Десант местного значения - Роман Борисович Грибанов

– Сэр, мы под атакой! Нас атакуют сзади, со стороны склона горы на левом фланге! Я ясно видел вспышку выстрела!

«Черт, черт, выходит, эта проклятая самоходка там была не одна! – похолодел Ксавье. – И они расстреливают мои танки сзади и в борт, где броня гораздо тоньше. Надо разворачиваться и разрывать дистанцию с русской обороной на западе, пока не покончим с этой проклятой засадой, об атаке русских позиций не может быть и речи».

Пока он отдавал команды, пока грузные М103 неуклюже разворачивались, отползая назад, чертовы русские подожгли еще по одному М103 и «Паттону». Морпехи, отходя, обильно поливали огнем русские окопы, из которых велась редкая, но довольно точная стрельба. Часть танков, по его команде, поставили дымовую завесу, но еще раньше внезапно ожило противотанковое орудие на западном берегу. На отходе, когда уже его танки, развернувшись, вовсю перестреливались с самоходками, пушка успела подбить еще один М103 двумя снарядами, которые русские успели выпустить до того, как всю восточную часть болота затянуло дымом. И, как заключительный аккорд, как последний гвоздь, вбитый в крышку гроба неудавшейся атаки, в небе вновь раздался шелестящий свист. Дивизион реактивных установок залпового огня, перезарядившись на прежних позициях, дал второй залп.

03 ноября, местное время 04:25. Камчатка. Южный берег озера Налычева, побережье Авачинского залива, стартовая позиция 21-го берегового ракетного полка

На экране радиолокационной станции «Бурун» комплекса С-2 «Сопка», который по индексу ГРАУ имел просто номер 4К87, картина происходящего боя выглядела, как обыденный эксперимент, который проводится в обычной физической лаборатории рядового советского НИИ. Просто восемь точек, шесть из которых медленно двигаются к двум, более ярким и почти неподвижным, на серо-зеленом стеклянном круге. Впечатление усиливал внутренний интерьер прицепного кунга, в котором размещалась аппаратура РЛС. Много различных приборов, корпуса которых окрашены в спокойный серо-зеленый цвет, неяркое освещение, негромкое гудение многочисленных вентиляторов охлаждения, почти стерильная чистота. Ощущение дисгармонии создавала только форма сидящих за приборами людей, вместо куда более подходящих по обстановке белых халатов. И осознание того факта, что достаточно открыть стальную дверь, и снаружи, вместо спокойных улочек какого-то научного городка окажется камчатская ночная, девственно дикая тихая природа. Тишина, впрочем, в любой момент может взорваться ревом авиационных двигателей, шумом выстрелов и взрывов и криками умирающих людей.

Наведение ракет в комплексе 4К87 производилось другими станциями РЛС, а именно РЛС подсвета С-1М. Их было больше, по одной на каждую пусковую установку. Сначала, в режиме наведения «А», они вели выпущенные ракеты в своих лучах. Потом, с уменьшением дальности до цели до двадцати километров, ракета переключалась в режим наведения «Б». Включалась полуактивная РЛС, расположенная на самой ракете, захватывая цель от РЛС подсвета С-1М, после чего наведение шло не по прямому, а по отраженному от вражеского корабля лучу радиолокатора станции С-1М. Но непосредственно наблюдать за картиной боя было гораздо удобней в кабине РЛС сопровождения целей и выдачи целеуказания «Бурун».

Сейчас, правда, в ней было неимоверно тесно; кроме командира первого дивизиона, в штате которого находилась конкретно эта станция, в ее кабину вдобавок сейчас еле уместились командир полка и его офицер связи. И сейчас несколько пар глаз, не обращая внимания на тесноту и духоту, непрерывно смотрели за шестью точками, которые очень медленно, как казалось всем наблюдавшим, ползли к двум отметкам целей на экране РЛС. Хотя, на самом деле, вживую каждая точка являлась ракетой весом более трех тонн, летящей со скоростью более тысячи километров в час. Все шесть отметок уже приблизились к своим целям на дистанцию менее двадцати километров. Это означало, что все ракеты сейчас уже перешли или вот-вот перейдут на режим наведения «Б», что внушало некоторый оптимизм офицерам двадцать первого ракетного, все-таки наведение в луче – это наименее надежная часть траектории полета.

Командир полка вдруг представил себе, что в эти мгновения такие же люди, только одетые в форму другого цвета и фасона и говорящие на другом языке, точно так же, с таким же напряжением, смотрят на подобный экран, пытаясь сделать все, чтобы эти отметки не соединились вместе. А эти отметки-цели, застывшие на экране у них, на самом деле большие корабли, водоизмещением в несколько тысяч тонн, стремительно несущиеся по ночному океану и отчаянно огрызающиеся залпами и трассами зенитных орудий, а также такими же невидимыми радиолучами станций постановки помех. Вот одна из отметок резко изменила свою траекторию, что вызвало общий вздох разочарования у всех. Что-то случилось, или ГСН ракеты перестала ловить отраженный от цели сигнал, который закрыло очередное облако дипольных отражателей, или поймала более сильный сигнал помеховой станции противника, но все, ракета, ведомая ошибочными командами автопилота, пошла мимо цели. Вот такое же случилось с другой отметкой, которая почти слилась с другой целью. Но «почти» не считается, и сейчас одни люди с бессильной яростью, а другие с криками торжества наблюдали на очень похожих экранах одну и ту же картину. Уже две отметки двигались расходящимися курсами со своими целями. Вот еще одна отметка изменилась. Нет, она не сменила свой курс, как это произошло с двумя предыдущими, она просто исчезла. Поразил ее зенитный снаряд, или автопилот, обманутый ложной информацией, полученной от ослепленной ГСН, просто загнал ракету в воду, об этом не знал никто. Но секунды, которые тянулись в кабинах расчетов РЛС и корабельных командных пунктах, как часы, уже истекли. Оставшиеся на экранах РЛС отметки наконец-то соединились, слились в две отметки целей, которые еще через несколько секунд засветились значительно ярче, чем прежде.

– Есть попадания в обе цели, ближняя поражена двумя ракетами, дальняя одной! – радостно выдохнул лейтенант, командир расчета РЛС «Бурун».

На расстоянии примерно восьмидесяти километров к югу все эти события выглядели совершенно по-другому.

Агония эсминца USS DDG-42 «Mahan», получившего сразу две ракеты, была недолгой. Попадание одной такой здоровой дуры, как ракета комплекса 4К87, может отправить на дно даже крейсер «вашингтонского» типа, а уж о более легком и менее прочном кораблике и речи не идет. Ракеты влетели в борт, одна в бак, впереди и ниже передней артустановки главного калибра, друга чуть позади первой дымовой трубы. Вторая ракета, взорвавшись, вдобавок раскурочила машинное отделение, но это уже было неважно. У эсминца в результате оказался просто вырван борт, причем в двух местах, вдобавок смежные с пробоинами переборки оказались перекореженными и сделали борьбу за живучесть нереальной. Эсминец сразу лег на левый борт, перевернулся и затонул. Из людей никто не спасся, судьба просто разделила смерти экипажа USS DDG-42 «Mahan» на быстрые, от