Пейтон-Плейс - Грейс Металиус

Через несколько месяцев, получив бумагу, уведомляющую ее о неминуемом увольнении Нормана, Эвелин сказала всем, что едет в Бостон ждать прибытия корабля, который привезет «израненное тело бедняжки Нормана». Две недели они с Норманом жили в одном из бостонских отелей, где Эвелин заставляла его учить роль, которую он должен был сыграть, вернувшись домой.

— Ты хочешь, чтобы все в городе решили, что ты сумасшедший? — кричала она, когда Норман пытался ей возразить. — Такой же сумасшедший, какой была Эстер Гудэйл? Ты хочешь, чтобы дома все приняли тебя за труса, который испугался огня? Ты хочешь унизить нас обоих, так чтобы мы больше никогда не могли поднять голову? Ты хочешь, чтобы у «девочек Пейджа» наконец появился повод действительно говорить о нас всякие гадости? Ты сделаешь все так, как тебе говорит твоя мама, дорогой. Я когда-нибудь выбирала для тебя неправильный курс?

Норман до смерти устал, у него устало все — голова, тело, душа, в конце концов, он согласился, и Эвелин позволила в Пейтон-Плейс сообщить радостную весть о том, что она возвращается вместе с Норманом. После церемонии встречи и банкета она поздравила сына с тем, что он прекрасно справился со своей задачей и замечательно произнес речь на банкете, а потом на несколько последующих дней усадила его в кресло в гостиной, подставив под раненую ногу оттоманку, и, улыбаясь со слезами на глазах, принимала друзей, приходивших навестить Нормана. Пришли даже «девочки Пейджа», они сильно напудрились и оделись в платья из черного шелка. Каролина принесла кастрюльку с домашним супом, а Шарлотта — бутылочку домашнего вина из одуванчиков.

— Мы пришли навестить мальчика Окли, — сказали они Эвелин.

В этот момент в доме, кроме Нормана, никого не было, и у Эвелин наконец появился шанс поиздеваться над дочками ее покойного мужа.

— Боитесь, что в Пейтон-Плейс осудят, что вы не навестили своего израненного брата?

Так как это была правда, у «девочек Пейджа» не нашлось готового ответа. Они выстояли пять минут, выслушивая колкости от Эвелин, пока она не впустила их в гостиную, где сидел Норман. Это был первый раз, когда «девочки» были в доме Эвелин. Их лица, их поведение, то, как они говорили с ребенком, о котором годами злословили, — все говорило о том, что Эвелин не зря придумала свою «маленькую увертку».

— Вот видишь, — с триумфом сказала она Норману, когда «девочки Пейджа» ушли. — Что я тебе говорила? Уже лучше так, чем позволить людям говорить, что ты сумасшедший.

Что касается Нормана, ему казалось, что он существует в нереальном мире. Он все еще страдал от ночных кошмаров, и не все из них были связаны с войной. Его преследовал старый сон о мисс Гудэйл и ее коте. В этом сне у мисс Эстер всегда было лицо матери, а те двое, за которыми наблюдала мисс Эстер, были не мистер и миссис Кард, а Норман и Эллисон Маккензи. В этом сне Норман лишал Эллисон девственности, он был очень возбужден, но в эту секунду из Эллисон вдруг начинали выползать скользкие голубые черви. Они были ядовиты, и Норман убегал. Он бежал и бежал, а червяки ползли за ним. Иногда он просыпался в этом месте, весь в поту, задыхаясь от страха, но чаще всего он добегал до протянутых к нему навстречу рук Эвелин и достигал кульминации возбуждения, вызванного в нем Эллисон. Потом он просыпался с ощущением, что мама спасла его от страшной опасности.

Со временем «раненая» нога Нормана начала гнуться, и он стал подыскивать себе занятие. Кончилось тем, что Сет предложил ему должность, совмещающую в себе обязанности бухгалтера и менеджера по распространению «Таймс», и Норман приступил к работе. Он честно ходил на службу каждый день и приносил всю зарплату домой, маме.

