Белые пешки - Екатерина Звонцова

Ася отстала и некоторое время просто смотрела на него – со спины бармен был похож на косолапого медведя. Потом она пошла следом, тихо прикрыв дверь. Оборачиваться отчего-то не хотелось. Озноб словно поселился под кожей.

Мы сели. Я грела руки, Дэн дорисовывал картинку. Я смотрела на джедаев, смотрела на его перепачканные грифелем пальцы и снова ловила себя на нехорошей печали: почему, почему я не могу вот так, минут за сорок, сделать что-то стоящее? Я ведь даже над сказками сидела часами и правила их довольно много раз, не то что Сашка – написала как на духу, раз перечитала – и все красиво. Противный голосок в голове шепнул: «Ну вот так. Одним все – другим ничего. Одним летать, другим – потеть».

– Ась, ты чего? – мягко спросил Дэн. Он поднял глаза слишком внезапно, и Ася не успела перестать кусать губы.

– Ничего, классно просто, – только и пробормотала она, неловко усмехнулась. – А еще вдруг вспомнила: ты тех же дядек рисовал, когда мы с тобой на крыше разболтались.

– «Что за… дядьки?» – Дэн сделал голос потоньше: явно передразнил.

Ася рассмеялась.

– Перестань! Ну да, была я глупой, за модой не успевала…

Она осеклась. Дэн не сводил с нее светлых ясных глаз. Каждый раз, когда он так смотрел, Ася терялась, не от смущения даже, а от странной мысли: «Я не заслуживаю, чтобы на меня – и вот так, будто я лучшая на Земле».

– Я тогда решил, что очень хочу с тобой дружить, – сказал вдруг он.

– А я – что с тобой, – просто отозвалась Ася. Это было правдой. Дэн показался ей хрупким инопланетным существом, да еще и носил он тогда жуткие потрепанные кроссовки, и эту свою падаванскую косичку завязывал простой ниткой… Родная душа, решила она. Дура.

– Guys! – громыхнуло за спиной, и Дэна сгреб в приветственные объятия Лева. Довольно рассмеялся, тут же второй рукой обнял за плечи и Асю, притиснул обоих к себе поближе. – Развлекаетесь?

Помимо привычного курева и полынно-медового одеколона, от него пахло чем-то вроде жженого пластика, но, конечно, это был очередной спасительный реактив. Часть формулы, которая никогда не поместится в Асиной голове. Рука, легшая на плечи, была в кусочках пластыря поверх «боевых» ожогов и порезов. Ася уцепилась за нее своей и засмеялась, но ей все-таки показалось, что Дэна Лева обнимает крепче.

– Все уже тут, Кирилл паркуется, chicks с ними, – пропел Лева и отпустил Асю, чтобы пожать руку Зиновию. – Пивка, старина, светлого нефильтрованного на твой вкус!

Chicks. Курочки. Когда Лева хотел снова обнять Асю, она попыталась отодвинуться, но не успела и, уже когда он ее обхватил, чуть не грохнулась с барного стула.

– Ну, осторожнее! – Она сама услышала, как упал голос, и предательски выдохнула, поняв, что Лева крепко ее держит.

– Ой, сорри. – Он, похоже, вообще не понял, что произошло, и посадил ее ровнее. А потом разумно отпустил. – Извини, Ась, я…

– Они не chicks, – Ася просто не могла этого не сказать. А смотрела упрямо в деревянную поверхность стойки. – Они курочки. Понятно?

Дэн уже вовсю пихал Левку в бок: он-то все понял. Тот кинул на Асю новый виноватый взгляд и уже совсем осторожно потрепал по плечу.

– Блин, прости, Ась. Вообще не имел в виду…

К счастью, они не успели продолжить: из-за занавески показались все остальные. К моменту как девочки и Кирилл заняли стойку, Асю отпустило. Так она думала.

Стыдно стало за то, что я так ревностно охраняю Максово слово. И от кого, от его же друзей. А они облепили меня, смеялись, пили и, казалось, сговорились все делать, чтобы окружить меня уютом. Будто ради меня и собрались, а не ради Крыса. Казалось, это будет лучший вечер за последнее время, и я воспряну, и вообще… но получилось по-другому.

В разгар вечера позвонил Макс. Оказалось, скоро у него несколько подряд долгих учебных рейдов, он не будет выходить на связь и решил заранее поздравить друзей с Новым годом – и вообще поболтать. Редкость и удача. Чрезвычайно возбужденные, все упросили Зиновия приглушить музыку, включили громкую связь и, сбившись в кучку, по очереди кричали в мобильник новости – кто что вспоминал. Точнее, кричали почти все. Ася слушала, и в горле рос противный комок.

– Я повысила отделу раскрываемость! И у меня самый охуенный на свете напарник! – провопила Ника. – Он, конечно, собирает фарфоровых собачек, но я, кажется, люблю его! Нет, не кажется! Не знаю!

У нее в последнее время было много нервов, а тут выходной, так что она позволила себе все горючее, которое давно не позволяла. Крыс с Левой уже посадили ее между собой, чтобы не дай бог не упала. Марти, когда Ника заорала про любовь, строго велела всем заткнуть уши. А все, вредные, не заткнули, интересно же. Макс в трубке, присвистнув, рассмеялся, светло и тепло, шмыгнул носом, будто вытирая скупую слезу. В общем, так обрадовался, что Ася в который раз вспомнила: она ему как младшая сестра.

– О-о, Ник, смотри там, не шали! – напутствовал он под общий гогот. – Собакены – это заразно, даже фарфоровые! Хотя у тебя и так Нэна есть…

Нэна… которую она героически спасла. Ася тоже взяла тогда щеночка, и Лева – пса, и вообще много кто брал таборных собак, но вспомнил Макс только Нику, спасительницу обиженных животных. Вроде справедливо, она же и дралась, а вроде…

«Одним все, другим ничего. Одним почти сериальную жизнь с подвигами, другим музыкалку». – Другая, злая Ася снова сказала это в голове.

Марти погладила Нику по макушке как маленькую, отняла телефон и закричала сама:

– Ма-а-аксик, я буду настоящим демоноборцем однажды! Я окончательно это решила! У нас тут творится столько странностей, вон, смотри, даже Ника опять напилась!

– Я не напилась! – пьяно взвизгнула Ника и завалилась на Леву. Тот вздохнул и стал, точно как Марти, поглаживать ее по голове.

– Не обижай мою Нику, ведьма, – отругал Марти Макс, и та прыснула. – И скажи-ка мне, ты по-прежнему рассекаешь в этих платьях-трусах?

– На мне и платье, и трусы! – поначалу не поняла Марти, но тут же возмутилась: – Ах, тебе мои шмотки не нравились? Так ты поэтому свалил?

Макс захохотал, а Марти начала нежно, но громко материться. «Ну да, и поэтому в том числе, ты что, забыла или прикалываешься?» – безотчетно вертелось в Асиной голове. Лева опять вздохнул, перестал наглаживать Нику, отнял телефон и заговорил:

– Hello, Макс.