История целибата - Элизабет Эбботт

Эти выводы расходились с феминистскими представлениями, особенно с «тихой забастовкой», добровольным движением одиноких женщин, которые сами брали в руки контроль над своей жизнью, отказываясь передавать свои права мужьям. Осуждение одиноких женщин стало основным направлением нападок антифеминисток. Одна из сторонниц движения «Материнство» открыто порицала одинокую женщину, проводя аналогию с пчелиным ульем, где бесплодные рабочие пчелы были похожи на «избыточных женщин», отказывавшихся или не имевших возможности выйти замуж. Поскольку ядовитое жало рабочей пчелы требовало трубки для кладки яиц, одиночки, отказывавшиеся от «силы жизни», по определению овладевали «жалящим оружием смерти».

Другой мужчина-антифеминист вел панические разговоры о возможности гражданской войны между женами и одинокими женщинами – «побочными продуктами нашего женского населения». В работе «Современная женщина и как ею управлять» еще один автор-мужчина называл одиноких женщин «осуждающими и ненавидящими мужчин… женщинами, “независимыми от мужчин”, самыми разными созданиями, жалкими в их защите первого принципа природы, но не имеющими никакого серьезного значения в биологическом или социальном смысле». Он даже предлагал полигамию как решение «проблемы одиноких женщин и право жить собственной жизнью – высшей цели большого числа революционно настроенных британских женщин»[623].

Позже нападки на одиноких независимых женщин усугубились обвинениями в лесбиянстве и фригидности, как вызванными, так и усиленными одинокой жизнью. Учитывая тот факт, что численность британских женщин на два миллиона человек превосходила численность мужчин, это и в самом деле можно было сравнить с тяжелой артиллерией. Такие женщины считались – в отрицательном смысле – главными сторонницами проведения реформ для всех биологических видов – как людей, так и животных. «Фанатизм и шаткость позиций» этих опасных дев вызвали у радикально настроенной антифеминистки Шарлотты Холден желание побудить их к поддержке «дурацкой науки, дурацких религий и дурацкой благотворительности». Она призывала их всем сердцем поддержать унизительные кампании по борьбе с вивисекцией, запрету научного развития в Англии, созданию приютов для кошек и собак, миссионерских проектов и «пропаганду “занудства”»[624].

Более того, «достаточно много известно <о психологическом воздействии постоянной девственности>, – отмечала Холден, – для осознания того факта, что, доверяя ответственность за отдельных лиц и государство старым девам, возможно, мы действуем неразумно».

Лесбиянки, названные «промежуточными женщинами», представляли собой еще большую проблему. Им следовало разрешать работать только на должностях, имеющих подчиненный характер, поскольку в качестве преподавателей, медицинских сестер или врачей они «могли бы нанести очень большой вред»[625].

В результате целенаправленных манипуляций сексологов и их неожиданных союзников из движения «Материнство» целибат, в соблюдении которого женщины стремились обрести независимость и следовали по этому пути восторженно и целеустремленно, теперь изображался порочным и подозрительным, как накидка ведьмы для странных, выживших из ума женщин или маскарадный костюм для гневно осуждаемых лесбиянок. Общество все еще требовало от невест девственности, но их непорочность была самым ценным даром мужу, призванным вести их дальше по жизни до самого конца. Стареющих девственниц – женщин, не вступавших в брак, жалели, а самозваных одиноких дам, имеющих собственную программу действий, независимо от того, насколько она была благородна и важна, порицали в самых резких выражениях. Их феминизм отвергался как антиобщественный и недостойный даже того, чтобы обращать на него внимание, разве только чтобы его сглазить. Их целибат стал таким же отвратительным, как и его цель: независимость и личная самореализация женщин.

Отказ от естественного порядка вещей

Елизавета I, королева-девственница

[626]

Девственность Елизаветы Тюдор была такой удивительной чертой в период ее правления, что когда королеве было уже около пятидесяти и она была влюблена в сэра Уолтера Рэли, ее величество согласилась на его предложение о том, чтобы новая американская колония в ее честь была названа Вирджиния[627]. До самой ее смерти современники строили предположения и сплетничали, беспечно злословя о своей королеве, но все свидетельства, включая переписку дюжины информированных зарубежных дипломатов, подтверждали, что Елизавета, как она и заявляла, и в самом деле была королевой-девственницей.