Именно поведение Нормана «высветило» Родни Харрингтона в глазах города, так как Родни не воевал. Как только призыв стал реальностью, Лесли быстро подыскал ему работу на фабрике, которая превратила Родни в человека, «необходимого» в тылу. В Пейтон-Плейс было много злых разговоров по этому поводу. Некоторые говорили, что три человека из призывного комитета живут в домах, купленных в кредит по закладной, и более того, их сыновья тоже работают на фабрике на «необходимой» должности.

Позиция, которую занимал и которой радовался Лесли Харрингтон на протяжении многих лет, немного пошатнулась в 1939-м, а весной 1944-го была в серьезной опасности. Люди, которые считали, что со стороны Элсворсов было глупо подавать на Харрингтона в суд в 39-м, начали менять свое мнение. Тихое мужество Кэти Элсворс принесло Лесли больше вреда, чем если бы она стала говорить. Кэти вышла замуж за Льюиса незадолго до того, как его забрали в армию, и тогда же забеременела. Шла война, и многим людям становилось стыдно, когда они видели, как Кэти Уэллес одной рукой катит коляску по улице Вязов. Они смотрели на Кэти, которая ждала возвращения Луи и не унывала даже в самые черные дни, и начинали думать о Лесли Харрингтоне, который мог себе позволить немного облегчить жизнь Кэти.

— Две с половиной тысячи долларов, — говорил Пейтон-Плейс, — не особенно много, даже если он и оплатил счета за ее лечение.

— Лесли Харрингтон скорее продаст душу, чем расстанется с одним долларом.

— Нехорошо все это. Муж Кэти на войне, а сын Лесли дома.

— Кэти Уэллес получила слишком мало. Даже сорок тысяч не вернули бы ей руку, но ей бы жилось немного полегче. Она смогла бы нанять кого-нибудь, чтобы ей помогали с хозяйством и с ребенком. Я слышал, она так здорово управляется со всем, будто ей и не нужны две руки.

— И все-таки это позор, что Лесли так дешево отделался. Его сын тоже всегда выпутывается из историй и увиливает от неприятностей. Посмотрите, какая у него сейчас работа, а как он носится на машине, кажется, он не испытывает недостатка в бензине. А для всех остальных его отпуск ограничен.

— Родни всегда выпутывался из историй. Вспомните Бетти Андерсон.

— Я слышал, у него сейчас девчонка из Конкорда, мотается к ней каждый вечер.

— Когда-нибудь он свое получит. И Лесли тоже. Харрингтоны давно это заслужили.

И еще Лесли никак не мог точно сказать, когда он начал упускать ситуацию из рук. Он был склонен думать, что это произошло с организацией профсоюза на фабрике. Вещь для Пейтон-Плейс неслыханная и невиданная. Лесли рвал и метал, он грозил закрыть фабрику и всех навеки лишить работы, но, к несчастью для него, Лесли подписал с правительством контракт, который препятствовал этому, и рабочие знали об этом. С появлением профсоюзов все, как говорил Лесли, начало разваливаться на части. Это коснулось и банка. Люди начали пользоваться услугами банка, который находился в городе в десяти милях от Пейтон-Плейс. Раньше Лесли бы уволил человека, сделавшего это, но теперь профсоюзы мешали ему делать все, что он хочет. Лесли слышал, что, кажется, это Майкл Росси информировал рабочих о другом банке, и даже против этого Лесли Харрингтон был бессилен. Он потерпел поражение и на школьном комитете, что выбило его из колеи на несколько недель. Теперь школьный комитет считал, что мистер Росси лучший директор школ из всех, что когда-либо работали в Пейтон-Плейс. Весной 1944 года единственное утешение для Лесли было в том, что он смог уберечь своего сына от войны.