Собрание сочинений в трех томах. Том 1. - Гавриил Троепольский

Вопрос. Как бороться с графоманами и графоманством?

Ответ. В теории литературы ответа на этот вопрос найти нельзя, однако анализ ряда жизненных ситуаций (а жизнь надо изучать!) подсказывает, что намечаются некоторые пути решения и этой проблемы. Например, достаточно убедительно доказано, что графоманство приходит к человеку чаще всего с возрастом и в такой отрезок жизни, когда становится нечего делать. Это факт. Да и сами подумайте: занятой человек литературой заниматься никогда не будет — ему некогда.

Теперь: как бороться? Для примера возьмем самый распространенный случай. К вам является лично готовый, законченный графоман со своей готовой, законченной рукописью. И он требует, чтобы его немедленно слушали, так как сейчас же будет читать роман вслух. Со стихами проще: внимайте, восхищайтесь (но не в письменном виде!). Роман сложнее. Главное, не возражайте — бесполезно! — но поставьте одно лишь условие: он вам читает пять страниц, а вы ему — две-три. И так поочередно. Только не свое читайте, избави боже! Берите томик А. П. Чехова и открывайте рассказ «Драма» — его хватает примерно на две-три дозы полного курса просвещения (но не излечения, к сожалению). Больше от вас почти ничего не требуется — только читать с выражением, но без выражений, то есть спокойно. Однако же последние слова «Присяжные оправдали его» замените такими фразами: «Народный суд отказал ему в рассмотрении дела. Да и пресс-папье у меня нет — работаю ручкой-самопиской. А разве в наше время кого-то ударишь ею сильно? Ну, ткну я вас, скажем… в глаз — толку-то!»

Вопрос. В магазинах под видом художественной литературы много нехудожественных книг, каковые читатель не покупает. Это понятно. А вот бывает ли так, что не покупают и хорошую книгу?

Ответ. Вполне может быть. Дайте пространную аннотацию, чтобы читатель из нее узнал все: о чем написана книга, какое она производит на него, читателя, впечатление, как она воспитывает его и чему учит. Не купит! Убей его у прилавка — не купит. Знаю его: дотошный пошел читатель — на крючок не поймаешь. В общем, работящих аннотаторов пруд пруди. Думаю, назрела необходимость создать при всех отделениях Союза писателей комиссии или, на худой конец, малые секции аннотаторов. Иначе лучшие творения умелых рук останутся без всякого коллективного надзора.

Ах, если бы был жив Салтыков-Щедрин! Мы бы ему тоже к каждой книжке аннотацию и биографию. Да так, чтобы он закачался. Ведь сам-то он не догадался при жизни. И А. П. Чехов тоже. И И. С. Тургенев тоже. Да что там! Граф Лев Николаевич Толстой не сообразил, что книги в массы продвигают не авторы талантом, а аннотаторы и биографы-миниатюристы. Вот если бы был жив Салтыков-Щедрин, тогда… Впрочем, чего нет, того нет: своего Салтыкова-Щедрина у нас пока нет, а тот давно умер (10 мая 1889 г., по новому стилю).

Вопрос. А будет он, новый Салтыков-Щедрин?

Ответ. Каждый современный сатирик может стать Щедриным: спасение утопающих — дело самих утопающих.

Вопрос. При каких условиях молодой сатирик может стать Щедриным?

Ответ. Молодой сатирик сможет стать Щедриным при следующих условиях:

если он сумеет написать сатиру только с положительными героями и если отрицательное в жизни будет отражаться в литературе само собой, без участия автора, то есть посредством кибернетики и счетно-решающих устройств;

если сатирик будет смелым, но не настолько, чтобы можно было назвать его храбрым;

если он исключит из сатиры гиперболу (дабы не сбиться на очернительство);

если он, сатирик, следовательно, будет настоящим сатириком, то… он может и не быть Щедриным: гонорар все равно будет.

Вопрос. Вы противоречите сами себе: «Каждый может быть Щедриным», но «может и не быть Щедриным». Как это понимать?

Ответ. Если не можете понять, не напрягайте сил и не истощайте мозг излишними умственными упражнениями, ибо он вам еще пригодится в дальнейшей литературной деятельности на благо человечества и на радость Литфонду. В развитие же сказанного выше приведу небезызвестный украинский анекдот: человек, увидя с берега, как тонет его кум в холодной воде, пощупал пальцем ту воду и сказал: «Не выбивайтесь, куме, из сил — сидайте на дно». Как видите, здесь дело спасения самих утопающих выступает на первый план.

Вопрос. Не хотите ли сказать несколько слов о литературной критике?

