За семью замками. Снаружи - Мария Анатольевна Акулова

советников главного. Вел себя официально, но будто дружелюбно. Правда быстро сдулся. Понял, что Гордеев не очень склонен шутить шутки и разговаривать за жизнь.

Они прошли металлоискатели на входе, в тишине шли по пустым коридорам. В тишине поднимались по лестнице на нужный этаж.

В тишине приближались к резной двери, будто передававшей привет из ранних двухтысячных. Костя хмыкнул, осознав, что даже двери здесь не меняются. Что уж говорить о людях?

Когда до нужного им кабинета оставался десяток шагов, из тени вышел человек. Костя был напряжен, пусть и пытался это скрыть, но на движение отреагировал ожидаемо — скосил взгляд, готов был…

Да ко всему. Умом понимал, что в данный момент ему ничего не угрожает, но забывать, с кем имеет дело, права не имел. Но увидеть Вышинского как-то не рассчитывал. Это пробило дно. Это разозлило…

Это ещё раз доказало, что с этими людьми нельзя иметь дело. Они не поменяются. Они будут продолжать идти по головам. Они не уважают закон, считают его не ограничителем для всех, а своим инструментом. Пишут под себя… Реализуют с оговорками.

Хотят — показательно надевают браслет. Хотят — снимают и разрешают гулять…

Костя прошелся взглядом по мужчине, который смотрел прямо на него. Задумчиво и тяжело.

Подошел бы Вышинский сейчас и что-то сказал — получил бы в морду. Ведь его и привели-то для этого… Может сам Вышинский не понимает, но сейчас его используют, как красную тряпку. Потрясли перед рожей у быка… А потом выступят с предложением…

Но Вышинский молчал. И Костя молчал.

Даже своим превосходством не упивался. Просто смотрел на человека, который раньше считал себя богоподобным, а теперь — просто марионетка без права голоса и с неспособностью смириться с утратой всемогущества. Сейчас даже свои шарахаются от него, как от чумного. А здесь он может появиться только под покровом ночи. И только в качестве тряпки…

— Прошу…

Тот самый провожавший Костю советник нажал на ручку резной двери, открывая её перед Гордеевым.

Улыбнулся напоследок, выдерживая тяжелый взгляд, который Костя оторвал от Вышинского, прошелся по нему, заглянул в кабинет…

Сначала увидел просто приемную. Кивнул сидевшему там молодому человеку, который тут же подорвался, чтобы понестись уже к другой двери…

Постучал в нее, заглянул, отчитался…

Заполучив ответ оттуда, открыл перед Костей уже эту дверь так же широко…

Почему-то вызывая у Гордеева легкую гадливость. Ведь здесь всё пропитано ещё и раболепством. Которое раньше и ему казалось нормой, если лебезили перед ним, а теперь вызывало отторжение.

Войдя, он бросил последний взгляд через плечо, прекрасно зная, что спину сверлит злой взгляд. Вышинский остался в коридоре, но буравил дыры в спине Победителя.

— Добрый день, Константин…

Главный обратился к Гордееву первым, привлекая внимание к себе. Улыбнулся даже. Мягко. По-отечески. В очередной раз пытаясь ввести в заблуждение и запутать.

— Добрый вечер.

Костя ответил, протягивая руку для пожатия. Глядя в глаза напряженно, но без страха или ярости. Он долго настраивался перед встречей. Он прекрасно понимал, что в выигрышной позиции сейчас он. Ему было очень интересно, что предложат. Пусть и сходу понятно — он откажется от всего…

* * *

— Ты всех сделал, Костя… Это достойно уважения…

Получить похвалу от Президента в таком ключе и такими словами — наверное, дорогого стоит, а Косте захотелось только усмехнуться.

— Я в курсе.

Костя сидел напротив главного за круглым, таким же массивным деревянным столом, как вся мебель в нафталиновом кабинете. Им принесли чай. Они говорили о чём-то неважном. Точнее говорил пригласивший, а Костя слушал, понимая, что ему как бы похел. К сути бы побыстрей…

Не зря же Вышинского дернули. Совершив тем самым большую ошибку. Потому что это разбудило в Косте тихую, угрожающую злость.

— Ты умный парень, мне не нужно тебе объяснять…

— Но вы объясните…

Костя знал, что перебивать старших, тем более человека, который рулит государством, в котором ты — гражданин, а он — институция, не самое дальновидное занятие. Но не сдержался.

За что тут же был награжден быстрым неодобрительным взглядом. Но напротив всё же сидел человек огромного опыта, огромной выдержки. Прекрасный актер, дипломат, стратег. Поэтому дальше взгляда дело не пошло. Да и тот быстро потеплел, как бы прощая мальцу несдержанность…

— Если ты не против…

Сделав ударение на обращении, главный чуть склонил голову, как бы ожидая ответа. Костя отреагировал молчанием.

Очевидно, что он против и не против одновременно. Иначе не пришел бы. Мог себе позволить.

— Я забочусь о благополучии людей, которые так искренне тебя поддержали, Костя, не меньше, а может и больше, чем ты…

Речь сходу получилась пафосной. Костя сходу почувствовал горечь. Захотелось скривиться, но он сдержался. Будь они сейчас в эфире или на публичной площадке — тут же перебил бы, уличив в неискренности. Но здесь… Просто хотел послушать. Любопытно, что ли…

— Ты — амбициозный молодой человек, несомненно, талантливый. Но всё же вряд ли поспоришь со мной, если я скажу, что опыта тебе недостает…

Костя спорить не стал. Отвечая на направленный на него вопросительный взгляд, пожал плечами. Мол, пусть будет так…

— Я вполне допускаю, что ты руководствуешься искренними благими намерениями. Я даже не буду пытаться отрицать, что многое в нашей стране далеко от идеала. Да даже от нормы. Но ты же понимаешь, как сложно по щелчку пальцев…

— За двадцать лет можно общелкаться. Пальцы стереть…

— И ты наверняка уверен, что у тебя получится…

Реагируя на язвительное замечание Гордеева, главный произнес задумчиво, как бы подразумевая, что нет… И может даже прав в этом, но факт остается фактом: он уже не справился. А Костя ещё не приступил.

— Ты ступил на сложный путь. Возможно, сейчас ты в эйфории, но когда она пройдет, поймешь, насколько. К сожалению, всё зависит не от воли одного человека. К сожалению, твоя работа теперь — это бесконечный поиск компромиссов. Лавирование…

— Я когда-то уже вёл подобный разговор. С другим человеком, который сейчас зачем-то