Почему же эта очаровательная, блистательная, добившаяся больших успехов и честолюбивая молодая женщина, о страстном и ревнивом сердце которой слагались легенды, никогда не уступала своим возлюбленным? На это у нее были как психологические, так и политические причины. В детстве Елизавета находилась под воздействием брака в стиле Генриха VIII. Это началось, когда ей было два с половиной года, а Генри, ее отец, разлюбил ее мать Анну Болейн. Вместо нее его изменчивое сердце воспылало страстью к Джейн Сеймур – лучезарной, грациозной, кроткой и скрытной фрейлине Анны. Хрипловатая, порывистая, самолюбивая и простоватая Анна была вне себя, когда случайно увидела Джейн, сидевшую на колене ее мужа. Вскоре после этого она родила недоношенного мертвого сына. Вместо того чтобы выразить жене сострадание по поводу их совместной утраты, Генрих ворвался в покои больной Анны, гневно обвиняя ее в том, что она лишила его наследника. Развод в стиле Генриха VIII был близок.

Враги Анны сфабриковали обвинения против нее, а Генрих искал повод, чтобы избавиться от законной супруги, и делал вид, что он в ярости. После непродолжительного заточения в лондонском Тауэре Анна прошла через инсценированный судебный процесс[628], на котором была приговорена за супружескую измену к отсечению головы, причем до последнего дыхания она отрицала свою вину. Елизавета, находившаяся в то время далеко, в Хансдоне, где ее воспитывали, так никогда больше и не увиделась с матерью. Перед смертью Анна дала указания о религиозном образовании Елизаветы, но других инструкций или последнего послания не оставила. Она умерла, обвиняя маленькую дочку в том, что та стала причиной ее несчастий, потому что оказалась не мальчиком.

Маленькая принцесса была в большой опасности, грозившей ей со стороны отца, как и ее единокровная сестра Мария, когда Анна Болейн сменила ее мать – испанку Екатерину Арагонскую. Воспитатели Елизаветы, понимая, в каком она находилась сложном положении, были ошеломлены[629]. И у них имелись на то основания, потому что вскоре Генрих заставил парламент провозгласить Елизавету незаконнорожденной, точно так же, как раньше уже поступил с Марией, вместе с которой послал ее жить.

Вскоре после того, как Елизавете исполнилось четыре года, новая королева – Джейн, родила Эдуарда, долгожданного сына и наследника Генриха. Когда Елизавету и Марию привели на крестины их единокровного брата, им пришлось идти мимо представлявших собой жуткое зрелище гниющих конечностей и отрубленных голов, почерневших от кипящей смолы, прибитых гвоздями к стенам, на эстакадах и перекрытиях повсюду возвышавшихся столбов и памятников замученным и убитым, незабываемых напоминаниях о жестокости репрессий Генриха. В последнем случае его жертвами стали повстанцы «Благодатного паломничества»[630]. Бывших принцесс, теперь формально объявленных незаконнорожденными, наверное, бросал в дрожь или даже в слезы тот факт, что их отец, убивший мать Елизаветы, был способен на такие ужасные вещи.

Следующие впечатления от брака Елизавета получила, когда Генрих решил снова жениться после преждевременной естественной смерти Джейн Сеймур. Однако, впервые увидев свою нареченную Анну Клевскую, по общему мнению слывшую красавицей, он пришел в ярость. У нее «не… светлый цвет лица, – проревел он, – но… как будто загорелый… Я не люблю ее». Он не мог отказаться от женитьбы на ней, но не стал с ней спать и очень скоро развелся.

Вскоре Генрих опять женился. На этот раз его невестой стала молодая Екатерина Говард, сирота, в прошлом которой был опекун со скотскими замашками и совративший ее старший по возрасту мужчина Фрэнсис Дерем. Она продолжала изменять королю – с курьером Томасом Калпепером. Когда шантажисты и интриганы донесли об этом Генриху, королева Екатерина Говард тоже была обезглавлена. После этого распространился сомнительный слух о том, что перед смертью она прошептала: «Я умираю королевой Англии, но я бы предпочла умереть женой Калпепера», что вызвало направленную против нее бурю народного негодования.