Ответ. Нет, не хочу. Уже где-то мною сказано: «Критик к критику летит, критик критику кричит: не надравши лыка, не берись лапти плесть». А бывает, плетут. Воздушные лапти плетут по принципу «А мине не ндравится». Сами понимаете, воздушные лапти в критике — это не лучше, чем воздушные замки в прозе. Вот если бы был жив В. Г. Белинский, он сказал бы вам несколько слов о критике. А я что? Я лично критику люблю.

Вопрос. Скажите что-нибудь о В. Г. Белинском — о нем, о его времени.

Ответ. В. Г. Белинскому было хорошо: рядом были А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь и другие, поэтому ему было о ком писать. И он, кроме того, знал, как писать о тех и о других.

Вопрос. Расскажите, пожалуйста, как вы работаете?

Ответ. Такой вопрос часто задают на читательских конференциях. Отвечаю: сатиру пишу, когда мне трудно, лирику — когда грустно, романы — когда нужны деньги (одной сатирой прокорм плохой). Когда же мне делать нечего — не пишу ничего.

Вопрос. Разрешите последний, шутейный вопрос: какая разница между дверью вашей комнаты и дверью в литературу?

Ответ. В мою комнату вы попали очень просто: открыли дверь и вошли, как на Воровского, 52, в правление Союза писателей. В литературе же несколько иначе: «вход» туда через игольное ушко. Помните? «Легче верблюду пройти в игольное ушко…» У того верблюда подразумевался явный талант — иначе он полез бы напролом. А он вроде бы искал игольное ушко…

* * *

Все молодые сатирики встают и с пасмурной улыбкой снисхождения, смешанного с чувством превосходства, молча направляются к двери.

— Благодарю вас за внимание! — громко сказал сатирик вслед уходящим от него и как-то безыдейно вздохнул.

Он был в тот день философом, что с ним случалось редко.

Заметив в его глазах нечто похожее на тоску духа, я задал человеческий вопрос, поскольку мы остались вдвоем:

— А бывает ли вам действительно, как вы неосторожно выразились, грустно?

Он ответил, как бы оправдываясь:

— Редко. Очень редко.

И только-только я хотел задать ему еще какой-нибудь вопрос, он произнес явно загадочные слова:

— Все. Уходите. Одной ногой я в прошлом, другой ногой в будущем, а обеими руками в настоящем.

Он решительно указал мне на дверь и изрек гласом прорицателя:

— До следующего съезда писателей!

Стенографировал интервью, вел беседу и сочинял собственные раздумья Г. ТРОЕПОЛЬСКИЙ.

Примечания

Настоящее издание — первое собрание сочинений Гавриила Николаевича Троепольского. В него вошли почти все художественные произведения писателя, а также отдельные образцы его публицистики.

Произведения расположены по томам и датированы автором.

Первый том составляют рассказы, преимущественно сатирического жанра, и повесть «Кандидат наук», написанные в 1952–1961 гг. Завершает том «Интервью сатирика» (1972).

ПРОХОР СЕМНАДЦАТЫЙ И ДРУГИЕ. Из записок агронома.

Начало работы над циклом рассказов «Из записок агронома» относится к 1950 году. Весь цикл был завершен и опубликован в периодической печати в 1953–1954 гг. Первое отдельное издание рассказов «Из записок агронома» (М., «Правда») увидело свет в 1954 году. Под названием «Прохор семнадцатый и другие. Записки агронома» весь цикл выдержал в 1954–1955 гг. еще два издания (М., «Советский писатель», 1954 и М., «Молодая гвардия», 1955), вошел в состав первого воронежского сборника Г. Троепольского «Рассказы» (1966) и затем неоднократно переиздавался. Весь цикл или отдельные рассказы переводились на албанский, венгерский, немецкий, румынский, словацкий, чешский, китайский, английский, испанский, французский языки.

«Записки агронома» вызвали многочисленные отклики в печати. Наряду с газетами и журналами Москвы, Ленинграда и Воронежа о «Записках агронома» писали газеты Акмолинска, Балашова, Барановичей, Барнаула, Брянска, Владивостока, Гурьева, Ижевска, Калуги, Кзыл-Орды, Кокчетава, Кургана, Ленинабада, Молодечно, Мурманска, Новгорода, Петропавловска-на-Камчатке, Пскова, Рязани, Ташкента, Тюмени, Тулы, Ужгорода, Усть-Каменогорска, Хорезма, Чкалова и других городов страны.

Безупречное знание сельской действительности, живая естественная интонация, убедительный образ агронома-рассказчика создавали ощущение подлинности происходящего, полной достоверности материала, то есть реальности записок.