старшин. Три лица повернулись в сторону Энглера, и Бэбкок, с отвращением