Путешествия и приключения капитана Гаттераса - Жюль Верн

Путешественники были все время начеку и благополучно миновали опасные места. Но вот местность снова изменилась, крутые хребты, уступы, пики и ледяные холмы остались позади. 3 июля путешественники очутились на равнине, где дорога стала гораздо легче. Тут их поразил новый неожиданный феномен, который долгое время был предметом исследований ученых Нового и Старого Света. Отряд продвигался вдоль цепи холмов, высотою не более пятидесяти футов. По-видимому, гряда эта тянулась на несколько миль, причем восточный ее склон был покрыт ярко-красным снегом.

У путешественников вырвались возгласы удивления, в первое мгновение этот багровый снежный покров произвел на них жуткое впечатление. Доктор поспешил успокоить своих товарищей. Ему были известны свойства красного снега по трудам де Кандоля, Уоллестона и Бауэра. Он рассказал, что красный снег встречается не только в арктических странах, но и в Швейцарии, в Альпах. Соссюр собрал довольно много такого снега в 1760 году, и позже капитан Росс, Сабин и другие мореплаватели привозили красный снег из полярных экспедиций.

Алтамонт стал расспрашивать доктора об этом необыкновенном веществе, и Клоубонни сказал ему, что красный цвет снега объясняется присутствием в нем микроорганизмов. Химики долгое время задавались вопросом, какого происхождения эти организмы, растительного или животного, и наконец пришли к убеждению, что они принадлежат к семейству микроскопических грибков вида Uredo, почему Бауэр и предложил дать им название Uredo nivalis.

Разгребая снег окованной железом палкой, доктор показал товарищам, что красный слой имеет толщину в девять футов, а затем предложил подсчитать, сколько грибков приходится на квадратную милю, если, как вычислили ученые, в одном квадратном сантиметре их около сорока трех тысяч.

Красный снег, судя по расположению слоев на склоне холма, образовался много лет назад, грибок не погибает при таянии снегов и цвет его не меняется.

Феномен этот, хотя и объяснимый, тем не менее казался очень странным. Красный цвет мало распространен в природе. Отражение солнечных лучей от багровой снежной пелены создавало причудливые световые эффекты и придавало окрестным предметам, скалам, животным и людям огненный оттенок, точно они освещались ярким пламенем. Когда этот снег таял, то казалось, что кровавые ручьи текут у ног путников.

Доктор в первый раз увидел это вещество на Багровых скалах в Баффиновом заливе, в тот раз он не имел возможности его достать, а теперь набрал несколько бутылок красного снега.

Через три часа путешественники миновали это «поле крови», как его назвал доктор, и далее местность приняла обычный характер.

4 июля весь день стоял густой туман. Отряд с великим трудом придерживался прямого направления на север, и дорогу ежеминутно приходилось определять по компасу. К счастью, во время тумана не произошло никакой беды, только Бэлл лишился своих лыж, изломав их о выступ скалы.

– Ей-богу, – сказал Джонсон, – я думал, что нигде на свете нет таких туманов, как у нас на Темзе и на Мерси. Теперь я вижу, что ошибся.

– Что ж, давайте зажжем факелы, как это делают в Лондоне или в Ливерпуле, – предложил Бэлл.

– А почему бы и нет? – воскликнул доктор. – Прекрасная мысль! Правда, факелы не очень заметно осветят нам дорогу, но зато будешь видеть того, кто идет перед тобой, и легче будет держаться прямого направления.

– Но где же взять факелы? – спросил Бэлл.

– Намочите паклю спиртом, намотайте на палку – вот вам и факел.

– Здорово! – воскликнул Джонсон. – Мы их живо соорудим.

Четверть часа спустя отряд уверенно продвигался в сырой мгле при свете факелов.

Но если путешественникам удавалось придерживаться прямого направления, то шли они все так же медленно. Туман рассеялся только 6 июля. Земля остыла, и резким порывом северного ветра туман разнесло, как лоскутья изорванной ткани. Клоубонни немедленно определил местонахождение отряда: оказалось, путешественники в среднем проходили восемь миль в день.

6 числа, чтобы наверстать потерянное время, тронулись в путь очень рано. Алтамонт и Бэлл шли впереди, тщательно осматривая почву, и нередко вспугивали дичь. Дэк бежал перед ними. Погода, как всегда, непостоянная, скоро переменилась, стала ясной и сухой. Хотя шедшие впереди находились в двух милях от саней, от доктора не ускользало ни одно их движение.

Вдруг он с удивлением заметил, что они остановились, весь их вид выражал недоумение. Они пристально во что-то вглядывались.

Вот они наклонились к земле, стали что-то внимательно рассматривать, потом снова выпрямились. Казалось, Бэлл собирался идти дальше, но Алтамонт удержал его за руку.

– Что это они делают? – спросил доктор Джонсона.

– Я все глаза проглядел, доктор, – отвечал старый моряк, – но никак не пойму, в чем дело.

– Должно быть, они увидали следы зверей, – высказал предположение Гаттерас.

– Не может этого быть! – заявил Клоубонни.

– Почему?

– Потому что в таком случае Дэк непременно бы залаял.

– Однако они разглядывают какие-то следы.

– Пойдем поскорее к ним и посмотрим, в чем дело, – сказал Гаттерас.

Джонсон прикрикнул на упряжных собак, и они ускорили бег.

Через двадцать минут Гаттерас, доктор и Джонсон нагнали Бэлла и Алтамонта и, в свою очередь, пришли в изумление.

На снегу виднелись отчетливые человеческие следы, они были совершенно свежие, точно люди прошли здесь только накануне.

– Это эскимосы, – сказал Гаттерас.

– Да, – ответил Клоубонни, – вот и следы их лыж.

– Вы так думаете? – спросил Алтамонт.

– Ну конечно.

– Ну, а это что такое? – И американец указал на следы совсем другого характера.

– Вот эти следы?

– Ну да, что же, по-вашему, это тоже следы эскимосов?

Доктор стал пристально всматриваться, он просто не верил своим глазам. Европейский башмак четко отпечатался на снегу – и гвозди, и подошва, и каблук.

– Европейцы – здесь! – вырвалось у Гаттераса.

– Ясно как день, – сказал Джонсон.

– Это до того невероятно, – заявил Клоубонни, – что прежде, чем делать какие-либо предположения, надо как следует рассмотреть эти следы.

Доктор снова и снова всматривался в следы и должен был признать, что они весьма странного происхождения.

Герой Даниэля Дефо, наверное, был так же потрясен, увидав отпечаток человеческой ноги на песчаном побережье своего острова. Но если Робинзон при этом испугался, то Гаттерас почувствовал острую досаду. И в самом деле: европеец так близко от полюса!