Империя звёзд - Элисон Бэрд

Но миф — это не просто фантазия или сказка: это вещь живая, мощная, часть мира, в котором разум смешивается с материей, царство сновидений влияет на реальность. Сейчас это стало его реальностью, и от нее не уйти. Каждый его шаг, в любом направлении, ведет его, Дамиона, к неизбежной судьбе.

Птица небес показала ему его путь.

Когда умирает Аккар, небесная богиня Найа спускается и льет по нему слезы. Дочь Утренней звезды тоже должна спуститься на землю и вернуть ей жизнь и мир, дабы исполнилось пророчество… Нити мифов, спряденные древними, переплетаются здесь, и в их невидимой сети лежит возможное будущее.

Думая об этом, он вдруг увидал, как при вспышке света, какую форму это будущее должно принять. Здесь ожидало Эйлию ее место. Ей предстоит покорить сердца зимбурийцев, шурканцев, мохарцев и слить их воедино. Она станет в их глазах аватарой самого почитаемого их божества, навеки свергнув бога-царя с его культом. Но сперва Дамион должен приготовить ей путь. Халазар его убьет, если Дамион отдаст себя в его руки. Он может убить заодно и Йомара с Лорелин, наплевав на договор. Но миф — силен, сильнее Халазара — или смерти. И смерть не опровергает мифа, а лишь усиливает его. Для этих людей он станет живой аватарой — как была Эйлия для народа Арайнии.

Эйлия… Он вспомнил ее такой, как видел в последний раз в Мелнемероне, с большими нежными глазами, наполненными тревогой за него. «Эйлия, прости меня, — сказал он про себя, глядя на Вечернюю звезду, сияющую в ясном вечернем небе. — Я люблю тебя, и ради тебя я делаю это…»

И он ощутил, или ему показалось, что ощутил, бесчисленные невидимые сущности вокруг — ангельские сущности, ускользающие, неуловимые — и отзывчивые. Он едва не вообразил себе, что видит их — яркие сияющие фигуры вокруг себя, они утешали и ободряли его. Дамион ощущал благоговение — и одновременно странное родство с этими невидимыми стражами, будто они с ним — одной крови. Будто видение открыло ему дверь где-то в сознании, о которой он даже не подозревал. И через эту дверь вошла сила, и не только она; еще и знание, что он — тоже божественная сущность. Потому что разве не этим является человек — духом, облаченным в плоть и скрытым в ней? Тело — далеко не все, это лишь одежда. А свою истинную суть он теперь ощущал как ядро неугасимого огня.

И эту сущность Халазар не мог бы уничтожить, как не мог бы стереть звезды с неба. На это у него силы нет.

Дамион быстро и решительно поднялся. Долгожданный ответ был дан ему, как предвидел старый шаман. Он теперь знал, что ему делать.

Дамион шагнул вперед и вышел из круга ветра и песка.

19. ОТБИВ И ЛОЖНЫЙ ВЫПАД

На второй день пребывания в Запретном дворце беспокойство Эйлии начало сменяться страхом. А Мандрагор, напротив, не проявлял никаких признаков тревоги или нетерпения. Он был любезен и внимателен, к Эйлии откосился как радушный хозяин, принимающий почетного гостя. Он ходил с ней по замку, рассказывая его историю, водил на долгие прогулки по садам внутреннего двора. «Ты здесь не пленница», — говорил он, и это было правдой. Она могла идти, куда ей хотелось, в те часы, когда ей это взбредало в голову, получать к столу любой деликатес, который только пожелает. Не было никаких официальных функций или церемоний, не надо было читать и подписывать правительственные указы, сидеть на заседаниях. Бремя руководства, необходимость отрабатывать все, что получаешь, была снята с нее: она наслаждалась всеми радостями королевской жизни без ее обременительных обязанностей. В ее покоях появилась книжная полка, заставленная томами инопланетной учености, истории, поэзии. Когда она упомянула, что интересуется живописью, в комнате сразу же оказался набор кистей и красок. Для нее устраивались развлечения, концерты, представления магов. Во время одного из них многоцветное сияние, которое она видела до того, заставили плясать вокруг башен крепости и повисать призрачными лампами в ветвях деревьев. Как она и подозревала, эти огни были проявлениями Эфира.

— Они безвредны, — объяснил Мандрагор. — Эти «блуждающие огоньки» сродни эйдолонам, но так слабы, что не могут принять материальную форму и остаются просто сгустками квинтэссенции. Немереи, как тебе известно, их призывают как осветительные огни, а лоанеи используют как знамения, чтобы внушать своим подданным благоговение и страх. В глубоких водах есть подводный дворец из алмаза, где когда-то обитал царь-дракон, а до того — архоны, которые его и построили. Вот почему драконьи фонари, которые видела твоя подруга, поднимались из океанских глубин. Мой народ хотел напомнить тем, кто на суше, что наступит день, и вернется царство лоанеев. Это теперь и произошло. Но не бойся: пока правлю я, им не будет позволено обращать людей в рабство, как когда-то.

Эйлия большую часть своего времени проводила в дворцовой библиотеке, где ей было разрешено читать любые книги, которые только попадутся ей на глаза. Помимо множества томов давно утраченной литературы и фольклора здесь был еще и обширный раздел черной магии: полки, уставленные томами в черных переплетах. Их Эйлия тщательно избегала, помня, что послужило причиной падения самого Мандрагора. Он в ответ на ее тревоги только смеялся.

— В знании нет опасности, принцесса, — отчитывал он ее. — Опасность лишь в невежестве.

Но многое другое она читала с энтузиазмом: истории, написанные исследователями и поселенцами других миров, рассказы о войнах и подвигах древних времен. Иногда Мандрагор составлял ей компанию в библиотеке, указывая на тома, которые могли бы ее заинтересовать — конечно, сам он их прочел все, — и рассказывал о мирах, на которых побывал, о людях, которых там видел. Он знал многих исторических лиц Меры и Арайнии — людей, которые для нее были всего лишь именами на уроках истории, — и Эйлию слегка смущало, когда он рассказывал о них как о случайных знакомых.

— А, Ингард Храбрый, — говорил он. — Действительно был храбр, этого у него не отнять, и мечом владел отлично. Еще он был шумный, неопрятный и зачастую хамоватый. Все-таки он был воспитан волками, а это сказывается.

Или:

— Говорил я Валивару Девятому, что Зимбуре никогда не покорить Маурайнию, но он настойчиво продолжал свои набеги.

Или:

— О, я вижу, ты читаешь Бендулуса. Он никогда не умел просто излагать факты. Однажды он мне сказал с абсолютно честным лицом, что гадюка припадает ухом к земле, слушая шаги своей дичи, а другое ухо зажимает хвостом.

Очень трудно было представить себе, что этот радушный хозяин и собеседник вскоре предпримет попытку ее убить, если ока не встанет на его сторону. Это было, как думалось ей, вроде игры с полуприрученным зверем, который в любую минуту может выпустить когти. Не было никаких признаков, чтобы на него действовали ее аргументы, и Эйлия начала терять надежду. Время истекало, а еще она все сильнее тревожилась из-за Синдры Волхв. Хотя эту женщину она больше не видела — наверное, Мандрагор велел ей не попадаться Эйлии на глаза, — ей казалось, что Синдра все время где-то рядом, как ядовитые испарения в воздухе. Не может ли Синдра отравить ум Мандрагора неприязнью к ней, Эйлии?