Император Владимир - Рустам Иванович Максимов

по прямой. Чтобы ускорить погружение, после эвакуации личного состава старший механик «Николая» открыл кингстоны. Броненосец ушёл на дно на ровном киле.

До Беюк-Чекмедже дотащились, потеряв по дороге «Апраксин» – из-за полученных пробоин вода подступила к топкам, которые пришлось погасить, а лишившийся хода корабль – затопить. Команда перебралась на борт систершипа. Сопровождаемые «Ланкастером», державшимся мористее вне досягаемости артиллерии, добрались до берега. «Наварин» выбросился на мель (над водой едва возвышалась верхняя палуба), «Сенявин» встал на якорь, практически касаясь днищем грунта.

Когда подошли «Чесма», «Синоп», «Екатерина II» и четыре эсминца, отогнавшие надоедливый «Ланкастер», началась эвакуация всех уцелевших русских моряков. После эвакуации на «Наварине» открыли кингстоны и взорвали погреба; «Сенявин» был взят на буксир «Александром II».

* * *

Вступая в бой с трёхкратно превосходящей его силы эскадрой Бересфорда, вице-адмирал Гильдебрандт прекрасно осознавал, что помочь ему может только чудо, так как разозлённые британцы ни за что не отступят. И не уступят. Они и не уступали, методично выбивая орудия, разрушая небронированные борта и надстройки.

Ожидаемое рукотворное чудо произошло, когда «Потёмкин» лишился четверти своей артиллерии, а «Ростислав», редко отвечая из уцелевших пушек, полыхал пожарами от носовой башни ГК до кормового балкона.

Торпеду, проскочившую между «Канопусом» и «Голиафом», хорошо разглядели сигнальщики обоих броненосцев. Следующая шла прямо в корму «Вендженса», но его командир умудрился отвернуть свой корабль от смертоносной стальной сигары. После резкого манёвра «Вендженса» головным оказался «Голиаф», и хотя его сигнальщики разглядели опасность, этот броненосец не смог увернуться от попадания – торпеда «Миноги» настигла цель.

После взрыва у борта «Голиафа» доклады о замеченных торпедах посыпались, словно из рога изобилия – испуганным сигнальщикам «рыбки» мерещились на всех курсовых углах.

Придя к выводу, что его корабли атакованы многочисленными русскими подводными лодками, Чарльз Бересфорд отдал приказ лечь на обратный курс. Четыре броненосца повернули «все вдруг» вправо, ведя огонь из орудий противоминного калибра по любому предмету, замеченному на поверхности воды. «Потёмкин» и «Ростислав» были оставлены в покое.

Во время поворота «Оушен» полным ходом налетел на пару внезапно вынырнувших из глубины торпед. Командир «Карпа», лейтенант Белкин, целился в «Альбион», наблюдая того в перископ, и очень удивился, когда после пуска «рыбок» намеченную им цель заслонил высоченный борт другого корабля. Последовавшие один за другим близкие взрывы встряхнули субмарину так, что рубка подлодки показалась из воды – лишь быстрое заполнение балластных цистерн спасло от ответного удара.

В следующие пять-шесть минут «лайми» дважды обнаружили реальные торпедные «усы», и оба раза успели отвернуть в сторону. «Потёмкин» и «Ростислав», побитые, но не побеждённые, задробили стрельбу, постепенно удаляясь в сторону Босфора.

Торпедированный «Оушен» был взят на буксир «Вендженсом», а «Голиаф» получил вторую торпеду, на этот раз выпущенную «Камбалой». Увидев во время очередного всплытия под перископ медленно ползущий в сторону островка Яссыада вражеский броненосец, лейтенант Заботкин потратил на сближение четверть часа, после чего нанёс точный удар. Десять минут спустя команда «Голиафа» оставила лёгший на борт корабль.

Для обеспечения буксировки «Оушена» вице-адмирал Бересфорд отправил на помощь «Вендженсу» «Глори», а также вызвал по радио в район боя «Саффолк» и «Донегол», околачивавшиеся подле сидевшего на мели систершипа.

