Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция - Виктор Михайлович Холодковский

дер Гольца канцлеру, Людендорф высказывался за необходимость ясного заявления и со стороны МИД, «чтобы не говорили опять, что политику делают военные».

Между тем в сейме началось второе чтение законопроекта о монархии. В своих выступлениях его сторонники, по ироническому выражению Хямяляйнена, рекомендовали монархию во главе с немецким принцем словно патентованное средство, которое должно было избавить Финляндию от всех зол. В их аргументации ясно указывалось на реакционные и антисоветские цели этого шага. Так, депутат Пааволайнен заявил, что благодаря монархии «прекрасная мечта о великой Финляндии могла бы превратиться в действительность» и союз с Германией стал бы еще крепче. Депутат Кайрамо подчеркнул, что «вопрос о внешней политике и вопрос о форме правления в Финляндии неразрывно связаны между собой» — «так как Германия нам необходима, республика в Финляндии невозможна». Пастор Малмиваара привел тот довод, что от Германии еще неизбежно придется получать помощь в борьбе против «красной опасности»: «Одни мы не выдержим эту бурю, которая угрожает нам снова, если не получим помощь от наших великодушных гостей, и нам было официально заявлено, что оказание этой помощи будет зависеть от того, какую мы теперь установим форму правления для нашей страны».

При голосовании во время второго чтения 13 июля предложение о монархии было принято 57 голосами против 52 (следует помнить, что полное число депутатов сейма — 200 человек, так что в голосовании по такому важному вопросу не участвовало около половины депутатов; отсутствовала социал-демократическая фракция).

Республиканское меньшинство охвостья сейма требовало, чтобы до окончательного решения вопроса о форме правления были проведены новые выборы или же всенародное голосование. Монархисты наотрез отказывались от такого варианта, сулившего им верное поражение. Они надеялись добиться своего именно при этом составе сейма.

Третье, решающее чтение законопроекта, которое обычно состоится через три дня, было на сей раз вопреки всяким традициям отложено на три недели, чтобы, как откровенно писали газеты, дать время монархистам обработать колеблющихся республиканцев и собрать необходимое большинство. Однако Свинхувуд, по свидетельству германского посланника Брюка, считал перспективы весьма туманными и находился в подавленном состоянии. Если раньше он сказал Брюку, что не ожидает от Германии более пространного заявления о монархии, ибо такое заявление воспринималось бы в Финляндии как нажим и произвело бы неблагоприятное впечатление, то теперь он уже не прочь был согласиться на самый откровенный нажим. Он хотел, чтобы фон дер Гольц напрямик заявил в сейме, что только воцарение в Финляндии немецкого князя возбудит у Германии достаточное доверие к Финляндии. 17 июля Брюк официально заявил регенту и министру иностранных дел Финляндии, что «германское правительство считает наиболее целесообразным с точки зрения интересов Финляндии (!) введение в Финляндии монархической формы правления». Финнам не было надобности ломать голову над тем, что целесообразнее для их страны: это решили в Берлине. Министр иностранных дел тут же информировал фракции сейма о заявлении Брюка, чтобы монархисты могли пустить в ход этот довод в попытках склонить на свою сторону колеблющихся республиканцев. Германскому правительству была направлена благодарность за новое заявление, которое «произвело большое впечатление на республиканцев».

Это беззастенчивое использование сенатом давления Германии для навязывания финляндскому народу монархии вызвало возмущение даже у буржуазных авторов. «Факт, — пишет Шауман, — что по чисто внутреннему делу правительство Финляндии запросило высказывание иностранного правительства и опиралось на него, так как иначе ему не удалось бы провести свою точку зрения». «Правительство знает, что оно не имеет за собой большинства народа, и поэтому старается удержаться при помощи искусственных средств».

До решающего, третьего чтения монархисты вели энергичную обработку общественного мнения. «Монархически настроенные граждане, — писала «Хувудстадсбладет» 23 июля 1918 г., — должны, пока еще есть время,... сплотиться вокруг правительства и словами и делами показать, что в один из важнейших периодов в политической жизни страны они едины с правительством и готовы бороться за то, чего, по их мнению, требует благополучие страны». В своей агитации монархисты беззастенчиво упирали на то, что германская помощь будет обеспечена лишь монархической Финляндии. В одной брошюре, например, говорилось: «Если мы выберем республику, то можно с уверенностью предположить, что Германия либо сделает из Финляндии опекаемый немецким генералом плацдарм для германского наступления на Мурман (и тогда сама Германия будет удерживать Восточную Карелию), либо Германия выведет из Финляндии свои войска, оставив нас на произвол судьбы». В случае непринятия монархии сулили апокалиптические ужасы. «Наша страна распадется на разрозненные части, и только волки и гиены общества будут рыскать среди руин, стараясь среди обломков того, что некогда было нашей страной, найти добычу для своей алчности. Каждый будет думать только о себе и никто — обо всех». Для доказательства преимуществ монархии ссылались даже на… биологию [68].

С своей стороны Германия делала все возможное, чтобы сломить сопротивление республиканцев и довести процесс, начатый подавлением революции, до логического конца — полнейшего подчинения Финляндии путем превращения ее в вотчину короля-немца. Официальные и неофициальные заявления в пользу монархии, о которых Германию некогда пришлось просить, теперь сыпались градом. Финские дипломаты каждой депешей сообщали о все новых доказательствах заинтересованности Германии в установлении монархии в Финляндии. И. о. министра иностранных дел фон дем Буше заявил Ельту, что теперь Германия занимает «более решительную позицию в пользу монархии». Бунсдорф писал, что «высшие инстанции — верховное командование и министерство иностранных дел — желают, чтобы в нашей стране была введена монархия». Немецкая пресса (за исключением социалистической и немногих буржуазных газет) изо всех сил поддерживала монархистов в Финляндии, а те в своих газетах посвящали целые столбцы высказываниям немецкой прессы, вроде, например, такого места из «Норддейче альгемейне цейтунг» от 31 июля: «Германия не может стоять с закрытыми глазами в то время, как Финляндия создает себе форму правления. Участие в решении вопроса о форме правления является для Германии прямым долгом, так как ее интересы совпадают с интересами Финляндии». 1 августа та же газета писала: «Как для Финляндии, так и для Германии чрезвычайно полезно установление в Финляндии монархической формы правления... Финляндия безусловно нуждается в Восточной Карелии, чтобы создать себе пригодную для защиты границу с Россией. Интересы как Финляндии, так и Германии требуют быстрейшего решения вопроса о государственной форме в пользу монархии». Немецкая пресса стала пропагандистским орудием финских монархистов. Сам кайзер тщился до максимума использовать весь свой вес, чтобы добиться в Финляндии желаемого результата. Он сам заявил Ельту, как тот поспешил сообщить в Гельсингфорс 4 августа, что Германия придает особо большое значение тому, чтобы в Финляндии была введена монархия. Ну, в каких еще выражениях