Десант местного значения - Роман Борисович Грибанов

груди у него – орден. Орден Ленина или Боевого Красного Знамени, он тоже красиво выглядит. И вот идет он по улице, а все, даже самые красивые девчонки, смотрят только на него. Нормальные юношеские мечты. И вот теперь лейтенант Пиксин и его экипаж оказались в числе немногих выживших и, вообще, единственных не раненых из состава 460-го отдельного самоходно-артиллерийского дивизиона. И весь экипаж был награжден одинаково, орденами Красного Знамени. Но теперь это казалось таким мелким, бессмысленным, что ли. Во-первых, у него уже не было дома. Да и красивых девчонок в ярких летних платьях поблизости что-то тоже не наблюдалось. Но главное было не это. Каждую ночь, в течение нескольких месяцев, лейтенант просыпался в холодном поту. Ему снился один и тот же кошмарный сон. Как вражеский танк нашаривает его своим черным зрачком дула, и они не успевают выстрелить, а американец, чьи обугленные кости на самом деле уже давно припорошило снегом, успевает!

Советские войска, понесшие большие потери в этом бою, американцев не преследовали. Командир батальона мотострелкового полка был ранен, и командование над всей пехотой принял на себя Ильин, как старший по званию. Пехота чуть продвинулась вперед, но даже гать очистить от поврежденной техники было пока нечем. Вся техника самоходного дивизиона была повреждена или уничтожена. Последний подвижный резерв, танковая рота 246-го мотострелкового полка, к моменту боя не успела и сейчас еще только подходила к поселку Паратунка. Пока «тридцатьчетверки» растолкали на гати сгоревшую технику, и свою, и чужую, пока переправились, пока развернулись в боевые порядки, пока наладили взаимодействие, пока старший лейтенант Ильин привел всю, теперь уже свою, сборную солянку из различных подразделений пехоты в порядок. Короче, момент, когда можно было ворваться на плечах дезорганизованных американцев на Вилючинский аэродром, был безнадежно упущен. Советская пехота при поддержке танковой роты смогла лишь только приблизиться к аэродрому на два километра, как натолкнулась на спешно окопавшихся морских пехотинцев, поддерживаемых остатками танкового батальона. С наскока спихнуть их с позиций не удалось, морпехи имели слишком много пулеметов, к тому же их поддерживали минометы и безоткатные орудия, не говоря о трех танках М48. Понеся потери и потеряв две подбитые «тридцатьчетверки», советские войска стали окапываться в двух с половиной километрах от аэродрома. В этот момент над полуостровом наконец и появилась шестерка «Скайрейдеров», летевшая больше часа с ближайшего аэродрома на Алеутских островах. Сначала ее направили на поиск ракетных установок, так навредивших флоту в эту ночь. Но 21-й ракетный полк, после выполнения последнего залпа, уже сорок минут, как снялся с позиций и, пройдя вдоль берега, сворачивал к своим капонирам возле Англичанки. Колонну машин полка, шедшую с затемненными фарами, «толстые собаки» попросту не нашли. Кстати, из шести ракет в последнем залпе, выпущенных в сидевший на камнях у входа в бухту Безымянная тяжелый крейсер «Де Мойн», попали пять. И теперь крейсер представлял собой большую горящую груду обломков, от которой спешно отходили катера и шлюпки с немногими выжившими членами его экипажа. Тогда подполковник Стейтон затребовал штурмовики на поддержку своих подразделений, только что отступивших от Паратунки и уже отразивших одну атаку русских, одновременно отдавая приказ своим морпехам провести контратаку после авиационного удара по противнику.

03 ноября, местное время 06:23. Камчатка. Дефиле к северу от сопки Бархатная, полтора километра к востоку от брода через реку Паратунка

Сергей и Сашка ожесточенно долбили лопатками промерзшую землю на склоне одной из сопок. Получалось не очень, земля здесь была каменистая, вдобавок с многочисленными корнями от росшей в изобилии вокруг жимолости. Но они очень старались, хорошо представляя себе, что будет с ними без окопа в случае артиллерийского удара или авианалета. Опыт уже был, хоть и небольшой по времени, но весьма действенный. Вокруг также вгрызались в неподатливую землю бойцы из сводного отряда Ильина, то и дело поглядывая на восток, где засели американцы. Буквально сорок минут назад советские солдаты при поддержке роты подошедших «тридцатьчетверок» попытались взять эти позиции, так сказать, нахрапом. Не получилось. Пехота почти сразу залегла под сильным пулеметным огнем. А танки, попытавшиеся вырваться вперед и подавить вражеские пулеметы, наткнулись на весьма точные выстрелы из безоткатных орудий и трех «Паттонов», потеряли два Т-34 подбитыми и откатились куда-то назад, на запад. И сейчас, то и дело озираясь на две еще дымящиеся «тридцатьчетверки» и пригибаясь под периодически посвистывающими над ними пулями, солдаты, лежа и полусидя на коленях, отчаянно зарывались в землю.

Сергей и Сашка решили отрывать окоп сразу на двоих, Сашке с его раненой рукой одному было бы трудно. И сейчас Серега, уже сидя на коленях, ожесточенно долбил и рубил неподатливую землю, ругая шепотом проклятую жимолость, раньше такую вкусную, а Сашка выкладывал уже взрыхленный грунт на бруствер, неловко держа лопату. Мало-помалу, но парный окопчик для стрельбы сидя у них уже образовался. По крайней мере, так им объявил старший лейтенант Ильин, обходивший, вернее сказать, обползавший позиции своей группы. По крайней мере, он не ругал их, как некоторых других бойцов, которые не так рьяно зарывались в землю. А то, что это необходимо делать, у ребят не вызывало сомнений. Достаточно было вспомнить вчерашнее зрелище. Необорудованные позиции их бывшего пулеметного взвода и то, что с ними стало, после единственного захода группы американских штурмовиков. Сашка, передернувшись в очередной раз при этом воспоминании, внезапно положил лопату.

– Серый, ты слышишь? – Сашкин голос явно дрожал.

Сергей тоже перестал копать и прислушался. Американцы прекратили стрельбу, даже одиночными выстрелами. Стояла ночная тишина, какая бывает на Камчатке в предрассветный час в горах. Редко моросящий дождь и шелест под свежим ветром кустарника только подчеркивали ее, создавая как бы фон, подложку для этой темноты и тишины. Изредка эту тишь нарушали редкие негромкие позвякивания саперного инструмента да негромкие голоса, звучавшие слева и справа от ребят. И вот сейчас в эту тишину стал вплетаться шум авиационных моторов. Не гул реактивных двигателей, а именно басовитый ровный шум поршневых авиационных моторов. Уж этот звук ребята за последние дни запомнили навсегда. Проклятые штурмовики опять появились, желая забрать их жизни. Где-то рядом прокричали: «Воздух!»

– Летят, – тоскливо проговорил Сашка. – Серый, давай быстрее, может, хоть еще на полштыка окоп глубже успеем вырыть.

03 ноября, местное время 06:25. Камчатка. То же место, но на четыре тысячи футов выше

Ведущий шестерки «толстых собак» не стал бросаться с ходу на первый заход, несмотря на то, что уже при подлете к зоне атаки, оговоренной с морпехами, передний край американской обороны четко и вовремя обозначил