Помощь «Глори» не понадобилась, а крейсера опоздали: стремительно распространяясь по внутренним отсекам «Оушена», вода затопила погреба носовой башни ГК, котельные отделения, и через час броненосец ушёл под воду носом вперёд.

Недостаток, по его мнению, инициативных действий со стороны подчинённых и понесённые обидные потери взбесили Чарльза Бересфорда. Расхаживая по мостику флагмана, аристократ поносил чудо-оружие варваров-московитов последними словами; доставалось и своим офицерам.

Вице-адмирал прекрасно понимал, что на его карьере смело можно поставить крест: Фишер не простит ему гибели двух броненосцев и того, что русских не удалось вымести из Босфора – попробуй войди в пролив, на входе в который тебя, словно акулы, поджидают в засаде подлодки. Поэтому когда Бересфорду принесли радиограмму с «Ланкастера», командующий Средиземноморским флотом воспрял духом – у него появился отличный шанс отомстить!

Бересфорд не мешкал ни минуты. Оставив «Вендженс», принимавший на борт моряков «Оушена», вице-адмирал повёл «Альбион», «Канопус» и «Глори» к Беюк-Чекмедже; по пути к отряду присоединились «Донегол», «Цезарь», «Ганнибал» и «Ланкастер». «Саффолк», получив предупреждение о подводной угрозе, был отправлен вылавливать из воды команду «Голиафа».

Русских перехватили, когда они были уже на полпути к Константинополю. До конца светового дня оставалось не так уж много времени, поэтому «лайми» не заморачивались маневрированием, сразу же пойдя на сближение.

Создав по правому борту противолодочную завесу из «Донегола» и «Ланкастера», командующий Средиземноморским флотом навязал отряду Небогатова бой на параллельных курсах, где сполна использовали тактико-техническое превосходство пяти английских броненосцев.

* * *

Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что он делает, Николай Иванович поставил свои корабли между буксирующим «Сенявин» «Александром II» и британцами. «Синоп» и «Чесма» были вынуждены сражаться против двух противников каждый, а «Екатерина II» вступила в артиллерийскую дуэль с флагманом Бересфорда. Дистанция боя, поначалу составлявшая сорок кабельтовых, быстро сократилась до тридцати.

Четыре эсминца, державшиеся под берегом, ушли вперёд, чтобы через четверть часа выйти в атаку с носовых курсовых углов. «Донегол» и «Ланкастер» отбили эту атаку, потопив «Живучий» и нанеся повреждения «Жуткому». Запаривший эсминец направился к берегу, а «Живой» и «Жаркий» отступили.

От Босфора подошли «Очаков» под флагом вице-адмирала Гильдебрандта и «Князь Потёмкин», на котором была заклинена кормовая башня ГК, а также ещё семь эсминцев: четыре «сокола» и три типа «Буйный». Носовая башня была исправна, и несколькими выстрелами «Потёмкин» вынудил вражеские крейсера отойти к югу. По сигналу командующего все наличные эсминцы устремились во вторую атаку.

* * *

Бересфорду больше всего на свете хотелось довести артиллерийский бой с тройкой «екатерин» до логического финала – устаревшие русские броненосцы красиво горели и всё реже и реже отвечали на залпы «лайми». К сожалению, русские эсминцы беспардонно сорвали честолюбивый план вице-адмирала.

Повернув на восемь румбов, «Альбион» открыл огонь из 305-миллиметровых орудий по «Князю Потёмкину», оказавшемуся на траверзе, а пушками других калибров – по атакующим эсминцам. Следом за флагманом один за другим повернули «Канопус», «Глори», «Цезарь» и «Ганнибал», аналогично «Альбиону» распределившие цели для своей артиллерии. «Ланкастер» и «Донегол» вступили в жаркую перестрелку с «Очаковым».

Угодив под сосредоточенный огонь пяти английских броненосцев, шесть русских эсминцев пустили торпеды с дальней дистанции, после чего повернули назад. «Сметливый», «Свирепый» и «Строгий» сблизились на десять-пятнадцать кабельтовых. Одна из выпущенных «Свирепым» торпед угодила в борт «Альбиона», но не взорвалась; сам эсминец и оба его систершипа погибли.

Зато взорвались те пять снарядов, которые «Князь Потёмкин» успел всадить в флагман